ТАЙНА „ХОРНСРИФА" - Вальтер Треммин

Вот… кажется, снова голоса… крики о помощи… Юноша растерянно провел руками по лицу, как делал это, вероятно, не раз в детстве, вытирая слезы. Ведь это было не так давно! Глупости! Какие голоса мог он слышать в этом стальном гробу.

Но тут снова послышались голоса, но теперь уже другие, словно молотом стучавшие по голове. Голос Тен Бринка: «Отстраняю вас от исполнения служебных обязанностей… своим недисциплинированным поведением… подвергли лодку и ее команду огромной опасности…»

«Трибунал… позор на всю семью… бесчестье…» Вильдхаген закрыл лицо ладонями и повалился боком на койку. Судорожное рыдание потрясло тело юноши. Первый помощник обер-лейтенант Краус положил руку на его плечо. Но тот даже не почувствовал этого. Когда Краус сильнее потряс его за плечо, фенрих вскочил, испуганно озираясь.

— Идемте со мной! На палубу! Командир считает, что вам нужен свежий воздух.

Глаза Вильдхагена выражали сомнение и мольбу Не сопротивляясь, с трудом напрягая все силы, он побрел к центральному посту. В одном из отсеков фенрих прошел мимо Гемме- ля, даже не заметив его, как не замечал он сейчас и других. Не обратил внимания он также и на серьезный, сочувственный взгляд машиниста,

Краус и Вильдхаген поднялись на мостик. Их встретил резкий, порывистый ветер, залепивший лицо и одежду клочьями морской пены.

— Смотрите не грохнитесь на палубу, молодой человек! — Краус держал себя с фенрихом грубовато, с оттенком покровительства. — Не так страшен черт, как его малюют. Поймите, что командир не мог поступить иначе.

Но эти слова, кажется, не дошли до сознания юноши. Глядя на его неподвижное лицо, трудно было угадать, что он сейчас вообще думает.

Но первому помощнику надоело возиться с фенрихом. Должен же он в конце концов образумиться. А он, Краус, уже достаточно позаботился об этом!

Обер-лейтенант потряс его за плечо:

— Послушайте, Вильдхаген! Мы понимаем, что произошло с вами. Это Геммель своей болтовней довел вас до такого состояния. Но об этом будет особый разговор в Берлине. — Но все его увещевания были напрасными. Краус повернулся к вахтенным, стоявшим на мостике. — Фенрих немного погуляет по палубе, ему надо проветриться! — первый помощник сделал при этих словах жест, означавший, что вахтенные должны понаблюдать за юношей. — Будьте молодцом, Вильдхаген, — он ободряюще похлопал его по плечу, — не раскисайте. Дышите глубже! Это всегда хорошо успокаивает. Освежает мозги и сердце!

Краус повернулся к фенриху спиной и скользнул в люк.

Вильдхаген неподвижно смотрел на воду.

«Военный трибунал» — это говорил отец, это говорил командир, товарищи, Краус, судьи, сестры… все говорили это, безжалостно, цинично, злорадно ухмыляясь и насмехаясь. Взгляд фенриха упал на квадратную стальную плиту палубы, окантованную толстым швом сварки.

Этот квадрат стал расти, приближаться, превращаясь в огромную плиту.

Швы сварки выглядели теперь как черная рама, а блики на темном металле стали совсем светлыми. Потом они еще больше побледнели. Вся плита стала белой, окруженная черной рамой.

На ней появился крест… под ним буквы. Вильдхаген судорожно глотал слюну.

«За фюрера и отечество… смертью героя… не возвратился из боевого похода…»

Юноша внезапно рывком поднял голову и, набравшись решимости, сбежал на палубу.

Он не прыгнул.

Он просто упал в воду рядом с бортом. Волны сразу же ласково приняли его в свои объятия.

* * *

Кунерту показалось, что какая-то гигантская рука подняла его в воздух и с силой швырнула в воду. От удара он потерял сознание, но вскоре резкая боль быстро привела его в чувство. У него появилось ощущение, будто внутренности обнажены, а легкие разрываются. Но он не сдавался. Огромная воля к жизни заставила его в ярости бить по воде ногами и руками. Кунерту удалось остаться на поверхности, но громадные волны то и дело накрывали его с головой, крутили в бешеном водовороте, поднимая на головокружительную высоту. В этот момент он мог сделать несколько спасительных вдохов. Кунерт уже не знал, сколько времени это будет продолжаться. Только постепенно его судорожные, беспомощные движения сменились размеренными, осознанными движениями пловца, борющегося за свою жизнь. Несколько раз он пытался поднять голову и посмотреть, что делается вокруг. Но тщетно! После таких попыток волны, казалось, с удесятеренной силой швыряли его в пучину.

