Прыжок в бессмертие - Евгений Загданский

Майкл не успел окончить мысли — дверь лаборатории открылась, и на пороге появился широкоплечий человек с узким, словно сдавленным с боков лицом. После небольшой паузы незнакомец широко улыбнулся и сказал:

— Ужасный дождь и ветер… Можно войти? Разрешите представиться: Чезаре Блек!

Манджак и Майкл молча переглянулись.

ВИДЕНИЯ ДОКТОРА РОССИ

Две ночи и два дня Солидад не отходила от постели Джен.

На последние сбережения пригласила лучших врачей Буэнос-Айреса. Они внимательно осматривали и выслушивали девочку, предлагали произвести десятки различных анализов, но мнения их по поводу болезни Джен были самые различные.

Сегодня Солидад тоже не вышла на работу. Красными от бессонницы глазами посмотрела на тумбочку возле постели дочери — количество бутылок и пузырьков, таблеток и пилюль возрастало чуть ли не с каждым часом. Тетушка Сильвия то и дело бегала в аптеку за лекарствами и подушками кислорода. Одни врачи советовали немедленно отвезти Джен в больницу для исследования. Другие говорили, что девочку нельзя беспокоить, она может этого не перенести.

Высокий и худой врач, специалист в области хирургии сердца, долго выслушивал и выстукивал Джен, а затем, отозвав Солидад в прихожую, безапелляционно заявил:

— У девочки резко выраженный митральный стеноз. Данные объективных исследований также подтверждают мое мнение. Операция на сердце-единственное средство вернуть ее к жизни.

В тот же день, вечером, Джен осматривал второй крупный специалист по заболеваниям сердца… После осмотра он долго и внимательно изучал показания электрокардиограмм, электрофонограмм и, наконец, сказал тоном, не допускающим возражений:

— У девочки митральная недостаточность. Операция на сердце противопоказана. Она может привести к катастрофе.

Солидад была в отчаянии: кому из них верить? Ведь ей нужно решить-соглашаться на операцию или нет… От ее решения зависит жизнь ее дочери, единственной радости на земле. Ах, если бы был Росси! Во всей стране нет лучшего диагноста. Он нашел бы решение, необходимое для спасения Джен. Только бы устоять сейчас. Ведь защитные силы организма человека со временем могут компенсировать порок сердца, и люди живут с этим недугом долгие годы.

Солидад верила, что если ей удастся сейчас спасти Джен, то они с Росси скоро изыщут средство для победы над стронцием-90… Эта изнурительная борьба, которую она ведет уже много месяцев, не должна окончиться ее поражением.

Солидад посмотрела на Джен, забывшуюся в тяжелом сне.

Как измучила ее болезнь! Тонкие брови и черные ресницы только подчеркивали бедность лица, маленький носик заострился… И все это стронций-90..

Включив настольную лампу, Солидад подошла к окну и, положив руку на раму, лбом прильнула к холодному стеклу.

Там, за окном, начиналась жизнь — косые лучи солнца осветили у самого горизонта низкие, темные тучи…

Как все это началось? — в тысячный раз спрашивала себя Солидад. Когда и где она совершила тот роковой шаг, который привел ее Джен к этому тяжелому состоянию, заставил ее перенести столько мучений?.. Когда девочка могла попасть в условия, приведшие к опасной концентрации проклятого стронция в ее костях? Солидад никогда не приносила в дом каких бы то ни было радиоактивных препаратов, в лаборатории, где ей приходилось работать, она никогда не брала с собой Джен. Как же все это началось? Много раз Солидад вспоминала то лето, когда она отправила Джен в горы, к родственникам тетушки Сильвии. Солидад рассчитывала, что чистый горный воздух будет полезен маленькой Джен. Родственники тетушки Сильвии владели небольшой молочной фермой, и парное молоко должно было явиться хорошим дополнением к горному воздуху. Солидад думала прежде всего о здоровье девочки. Тихое селение, затерянное в горах. Что может быть лучше? Вместо копоти, пыли и суеты большого города — мудрая простота уклада деревенской жизни. Меньше всего Солидад беспокоилась о своем отдыхе, но для Джен…

Вместе с этими воспоминаниями в памяти Солидад отчетливо возникал диалог Росси с его другом Кроуфордом на одном из вечеров в институте, куда однажды пригласили и ее.

"Не обижайся, старина, — говорил Росси. — Мне ведь не с кем больше поговорить на эту тему. В первую очередь результаты экспериментов с ядерным оружием почувствовали мы, врачи. Я пришел в ужас, когда убедился, что взрывы атомных бомб коренным образом изменили условия жизни на нашей планете. Существование этой опасности оказалось неожиданным; люди сразу, естественно, не смогли оценить ни характера угрозы, ни ее размеров.

— Атомное покрывало из радиоактивного стронция-90, -мрачно продолжал Росси, — окутало верхние слои атмосферы, и с каждым месяцем увеличивается зараженность растительного и животного мира. Количество стронция-90, которое человек получает с пищей и водой, неуклонно возрастает. Врачам известно, что костные саркомы развиваются в результате воздействия радиации на костные клетки., и что человек может заболеть лейкемией из-за облучения радиоактивными веществами костного мозга. Полное число жертв от термоядерного оружия уже сейчас превышает один миллион человек…

— Росси, — сказал возбужденный Кроуфорд, — наше счастье, что атомные бомбы легли на поля сражений в конце второй мировой войны, а не в начале третьей…"

У Солидад тогда мелькнула мысль, что Кроуфорд пытается обмануть себя. Разве можно назвать Нагасаки и Хиросиму полями сражений, а эту кошмарную историю — удачей!

"Теперь, — так же горячо продолжал Кроуфорд, — люди либо навсегда расстанутся с варварскими обычаями вести войны, либо все полетит ко всем чертям. Третьего быть не может. Ты, очевидно, слышал пословицу старой доброй Англии — каждая нация имеет столько преступников, сколько она их заслужила… Человечество получит то, что оно заслужит.

— К сожалению, ты забываешь об одном, — грустно заметил Росси, — что может сделать человечество, чтобы предотвратить свою гибель. Это как раз тот вопрос, который я все время хочу тебе задать. Пойми меня правильно-я не ищу одного ответа для всех. Его, по всей вероятности, не может быть. Я хочу знать, что я должен сделать. Я не могу и не хочу, ложась спать, думать о том, что прошел еще один день и я снова наблюдал, как неуклонно люди идут к своей гибели. Они движутся к зияющей пропасти, к атомной катастрофе… Мне нужно выбежать вперед и преградить им путь. Учти, единственный шанс уцелеть самому — это спасти всех… Я ведь врач, может быть, мои угрызения совести — это результат моей осведомленности… Каждую ночь я вижу во сне голубоглазого мальчика с ямочками на щеках. Он тянется к стакану молока, зараженного стронцием-90. Я кричу, чтобы он выплеснул это молоко, но он не слышит меня и тянет стакан к губам… Я знаю, если он выпьет молоко, ему не миновать тяжелого заболевания крови…