Разум. Творческий отклик на сейчас - Бхагаван Раджниш

Человек создал расстояние между собой и врагом, и в конце концов ему пришлось создать расстояние и между собой и оружием, потому что оружие стало слишком опасным. Держать его вблизи значило бы напрасно рисковать.

Но всё развивалось очень логичным образом. Человек стал покорителем всех животных. Только в этом смысле можно сказать: «Блаженны слабые, ибо они наследуют землю». Они унаследовали её только в этом смысле, но не в другом, не в духовном смысле. Слабость человека оказалась его силой.

Человеку пришлось думать, изобретать. Проблем было так много, и естественного способа их решить у него не было — отсюда мышление. Мышление просто означает, что вы сталкиваетесь с проблемой, и природа не дала вам ключа для её решения. Все животные снабжены ключом. Они никогда не сталкиваются ни с какими проблемами. Каждый раз, когда они с чем-то сталкиваются, они точно знают, что им делать; поэтому мышление не растёт. Человек остался без всяких решений, и его окружали огромные проблемы — ему пришлось думать.

За миллионы лет его мыслительные клетки становились более и более эффективными. Но на пути он собирал всю возможную пыль, все возможные страхи.

Это было необходимо, этого нельзя было избежать; но беда в том, что эти времена миновали, вы уже прошли этот путь, но пыль всё ещё цепляется за вас.

Теперь человек может быть один. Теперь нет необходимости в том, чтобы он был фанатично предан той или иной религиозной группе или политической идеологии — христианству, индуизму, исламу, коммунизму, фашизму — в этом нет надобности. Но большинство составляют идиоты. Они продолжают снова и снова переживать прошлое. Было сказано, что история повторяется, — это верно в отношении девяноста девяти процентов человечества; иначе быть не может. История вынуждена повторяться, потому что эти люди продолжают цепляться за прошлое, продолжают снова, снова и снова делать одно и то же. Они сбиваются в группы — и решение принадлежать группе должно быть окончательным, потому что зачем иначе группе обременять себя тем, чтобы принимать вас в свои члены? Вы должны внести что-то взамен. Почему группа должна заботиться о вашей безопасности? Вы должны что-то сделать для группы — и вы принимаете окончательное решение. Вы говорите: «Я готов умереть за вас. Если вы готовы умереть за меня, я готов умереть за вас». Это простая сделка.

Зачем нужна фанатичная преданность? Фанатичная преданность необходима, потому что если вы начнёте быть сознательными, бдительными, то увидите, что это полный идиотизм.

Нет необходимости в том, чтобы принадлежать к нацистской партии Адольфа Гитлера. Но такая страна, как Германия, — одна из самых образованных, культурных, развитых стран; страна, давшая миру самый длинный список мыслителей и философов — становится жертвой полного идиота. И такой человек, как Мартин Хайдеггер, один из самых значительных философов своего века, может быть, самый значительный, был последователем Адольфа Гитлера. Этому невозможно поверить. Совершенно непостижимо, что такой человек, как Мартин Хайдеггер, с которым во всём мире никто не может сравниться... все его современники кажутся в сравнении с ним карликами.

Мышление Хайдеггера было настолько сложным, что он не мог закончить ни одной из своих книг. Он начинал, писал первую часть, и тогда весь мир ожидал появления второй части — она так никогда и не появлялась, по той простой причине, что к концу первой части он создавал себе столько проблем, что не мог понять, куда дальше двигаться, куда идти, что делать, и как всё это разрешить. Он просто продолжал молчать и начинал другую книгу!

И именно это он делал всю жизнь. Появляется первая часть, потом вторая — третьей части недостаёт, ни одна книга не закончена. Но даже эти незаконченные фрагменты — просто чудеса ума. Тонкость его логики и глубина его подхода...

Но даже такой человек не смог увидеть, что этот Адольф Гитлер был сумасшедшим. Он тоже был фанатично предан Адольфу Гитлеру.

Откуда исходит это безудержное стремление к фанатичной преданности?

Оно исходит из вашего сомнения. Вы не можете действительно убедить себя, что то, что вы делаете, правильно, поэтому вам приходится заходить в этом слишком далеко. Вы должны громко кричать, чтобы самим услышать; вам приходится убеждать других, чтобы, в свою очередь, убедиться самим. Вам приходится обращать других, чтобы, видя, что вы обратили тысячи людей, вы могли успокоиться: «Наверное, в том, что я говорю, есть доля правды; иначе почему это убедительно для стольких людей?» Вы сами можете быть дураком, но такое множество не может быть дураками.

Просто подумайте об Адольфе Гитлере: он может считать дураком себя самого, но что сказать о Мартине Хайдеггере? Он убедил Мартина Хайдеггера; никакого другого доказательства не нужно: Мартин Хайдеггер — достаточное доказательство того, что всё, с чем он сам согласен, правильно. Это двусторонний процесс, порочный круг. Собирая вокруг себя больше и больше фанатично преданных людей, вы убеждаетесь в своей правоте всё более, и поскольку вы сами убеждаетесь всё более, вы начинаете собирать вокруг себя больше и больше людей.

Адольф Гитлер говорит в своей автобиографии, что неважно, что вы говорите — правильно это или неправильно — просто продолжайте это повторять с убеждённостью. Никто не заботится о рациональности или логике. Сколько людей найдётся в мире, которые понимают, что такое логика, что такое рациональность? Просто продолжайте повторять одно и то же, с силой, с ударением. Эти люди ищут убеждений, не истины. Они ищут кого-то, кто знает. А как они могут быть уверены, что вы знаете, если вы говорите «если», «но», «может быть»?..

Именно поэтому джайнский мистик Махавира не смог собрать много последователей в Индии — потому что каждое из своих утверждений он начинал с «может быть». Он был прав, он был абсолютно аккуратен — но это не способ найти последователей. Даже те, кто ему следовал, мало-помалу исчезли: «Может быть»... этот человек говорит о «может быть» — может быть,есть Бог. Можете ли вы собрать группу последователей, преданных вашему «может быть»? Они хотят уверенности, они хотят гарантии. Махавира был слишком мудрым человеком для всех этих идиотов. Он вёл себя с людьми так, словно они способны к тому же уровню понимания, что и он сам.

То, что он говорил, понял бы Альберт Эйнштейн, потому что то, что говорит Альберт Эйнштейн, тоже начинается с «может быть». В этом весь смысл теории относительности: ничего нельзя сказать с уверенностью, потому что всё лишь относительно, ничто не определённо. Можно ли сказать, что это — свет? Это только относительно. В сравнении с более ярким светом он может показаться тусклым. В сравнении со светом, который в миллионы раз ярче, этот свет может показаться лишь чёрной дырой, просто темнотой. Что такое темнота? — меньше света. Есть животные, кошки, которые прекрасно перемещаются по дому ночью. В вашем собственном доме даже чья-то чужая кошка в темноте сможет двигаться лучше, чем вы сами. Вы споткнётесь, но глаза кошки могут улавливать более тусклый свет.

Сова видит только в темноте; дневной свет слишком ярок. Сове нужны солнцезащитные очки; без солнцезащитных очков она ничего не видит, дневной свет слишком ярок. Когда у вас утро, у совы вечер. Что это такое? Подумайте о сове, и тогда вы поймёте смысл «может быть» — может быть, сейчас вечер; что касается совы, может быть, сейчас утро. По мере того, как ночь становится тёмной, сова лучше видит. Полночь — это полдень для совы.