Долго ли он сможет так продержаться? Кунерт чувствовал, как силы постепенно покидают его. Руки начали болеть, холод медленно сковывал все тело

Кунерт чувствовал приближение конца. Пытаясь позвать на помощь, он захлебнулся и закашлялся. Внезапно плечом он ударился, обо что-то твердое. Рука инстинктивно схватилась за этот предмет, оказавшийся бортом шлюпки. Кунерт пригнулся, спасаясь от приближающегося грозного вала, и ухватился за борт правой рукой. Теперь, собрав последние силы, он подтянулся на руках и с трудом перевалился через планширь. Несколько минут он лежал неподвижно на дне шлюпки, отдыхая и приходя в себя от внезапно привалившего счастья. Один бог знает, как он уцелел в этом аду.

Внезапно Кунерт услышал крики, сначала еле различимые сквозь грохот накатывавшихся волн, а затем все более явственные. Потом еще один голос… Он громко закричал в ответ. Крик сразу потерялся где-то в ночи. Кунерт напряженно вслушивался. Теперь он совершенно отчетливо услышал:

— На помощь!

Выпрямившись, моряк сложил руки рупором и закричал:

— Сюда! Сюда!

Через некоторое время он увидел в волнах вблизи яла какое-то темное тело, слегка поблескивавшее во тьме, и услышал, как кто-то откашливается и отплевывается:

— Эй! Давай сюда, сюда!

Кунерт стал на колени и, насколько смог, перегнулся через борт. Теперь он ясно увидел человека, мокрые волосы которого почти совсем закрывали его лицо. Кунерт мгновенно схватил его за волосы и почувствовал, что руки тонущего судорожно вцепились в него. Кунерт собрался с силами и рывком втянул человека в ял.

— Тысяча чертей! — вырвалось изо рта спасенного.

«Клоковский!»— догадался унтер-офицер, узнавший товарища по его излюбленному ругательству.

Клоковский быстро пришел в себя, и они занялись спасением товарищей. Люди, совсем было потерявшие надежду выбраться из этого ада, обрели ее вновь, услыхав голоса Кунерта и Клоковского. Из темноты ночи со всех сторон неслись призывы о помощи.

Сначала они вытащили из воды матроса Вольдемара Ринга. Вслед за ним — Яна Помайске, державшегося на воде благодаря толстому бревну, невесть откуда взявшемуся.

Вскоре вытащили Геллера, который в момент гибели судна нес вахту в «вороньем гнезде».

В яле собралось уже довольно много людей. Нескольким матросам пришлось пригоршнями вычерпывать воду, которая потоками захлестывала шлюпку, глубоко сидевшую в воде.

Потом на довольно долгое время наступила тишина. Неприятная, давящая, могильная тишина. Спасенные напряженно смотрели по сторонам — на горизонте появилась тоненькая светлая полоска. За ночь ветер разогнал облака, небо очистилось, и свет звезд, усыпавших темный купол, начал постепенно бледнеть.

Но океан не успокоился. Ял бросало, как ореховую скорлупку… Всякий раз, как только к нему приближался гигантский вал, люди думали, что теперь уже конец. В предрассветных сумерках матросы начали различать некоторые предметы. Удалось подобрать несколько весел, старый разорванный намокший парус. Потом они нашли пустой зарядный картуз, неизвестно как державшийся на воде. Все это были важные, пожалуй, даже необходимые вещи в их положении. Картуз они сразу приспособили для вычерпывания воды.

— Хотел бы я знать, который теперь час? — спросил кто-то.

Кунерт поднял голову, посмотрел на звезды, затем на горизонт, светлевший все больше и больше.

— Я думаю, три-то уже было, — ответил он. Взгляд его остановился на никак не успокаивающихся волнах. — Шторм не кончается. Надо подумать, как нам двигаться вперед.

Несколько секунд Кунерт молча что-то обдумывал. Его взор остановился на жалкой кучке людей, которые, скрючившись, сидели на дне яла. Кунерту пришло в голову выражение «по гроб жизни». Да, именно по гроб жизни они теперь связаны между собой. Это звучало слишком смело. Но Кунерт предполагал, что им предстоят еще более тяжкие времена, когда подвергнется суровому испытанию их дружба, мужество и решительность. И, может быть, они не выдержат этого испытания. Что такое человек перед лицом смерти?