Огненное лето - Джилл Шелдон

Устав от всей этой игры, Энн решила в конце концов поставить точки над «i». На протяжении десяти лет ей удавалось избежать каких-либо постоянных привязанностей. Так было спокойнее и безопаснее. Заботиться о ком-нибудь, испытывать потребность видеть, любить — значило непременно волноваться и страдать. Все это она уже с лихвой испытала, потеряв мать и брата.

Она также знала, что ничто не может сильно ранить человека, если его сердце спокойно. Теперь же Энн далеко не была уверена в себе. Может быть, проснулась любовь? Если так, то ради нее можно и рискнуть.

Какой-то шум в коридоре заставил Энн насторожиться. Она посмотрела в сторону двери и увидела на пороге Розмари. Хозяйка приюта сегодня выглядела совсем не так, как при их первой встрече. На ней был прекрасный брючный костюм, волосы аккуратно причесаны и уложены, а лицо чуть тронуто косметикой. Все это делало Розмари значительно моложе и заставляло вспомнить ее лучшие годы.

— Здравствуйте, — приветливо сказала Энн.

— Энн? — спросила Розмари, и на лице ее появилась радостная улыбка. — Неужели вы — та маленькая Энни?

Она протянула Энн на удивление твердую и красивую руку, которую та поспешила пожать.

— Розмари! Я так рада вас снова видеть! Как вы себя сегодня чувствуете?

По лицу Розмари пробежало облачко.

— Мне стало лучше. Значит, вы меня уже видели?

Энн кивнула.

— А я… я не помню, — вздохнула Розмари.

От этих слов, сказанных тихим голосом и с горечью, у Энн сжалось сердце.

— Насколько я понимаю, Розмари, сейчас уже все в порядке? Вы себя хорошо чувствуете?

— Сейчас, да, — пожала плечами Розмари.

Она подошла к плите, налила себе чашку кофе и, спохватившись, спросила:

— А вы не хотите?

Энн утвердительно кивнула, стараясь по возможности сгладить свой невольный промах, так больно ранивший Розмари.

— Это со мной часто случается, — просто сказала Розмари. — Сейчас я просто забыла предложить вам кофе. А бывает, наливая его, вдруг забываю, что делаю, и проливаю добрую половину на пол.

Будь на месте Розмари любая другая женщина, Энн бы тут же крепко обняла ее и попросила извинения. Но Розмари всегда была со странностями. Хотя она открыла приют и трогательно заботилась о живших в нем несчастных детях, но в сердце свое никогда и никого не допускала. Включая Ноя, которого считала сыном. За многие годы знакомства Энн никогда не замечала между ними проявлений чувств, столь естественных в отношениях матери и сына. Таких, например, которые существовали между Джесси и матерью. Правда, теперь Энн знала, что Ной — не родной сын Розмари. Но это не меняло дела. Было совершенно очевидно, что она очень страдает. Энн же не могла равнодушно смотреть на чьи-либо страдания.

— Извините, Розмари, — сказала она. — Не могла бы я вам чем-нибудь помочь?

Розмари глубоко вздохнула и обвела взглядом кухню:

— Я люблю этот дом.

— И я тоже, — улыбнулась Энн. — Вы должны гордиться тем, что помогаете в нем стольким несчастным детям.

— Сейчас этим занимается Ной, а не я. И делает все… удивительно хорошо. Но я чувствую, что все более и более становлюсь для него обузой.

— Нет, — быстро перебила ее Энн. — Он так не считает!

— Но он заботится обо мне. Беспокоится. Я знаю это и не хочу доставлять ему волнений… Портить жизнь…

Энн положила ладонь на руку Розмари и ласково сказала:

— Вы никогда не сможете заставить сына не переживать за свою мать. Ведь он вас очень любит.

— Я этого не заслуживаю.

— О чем вы говорите, Розмари! Любой человек заслуживает любви. Разве не так? Кроме того, Ной достаточно упрям. Боюсь, даже вам при всем желании не удастся заставить его прекратить заботиться о вас.

Розмари негромко засмеялась:

— Он упрямый. Это точно. — Она хитро посмотрела на Энн и добавила: — И очень интересный. Вам не кажется?

Энн несколько смутилась и даже стала заикаться:

— О-о… Д-да! Он… вполне…

Розмари рассмеялась:

— Энн! Вы мне нравитесь. И я очень рада вас здесь видеть. Почему вы так долго не возвращались?

Энн подумала о годах, проведенных в дороге, сотнях написанных статей и информаций, о впечатлениях и о потерянной семье…

— Иногда бывает легче уехать как можно дальше, — задумчиво ответила она.

— Но теперь вы все-таки вернулись!

— Думаю, что очень ненадолго.

— Ненадолго? Это относится и к… дружбе с Ноем? Значит, она возобновилась тоже ненадолго? Подумайте, Энн! Вы могли бы стать ему хорошим другом. А он умеет ценить друзей!

Энн в этом сильно сомневалась. Но не хотела портить настроение Розмари и поспешила переменить тему разговора:

— Пока я здесь, то могла бы в чем-нибудь помочь вам, Розмари.

— Что ж, если вы настаиваете, то работа найдется. Скажите, вы могли бы орудовать лопатой с таким же искусством, как с пишущей машинкой? Мне страшно смотреть в огород. То, что там творится, просто ужас! Все заросло сорняками. А кусты помидоров вот-вот сломаются под тяжестью плодов. Поймите, я не жалуюсь. Ной, конечно, постарается навести там какой-то порядок. Но ведь он никакой не земледелец. Компьютеры, возня с детьми — его дело! А огород… Боже, да Ной для этого просто не создан!

В этот момент в коридоре раздался страшный грохот. Розмари и Энн бросились к двери…

На верхней ступеньке лестницы, ведущей на первый этаж, стоял парнишка лет тринадцати. Он только что опрокинул с площадки огромную корзину яблок, и они с невероятным шумом хлынули вниз по лестнице, подскакивая и разбиваясь на ступеньках. Мальчик же с трудом сдерживал слезы, что не помешало ему бросить дерзкий, вызывающий взгляд направо. Энн посмотрела в ту сторону и увидела Ноя, спокойно взиравшего на все происходившее. Постояв так еще несколько секунд, он поднял глаза на виновника безобразия. Тот стойко выдержал взгляд.

— Я это сделал нарочно, — пролепетал он дрожащим голосом. — И подбирать яблоки не буду!

— Будешь, — тихо и без всякого раздражения в голосе возразил Ной. — А я тебе помогу. Давай сразу же и начнем.

Мальчик спустился на ступеньку ниже и остановился.

— Почему я должен вам помогать их собирать? — прохныкал он. — Вы все равно собираетесь меня выгнать. Но я и сам не вернусь сюда.

— Да, — мрачно подтвердил Ной, — назад ты уже никогда не вернешься.

Мальчишка спустился еще на одну ступеньку и, глотая слезы, продолжал канючить, как будто не слыша слов Ноя:

— Только пускай он попробует еще раз меня тронуть! Я убью его! Честное слово!

Ной с состраданием посмотрел на бедного мальчугана и сказал:

— Нет, Джерри. Если он посмеет снова тебя тронуть, то не ты, а я убью его.