Босиком по снегу - Мария Брикер

– Нет, – буркнул он себе под нос.

– Тогда заводи машину, и поехали. Ты, кажется, торопился сильно? Да, кстати, как тебя зовут? Когда ты подошел ко мне, важный, как павлин, то забыл представиться. Это было не очень-то вежливо с твоей стороны. Хотя постой, дай я сама догадаюсь. Томочка рассказывала что-то о своем ухажере, которому она открылась по большой любви, а он заложил ее, как последняя мразь. Сколько тебе заплатили за эту подлость, Влад?

– Вы ничего не знаете! – закричал он. – Не смейте! Слышите, не смейте меня обвинять! Я любил Тому. Мне поручено было только выяснить, где она спрятала золото, и уладить некоторые проблемы. Ну да, я не сразу выложил перед ней все карты, но только в этом была моя вина перед ней!

– Бедняжка, – ехидно поддела его Нина. – Представляю твое разочарование, когда в тайнике ничего не оказалось. Томочка в последний момент перепрятала украшения.

– Она дура! – заорал Влад. – Ей надо было все вернуть! Ее никогда не оставят в покое.

– Так она все и вернула, – усмехнулась Нина. – Ты разве не знал? Поэтому ей и срок такой небольшой дали.

– Слушай, Нина, наивняк из себя не строй, ладно? Вернула она только то, что по учетным ведомостям проходило. Ее убьют, понимаешь? Повлияй на нее, пусть она все отдаст. Идиотка, на что она рассчитывает? Ты даже не представляешь, что это за люди! Да прекрати смотреть на меня, как на последнюю скотину. Ее посадили, а я за матерью ее приглядывал и за ребенком. Жратву им покупал, лекарства. Думаешь, приятно было за ними обеими горшки выносить и сопли подтирать?

– Что же, это было очень благородно с твоей стороны, но теперь, раз уж ты за мной приехал, отвези меня, пожалуйста, домой к Томе, и я освобожу тебя от этого тяжкого бремени. Я дала обещание, что позабочусь о них, пока Томочка в тюрьме, и собираюсь это обещание выполнить. И вот еще что, Влад: после того, как ты меня доставишь по нужному адресу, прошу нас больше не беспокоить. Думаешь, я не поняла, почему ты здесь? Хочешь через меня вычислить, где Тома золото спрятала? Но у тебя ничего не выйдет, малыш. Во-первых, Тома меня в эти подробности не посвятила, во-вторых, даже если бы я все знала, то тебе никогда не удалось бы раскрутить меня так, как Тому. Я понятно объяснила?

– Сука, – тихо сказал Влад и нажал на газ.

– Вот и славненько, – усмехнулась Нина и добавила: – Что она в тебе только нашла? Просто удивительно! Неужели на смазливую мордашку купилась? Впрочем, ты действительно хорош. А фигура! Зарядку, наверное, каждое утро делаешь? Чудный, чудный мальчик. – Влад резко нажал на тормоз, машина нервно вильнула на дороге и чуть не съехала в кювет. – Что ж ты такой нервный? – рассмеялась Нина, бесстрашно глядя в его пылающее от ненависти лицо.

Да, неплохие уроки ей дали на зоне. Смотреть противнику смело в глаза, даже когда поджилки трясутся. Учили, учили, но, видно, недоучили. Глупо было его провоцировать. Она понимала это, но ничего поделать с собой не могла. Сейчас этот «милый мальчик» звезданет ее по физиономии, выкинет из машины, и придется ей добираться до Москвы пешком. Дура, сама виновата, дура, дура, дура… Она внутренне напряглась, размышляя, стоит ли сопротивляться и напоследок расцарапать мальчишке лицо или же принять все как должное и гордо удалиться. А дальше – так же гордо топать по пыльной дороге, по жаре на станцию, потом пару часиков трястись в душной электричке, или сколько там до Москвы?.. Мда, перспективка… Пожалуй, все-таки следует на прощанье расцарапать эту смазливую рожу, решила Ниночка и приготовилась с обороне.

Влад внезапно переменился, посмотрел на нее так, словно она стала для него центром вселенной, рывком притянул к себе и поцеловал в губы – нежно, требовательно, искусно. Мир перевернулся вверх тормашками, закружилась голова, и она непроизвольно подалась ему навстречу.

Он так же резко оттолкнул ее и расхохотался. Да, он знал себе цену и легко продемонстрировал ей все свои достоинства. Какая сволочь, однако! Такой идиоткой она не чувствовала себя уже давно, разве что на суде, когда плела полную ахинею про вокальные данные супруга и помутнение рассудка. Но это было гораздо легче, чем рассказывать всем, как ее муж, член… партии, принимает у своих студенток экзамен по истории КПСС.

– Больше никогда не смей называть меня чудным мальчиком, поняла? Я этого терпеть не могу, – сухо сказал Влад, довольный своей победой, и вновь нажал на газ. Пускай радуется, подумала Ниночка, отвернулась к окну и решила больше не провоцировать амбициозного юношу. – Да, кстати, – очень скоро Владу ехать в тишине стало скучно, – Томкина мать говорила, что тебе уже тридцатник? Ты неплохо выглядишь для своих лет! А если тебя отмыть и причесать, то… В общем, ты, конечно, старовата для меня, но если вдруг захочешь развлечься – звони, я уважаю женщин в летах. Томка, например, тоже меня на два года старше…

– Слушай, заглохни уже. Мне плевать, кого ты там уважаешь. Двадцатитрехлетние сосунки совсем не в моем вкусе, – резко осадила его Нина: мальчишка действовал на нее, как красная тряпка на быка.

– Да? – ехидно воскликнул Влад. – А мне только что показалось иначе. Или тебе после трех лет воздержания все равно, с кем?

– Ты мне надоел! – сорвалась Нина. – Достал! Кретин безмозглый! Самовлюбленный болван! Лучше бы я поехала на поезде! Господи, за что мне такое наказание? Только вышла – солнышко светит, травка зеленеет, мне бы радоваться и спокойно наслаждаться свободой. Нет же, и двух шагов от зоны не успела отойти, и вот тебе, пожалуйста – искушение вернуться обратно по той же самой статье!

– Да ладно тебе, – миролюбиво прервал он ее. – Хоре беситься, я же просто пошутил. Лучше о Томке расскажи. Как там она?

– Приболела. Кашляет сильно, – устало сообщила Нина.

– Курит, наверное, как паровоз, вот и кашляет, – засмеялся Влад.

– Она из ШИЗО не вылезает, а там сыро и холодно…

– Значит, даже на зоне не угомонилась, оторва, – нежно сказал Влад и улыбнулся. – Я ведь за это ее и полюбил. Сорвиголова баба. Вернется, рассчитается по долгам, и заживем мы с ней!

– Господи, Влад, до чего же ты… Неужели ты до сих пор не понял, что тебе больше ничего не светит? Она любила тебя, но ты ее предал, а такие, как она, предателей не прощают. Мой тебе совет, