Черная Птица - Густав Эмар

– Какое индейское племя может расставлять нам такие капканы? Ведь у нас не было никаких ссор с краснокожими? – спросил полковник.

Черная Птица пожал плечами.

– Краснокожие – воины, – сказал он, гордо выпрямляясь. – Перед тем, чтобы выступать против неприятеля, они посылают ему стрелы, возвещающие о войне. Индейцы – не враги белых: враги их – это люди их расы!

– В таком случае, – сказал управляющий, – это скваттеры с лугов Зеленой реки?

– Да, это старый белый дуб и его семь сыновей.

– Меня не обманули, – заметил управляющий, – сведения, которые я получил, оказываются верными!

– Я выследил их! – прибавил индеец.

– Что же теперь нам делать? – проговорил полковник.

– Белые вожди и Черная Птица будут держать великий совет!

– Будем совещаться! – согласился полковник.

Краснокожие и белые, живущие на границе, не идут никогда на предприятие, – какого бы рода оно ни было, – не устроив предварительно совещания, чтобы обсудить все меры, какие надо принять для нападения или самозащиты.

Черная Птица закурил «трубку мира», затянулся несколько раз, потом передал ее своему соседу, который последовал его примеру и передал следующему. Так переходила трубка от одного к другому, пока не потухла, после чего Черная Птица сделал воззвание к Ваконде, «господину жизни», и объявил совет открытым.

Прежде чем начать обсуждение вопроса, индеец ясно и точно объяснил положение дел. Мы дадим здесь краткий пересказ этих объяснений, выслушанных тремя американцами с живейшим интересом.

За несколько минут до ужина, когда Черная Птица, сидя на корточках в своей хижине, жарил на горячих угольях большие куски мяса, которые вместе с несколькими сладковатыми картофелинами составляли его вечернюю еду, кто-то тихонько толкнул решетку с воловьей шкурой, служившей дверью хижины, и индеец увидел, к своему удивлению, хорошенькую Люси, или Лесной Шиповник, как он называл ее. Девочка казалась взволнованной, почти испуганной. Индеец с участием спросил, что с ней, и тогда она рассказала следующее:

– Час тому назад я возвращалась домой от кузнеца Пьера Марто, которому носила мамин ключ, чтобы он поправил его. Когда я шла каштановой рощицей, которая примыкает к большому водопаду, Добряк, сопровождавший меня, вдруг два или три раза залаял коротким лаем и стал ворчать с угрожающим видом, встав передо мной, точно для того, чтобы защищать меня. Я схватила собаку за ошейник, чтобы не дать ей броситься на кого-нибудь, и осмотрелась вокруг. В ту же минуту из чащи кустарника вышла высокая женщина со злым лицом в жалкой одежде; ее седые волосы падали в беспорядке, закрывая отчасти лицо. Она остановилась посреди тропинки, в четырех или пяти шагах от меня.

– Придержите вашу собаку, – сказала она мне хриплым голосом, который она впрочем старалась смягчить. – Это славный пес, и я не хочу сделать ему зла!

Хотя вид этой женщины испугал меня, я сдержала себя и, поласкав и успокоив Добряка, спросила ее, кто она такая.

– Не бойтесь, я не желаю вам зла! – ответила она мне.

– Если вам нужна помощь, – сказала я, совсем забыв про свой страх, – то идите за мной, бедная женщина! Мои отец и мать добры и дадут вам все, что вам только нужно.

– Я не прошу милостыни, – возразила женщина грубым голосом, – и мне ничего не нужно. Я ищу вас уже несколько часов, чтобы дать вам добрый совет.

– Говорите, сударыня, я вас слушаю!

– Скажите вашему отцу, что есть люди, которые не забывают добра, и другие, более многочисленные, которые помнят только зло. Те, которых он пощадил, мечтают только о мести: это люди, которые жаждут крови и убийства. Но две женщины, только они одни, сохранили в своем сердце благодарность за благодеяния, забыв об оскорблении; я – одна из этих женщин. Пусть ваш отец будет настороже – ему угрожает ужасная опасность, ему и всей его семье. Нельзя терять ни минуты, если вы хотите спасти его и всех тех, кто вас любит. Прощайте, я исполнила мой долг, предупредив вас, но не могу сказать вам ничего больше. Торопитесь!

Проговорив последние слова, женщина быстро скрылась в кустарниках, из которых вышла, и я сейчас же поспешила к вашей хижине, вождь. Ведь я еще ребенок, быть может, мой отец и не поверит мне или подумает, что я слишком легко дала убедить себя этой незнакомой женщине и что опасность не так велика, как я говорю. Но вы – вождь, вы – воин, ваше слово имеет вес; и если вы скажете: «вот что произошло», – вам поверят!

– Хорошо, – ответил индеец с добродушной улыбкой. – Моя дочь молода, но у нее уже большая мудрость. Она хорошо сделала. Она поведет Черную Птицу в лес, вождь увидит след ноги женщины, пойдет по следу и откроет истину.

– Спасибо, вождь, это хорошо. А что мне надо делать?

– Моя дочь будет молчать, вождь заговорит, как только узнает все!

Люси обещала ничего не говорить, так как понимала важность хранить тайну при таких обстоятельствах. По просьбе вождя, она привела его на то самое место, где увидела незнакомую женщину. Черная Птица внимательно рассмотрел следы от ее ног и потом, поблагодарив девочку, сказал ей:

– Пускай моя дочь, Лесной Шиповник, возвращается в каменную хижину: вождь напал на след. Теперь все пойдет хорошо!

Ночь уже почти наступила, был час ужина. Ни кто не заметил долгого отсутствия Люси. Таким образом, ей не надо было отвечать на вопросы, которые, пожалуй, смутили бы ее, и она заняла за столом свое обычное место, не обнаруживая ни малейшего беспокойства. Казалось, ее ум еще более развился от совершившихся событий, и она сумела понять важное значение того, что, быть может, должно было скоро произойти.

Оставшись в лесу один, Черная Птица сейчас же пошел по следу незнакомой женщины, обнаруживая при этом то поразительное чутье и остроту зрения, которыми и обладают только американские краснокожие. Следы шли по направлению к Красной реке. Индеец переплыл реку и на другом берегу, с того места, где он нашел пирогу, спрятанную в дупле дерева и в которой женщина переплыла реку, снова пошел по ее следам. Они привели его в лагерь, маленькую деревушку, ночные огни которой он заметил еще издали. Черная Птица сделал значительный обход, чтобы никто не мог отгадать, с какой стороны он пришел, а затем решительным шагом направился прямо к лагерю.

Как он и подозревал, это был лагерь скваттеров. Число их можно было считать до шестидесяти, причем женщины и дети составляли по крайней мере половину. С ними были их пожитки, в изобилии провизия всякого рода, домашний скот; они были вооружены с ног до головы.

Женщина, по следам которой шел Черная Птица, вернулась в лагерь значительно раньше, чем краснокожий. Вождь, не показывая вида, что видит ее, спокойно уселся около одного из ночных огней; потом он спустил возле себя на землю свою сумку, открыл ее, достал оттуда кое-какую провизию и принялся есть, не заботясь, казалось, о том, что происходило вокруг него.