Реакция Вассермана и Латыпова на мифы, легенды и другие шутки истории - Нурали Латыпов

И эта полезная функция посредника – далеко не единственная.

Например, сейчас всевозможные издательские, звукозаписывающие и киносъёмочные компании стали объектом жестокой критики за попытки бороться с новыми способами распространения информации. Критика во многом справедлива: корпоративные интересы породили столь нелепые законы, что каждый из нас может быть признан преступником за самое естественное поведение – вроде прослушивания на улице законно купленной мелодии.

Но не следует забывать: издатели, продюсеры в значительной мере берут на себя многие виды рисков, связанных с продвижением в аудиторию не только новых авторов и исполнителей, но и новых жанров. Риск тут действительно велик: в лучшем случае одна из сотни новинок находит действительно массовую аудиторию, так что выручка от её распространения должна окупить сотню попыток, неудачных и в коммерческом, и зачастую в творческом отношении. Такая страховка чаще всего не под силу каждому конкретному творцу и требует объединения усилий. А ведь творчество – дело индивидуальное, и для объединения нужны люди, погружённые в рутинную работу.

Сейчас появились новые виды посредничества между творцами и слушателями – например, системы выкладывания материалов в Интернете, их поиска, цифровой оплаты. Они предоставляют и производителям, и потребителям больше удобств. Нынешние большие продюсерские компании скорее всего очень скоро уступят своё место на рынке этим новым системам. Но сама по себе функция согласования творческих порывов и вкусов аудитории никуда не денется. И всегда будут какие-нибудь способы организации их взаимодействия.

Посредник – не паразит. Посредник – это, так сказать, переходник между интерфейсами.

Потребностью в посредниках, как и любой потребностью, можно злоупотреблять. И некоторые посредники – вроде той же группы звукозаписывающих компаний – действительно злоупотребляют ею. Но самой нужды в посредниках это не отменяет. Может быть, и кто-нибудь из вас найдёт для себя какую-то возможность заняться этой необходимой – и поэтому выгодной – работой.

Взрыв по аутсорсингу. Соисполнителей надо контролировать

Несколько слов о необходимости надзора за соисполнителями.

Отдаёшь на сторону уже освоенную технологию – сохраняй за собой авторский надзор. Сторонние работники не могут знать всех нюансов, способных повлиять на процесс и результат. Поэтому могут строго блюсти совершенно несущественные мелочи – и в то же время из лучших побуждений менять что-нибудь принципиально важное.

В 1909 году Фриц Габер разработал метод синтеза аммиака из водорода и азота. В природе азотные соединения образуют только молнии при грозе да клубеньки с бактериями на корнях бобовых растений. До Габера вся остальная природа довольствовалась столь скудным азотным пайком. Теперь весь азот необъятной атмосферы стал доступен для усвоения – лишь бы хватало энергии на работу химзаводов. Первый завод открыла в 1913-м близ Оппау фирма BASF (Badische Anilin und Soda Fabrik).

Габер получил Нобелевскую премию. А ещё раньше его родная страна смогла четыре года воевать в экономической блокаде: и азотные удобрения, и азотная кислота – основа взрывчаток и порохов – ранее изготавливались только из селитры, а основной её источник – залежи птичьего помёта на скальном берегу Чили – был отрезан от Германии могучим британским флотом.

После войны взрывчатки нужно немного. Аммиачные заводы переключились на выпуск аммиачной селитры: в ней содержание азота наивысшее из всех дешёвых солей – лучшего удобрения не найти. Крестьяне изголодавшейся Германии расхватывали всё произведённое.

Сельское хозяйство – сезонное. Удобрения надо внести в почву за считанные осенние дни. Расчётливый крестьянин и закупит их незадолго до внесения: цена в сезон выше – но не омертвлять же капитал на многие месяцы! Заводы год работают на склад – а потом за несколько недель распродают запас.

Селитры хорошо растворимы. Поэтому легко слёживаются. Мелкие кристаллы частично растворяются даже во влаге, впитанной из воздуха. При подсыхании выпадают микрокристаллики, связывая между собой то, что не успело раствориться. Образуется монолит. Селитру лучше сразу после изготовления фасовать в плотные мешки.

В Оппау дешевизны ради склад – выработанный глиняный карьер около завода – заполняли навалом, а на продажу слежавшееся удобрение дробили. Отбойным молотком много не наколешь – надо взрывать. А это рискованно. Аммиачная селитра – в отличие от всех прочих – способна взрываться и в чистом виде: кислород и водород, прикреплённые к разным атомам азота, соединяются напрямую.

