Сладкий апокалипсис. Ты моя - Сумеречная грёза

знал точно, перерыв все информацию о художнике, который его создавал. Это был плод нейросети и обычного дизайнера, даже не живая модель… И ещё я гадал, какая она там, внизу. Моя Аннарива смотрела на меня по пояс, а я раздевал ее в своей голове. Так хотелось узнать, что у нее между ног, как выглядят ее складочки, нагнуть… хорошенько отыметь сзади, любуясь сладкими дырочками, а потом заполнить ее расширенную моим членом киску своей спермой, размазав по розовым складкам… и это самое невинное, что я хотел с ней сделать. Мне стукнуло шестнадцать, и особые фантазии еще не посещали мою голову. Потом, конечно, я значительно развернулся. И моя привязанность к куску бумаги стала похожа на помешательство. Я попытался достроить низ с помощью голограммы, да и саму Аннариву оживить. Даже заказывал робота с ее внешностью. Но быстро отвёз его на свалку. Это было совсем не то, всего лишь заданные параметры, имитация. Искусственное, не живое. А хотелось настоящего. Чего-то непредсказуемого, того, что принимает собственные решения. От сердца, что ли. На такое был способен только живой человек. И я начал искать. Перерыл все соцсети, всех актрис и неизвестных рыжуль от двадцати до тридцати пяти. Но так и не нашел — были похожие, но так, чтобы точь-в-точь… У всех взгляд не тот. Даже если совпали нос и губы, взгляд все равно был не тот. А пока я искал, все время покупал медовый десерт с цветком внутри, не даром же она его рекламировала. Вкусный. Сладкий. Наверняка, и она была тоже сладенькая на вкус.

Я ел его столько, что покрывался красной сыпью. В очередной раз, когда на роже выскочили волдыри я решил, что моя нездоровая озабоченность неживой девкой с плаката не доведет до добра. В то время на меня как раз положила глаз дамочка с соседнего отряда, и я замутил с ней. Она была на десять лет старше, и на то время раза в два сильнее меня. Если честно, я до конца так и не понял, кто кого трахал. В шестнадцать у нас начинают усиленно расти мышцы, и примерно через года два я был уже почти уверен, что Мильту трахаю я. Она любила пожестче. Наш секс иногда походил на борьбу. У ген женщин мутации идут по обеим хромосомам и у них стальные не только мышцы, но и вагины. Они любили секс, так что я не сильно удивился, когда узнал, что она трахала не только меня.

Через пару лет наши пути разошлись, когда я не смог дать ей то, что она просила. На рыжуле я поставил крест, решив, что если уж не нашел Аннариву, значит замена мне не нужна. Если только мимолетная. Да и не было в армии столько времени, чтобы искать свободные киски. Шлюхи в увольнении, которые страдали от больших членов генсолдат меня не впечатляли, их стоны походили на крики. Не люблю истерики.

— У вас у всех такие огромные агрегаты? — спросила, скривившись, одна крашеная в красный проститутка, которую я натягивал уже час. Я только начал выкладываться, а она уже закрыла сеанс. Выползла из под меня, еле сдвинув ноги. Она все ворчала, что не сможет работать еще несколько дней и требовала компенсации за дни простоя ее киски. Видимо, была новенькой. Доплатил, я не жмот. В конце концов, член действительно был большеват. Некоторые из шлюх специализировались на ген солдатах, у них киски были повместительней. Они уже так разработали междуножье, что залетать внутрь проще простого и можно было не осторожничать, но я таких не брал. Всегда брал рыженьких или красных. Редко эти два фактора совпадали.

— Не у всех такие большие, у некоторых ещё больше, — я сказал тогда чистую правду, а она занесла меня в черный список.

Так что пришлось остановиться на мускулистых сослуживицах, и просто трахать то, что привык.

Пока в мои двадцать два не грянул апокалипсис…

Рыжуля всё время ходила с недовольным личиком, с тех самых пор, как мы встретились. Несмотря на это, ещё тогда меня посетило чувство, что мы где-то виделись. Как только она сменила хмурость на милую улыбку, меня будто током прошибло. Это был тот самый взгляд. Я и раньше замечал, что он знаком, но ведь я ловил этот взгляд только под одним углом… О чертах лица я даже и думать не стал — они были точь-в-точь. И имя ее походило, Аннарива и Анна, будто судьба прописала мне крепкий хук справа. Не удивительно, что я ее не нашел тогда, ведь Анна была ещё совсем мелкой — двенадцать лет.

Странно получается, на свете десять миллиардов людей, и ни одного подходящего человека. А когда остались сущие единицы, появляется тот, кого ты так сильно искал когда-то. Полный бред.

Из сундука торчало зелёное платье, которое я отрыл в одном из бутиков на вылазке, оно было точно такое, как на плакате.

А моя Аннарива оказалась та ещё стерва с характером… ух… я представил ее смелый язычок на своем члене.

Сука, ведь нельзя. Никаких телодвижений до ответа из Квартейла… и потом нельзя! — одернул я себя. Она и так истерит. Уж не знаю, что такого с ней случилось, но не переваривает она меня знатно. Если честно, я и сам иногда себя не перевариваю, так что винить ее за это смысла нет. Так она может наделать всякой херни. Собрать свой выводок и свалить, или ещё чего хуже. Пуганая девка. Как оказалось, совершенно оправданно.

— Ну, сладкая, готовь свое личико, — сказал я Аннариве, глядящей на меня так привычно с плаката. Я уже чувствовал ладонь у себя в штанах, — Уж лучше твои нарисованные губки, чем чьи-то настоящие.

Пока полуденное солнце заливало рыжие локоны сладкой красавицы я, склонившись над ней сверху, наяривал в руках свой член.

Глава 10. Анна. Воспоминания

Работа с пчелами меня успокаивала. Монотонные движения, молчаливые собеседники, и не нужно ни о чем беспокоиться. Пчелы были моими маленькими друзьями, которые вьются вокруг, приветливо жужжа. Они никогда не кусали меня, словно принимали за свою. Но прежде чем идти на пасеку, я всегда подходила к какому-нибудь маленькому улью, без сетки и перчаток, чтобы произвести первое знакомство.

— Здравствуйте, пчёлки, — всегда говорила я им. — Уверена, что вы хорошие, но давайте немного познакомимся.

У каждой пасеки был свой характер. И к каждой нужен был свой подход.

До апокалипсиса я училась на архитектора, и спроектировать ульи в Перианте не составляло