Витторио-вампир - Энн Райс

Она лишь мельком взглянула на руку и вновь перевела взгляд на меня, а в огромных глазах застыло все то же трогательно-горькое, едва ли не душераздирающе безутешное выражение.

Я снова занес свой меч.

– Strega! Ведьма! – кричал я, скрежеща зубами от ярости, пытаясь разглядеть ее сквозь неудержимым потоком лившиеся слезы. – Strega! Ведьма!

При упоминании о ведьме она проворно отступила назад, словно ее влекла невидимая сила. В левой руке она держала теперь свою правую, все еще сжимавшую меч, как будто ничего не произошло, потом приставила ее на место и принялась поворачивать и сдвигать отрубленную конечность то туда, то сюда, пока та не заняла нужное положение. Я пристально следил за каждым ее движением, и вдруг прямо у меня на глазах нанесенная мной рана мгновенно затянулась и кожа стала белоснежной, как и прежде.

Я буквально застыл в неописуемом удивлении, а тем временем расширенный книзу рукав ее роскошного бархатного платья опустился до самой кисти.

В одно мгновение она оказалась за пределами церкви – теперь я мог видеть лишь смутные очертания силуэта на фоне отдаленного пламени, бушующего в окнах башни.

– Витторио… – донесся до меня едва слышный шепот.

А затем она исчезла – словно испарилась.

Я знал, что тщетно теперь гнаться за нею, и все же, размахивая мечом, выбежал из церкви не в силах сдержать слезы горя и ярости, потоком лившиеся из глаз. Сквозь застревавшие комком в горле рыдания я в отчаянии выкрикивал проклятия в адрес целого мира, угрожая ему всеми мыслимыми и немыслимыми несчастьями.

Ответом мне было гробовое молчание. Внутренний двор был сплошь усеян мертвыми телами. Все мертвы… Мертвы!!! Я точно знал это.

Я снова помчался в церковь и поднял с пола головы Бартолы и Маттео. Потом сел, положил их к себе на колени и безутешно заплакал.

Казалось, жизнь еще не покинула их окончательно: веки трепетали, губы двигались в тщетной попытке заговорить… Великий Боже! Я не в силах был вынести столь страшную муку!

Я мог только рыдать, во весь голос проклиная белый свет, и все гладил, гладил по щекам сестру и брата, поправлял им волосы и шептал утешительные слова о том, что Господь всегда рядом, Господь с нами, Господь вечно будет заботиться обо всех нас, что все мы вместе будем на Небесах… «О, пожалуйста, прошу тебя, Господи, – молил я его в душе, – не позволяй им что-либо чувствовать или сознавать, если они по-прежнему обладают этой способностью. Нет, только не такие муки! Я больше не вынесу!.. Я не могу!.. Нет!.. Прошу тебя…»

Наконец на рассвете, когда солнечный свет дерзко проник сквозь распахнутые двери церкви, а пламя пожаров постепенно угасло, когда беззаботно, будто ничего не случилось, защебетали птицы, жизнь окончательно покинула головы Бартолы и Маттео, и они застыли в вечном покое. Бессмертные души невинных детей отлетели. Хотя… кто знает… быть может, они покинули тела уже в то мгновение, когда меч отделил головы от тел.

Холодное тело матери я нашел во внутреннем дворе. Отец лежал на ступенях лестницы, ведущей в башню. Руки его были изрезаны, словно он хватался ими за острые лезвия мечей, наносивших ему удар за ударом.

Судя по тому, что я увидел, кровавое побоище было недолгим. Шеи перерезали с молниеносной быстротой, и лишь у немногих, как у моего отца, на теле сохранились свидетельства чудовищной, отчаянной борьбы.

Злодеи ничего не украли. Когда я нашел своих тетушек – две оставались в дальнем углу церкви, а две другие лежали во дворе, – кольца на их руках были в целости и сохранности, а ожерелья и диадемы сверкали на своих местах.

И так повсюду, на всей земле вокруг замка. Ни одна драгоценная пуговица не была сорвана с одежды.

Лошади унеслись прочь, стада бродили по лесам, домашняя птица разлетелась. Распахнув настежь дверцу маленькой клетки, в которой держал всех своих охотничьих соколов, я снял с них колпачки и выпустил на волю.

Ни единой живой души! Некому даже помочь мне схоронить мертвых.

К полудню я сумел по одному подтащить к люку останки своих родных и бесцеремонно скатил их по ступеням в подземелье. Спустившись следом, я аккуратно, как только смог, уложил их в ряд, старательно составляя части тел в единое целое, – последним 6ыло тело отца.

То была изнурительная работа, и к концу ее я находился буквально в полуобморочном состоянии.

Сил на погребение остальных у меня не оставалось. К тому же я понимал, что убийцы могут вернуться, поскольку им известно, что я остался в живых, – тому был свидетель, этот дьявол в капюшоне, жестокий убийца, безжалостно зарезавший ни в чем не повинных детей.

А кто такая Урсула? Какова природа этого явившегося мне ангела смерти – изысканно прекрасного, с едва тронутыми румянцем щеками, длинной шеей и покатыми плечами? Что, если она вновь появится здесь, дабы отомстить мне за нанесенное оскорбление?

Так или иначе, необходимо было бежать с нашей горы, скрыться, исчезнуть…

Я инстинктивно чувствовал, что эти жуткие твари уже покинули окрестности замка. Истинность моего внутреннего ощущения подтверждало и целительное для души сияние теплых, ласковых лучей солнца, а главное, я сам был свидетелем их бегства, собственными ушами слышал, как они пересвистывались между собой и как дьявол в человеческом обличье, грозно прикрикнул на Урсулу, велев ей поторапливаться.

Те существа, несомненно, принадлежали тьме ночи.

А потому у меня еще оставалось время, чтобы взобраться на самую высокую башню и хорошенько оглядеться вокруг.

Я так и сделал. Дабы еще раз удостовериться в том, что поблизости не было ни души, а значит, никто не мог видеть дым от наших горящих деревянных полов и пылавшей мебели. Как я уже говорил, ближайший замок превратился в руины, а расположенные ниже сельские поселения давно опустели.

Какую бы то ни было обитаемую деревню, можно найти не ранее чем после целого дня пути, и, если я хотел обрести кров над головой до наступления ночи, следовало без промедления отправляться в дорогу.

Тысячи мыслей обуревали меня. Я знал слишком многое. Я был еще мальчиком и даже внешне никак не мог сойти за взрослого мужчину! Все мое состояние хранилось в банках Флоренции, а до нее ехать верхом не меньше недели. Те, кто на нас напал, – демоны. И тем не менее они смогли проникнуть в церковь. И Фра Диамонте упал замертво.

В конце концов я нашел единственно приемлемое для себя решение.

Вендетта! Я обязан разыскать их и отомстить во что бы то ни стало. И коль скоро они не выносят дневного света, именно этим я и воспользуюсь. Я обязательно доберусь до них! Отомщу за Бартолу, за Маттео, за отца и мать, за безобидное существо – полоумного мальчика, похищенного с моей горы.