Заводские технологи отработали методику. В шпуры – длинные тонкие сверления – закладывали картонные трубки с чёрным порохом – смесью угля, калиевой селитры и серы. Энергия, нужная для активации химических реакций, передаётся в нём горением – в виде тепла, а не детонацией – ударной волной. Поэтому другие взрывчатки от него почти никогда не детонируют. Но давление выделяющихся газов достаточно, чтобы расколоть на куски приемлемого размера довольно обширный кусок селитряного монолита.

Взрывное хозяйство – склады пороха и фитилей, специальная охрана – достаточно громоздкое и накладное. Завод пригласил подрядчика – фирму, специализирующуюся на взрывных работах. Передали подробные – с немецкой скрупулёзностью расписанные – технологические карты. На первых порах контролировали подготовку каждого взрыва. Убедившись в точности соблюдения регламента, оставили подрядчика в покое. Пара десятков тысяч взрывов прошла без осложнений.

Увы, чёрный порох – взрывчатка не из дешёвых. И уж подавно далеко не самая мощная. На бурении шпуров и взрывах приходилось держать изрядный коллектив, и прибыль подрядчика оказалась куда меньше его надежд.

Подрядчик рассудил: отчего бы вместо безнадёжно устаревшего пороха не взять взрывчатку помощнее (да и подешевле)? Выбрал рекарок – смесь бертолетовой соли с бензином. Грозное название (wreck a rock – расколи скалу) она получила в 1885 году, когда 110 тонн бертолетовой соли с нитробензолом и пикриновой кислотой (и более 30 тонн динамита вокруг детонаторов) снесли подводные скалы Флед Рок, изрядно осложнявшие проход в нью-йоркскую гавань.

Пробные взрывы прошли идеально. Расходы меньше, объём дробления больше. Заводских технологов даже не известили об изменении.

Работа по новой методике поначалу шла благополучно. Но 21 сентября 1921 года в очередной взрыв оказалось вовлечено и содержимое склада.

В аммиачной селитре кислорода больше, чем нужно для реакции с её же водородом: в каждой молекуле – лишний атом. Поэтому взрывается она сравнительно слабо. Детонационная волна замедляется на неизбежных неоднородностях частично слежавшегося порошка, так что часть его, вероятно, вылетела из карьера, не успев прореагировать. Взрыв 12 тысяч тонн селитры оказался равен четырём-пяти тысячам тонн тротила.

В Оппау погибло всего полтысячи человек, да и значительную часть городских зданий удалось потом отремонтировать: карьер направил ударную волну в основном вверх. Но от первого в мире аммиачного завода остались в основном горькие воспоминания.

Крупнейший рукотворный неядерный взрыв случился потому, что руководство химзавода пренебрегло одним из ключевых правил аутсорсинга.

Дилемма узников. Взаимное доверие – основа эффективности общества

Это довольно старая проблема из теории игр. Поймали двоих подельников и допрашивают по отдельности. Признаешься – следователь из твоих слов поймёт, как найти вещественные доказательства твоей же вины. Но за сговорчивость ты получишь по минимуму – два года. А твой подельник, не успевший с тобой сговориться, – все десять. Если же оба промолчат – придётся обоих выпустить: ведь у следствия пока ничего, кроме подозрений, нет.

Понятно, в принципе оптимальная для обоих узников стратегия – молчать. Но каждый опасается, что другой не выдержит и заговорит в надежде на минимальный срок. И это опасение рано или поздно заставит одного из узников заговорить. В результате оба сядут на больший срок, чем если бы молчали.

Как видим, оба узника очень много теряют на недоверии друг другу. Если бы каждый был безоговорочно уверен, что второй его не сдаст, – оба вышли бы на волю. Да ещё и чистыми, без судимости.

Преступники зачастую называют себя деловыми людьми. Настоящая же деловая жизнь и подавно невозможна без доверия.

Даже при обычной оплате товара в магазине практически невозможно одновременно передать из рук в руки товар и деньги. Процесс распадается на этапы. Теоретически кассир может, получив Ваши деньги, на голубом глазу отрицать это. Однако на практике такие чудеса не случаются. С другой стороны, и продавец сперва даёт Вам товар для осмотра или примерки, и Вы с ним в принципе могли бы сбежать. В крупных магазинах принимают некоторые защитные меры вроде закладки радиодатчиков в одежду. Но эти датчики тоже уже научились обходить. Тем не менее торговцы во всём мире давно вычислили: убытки от нечестности покупателей куда меньше потерь от бесплодных попыток перекрыть любые мыслимые и немыслимые каналы кражи.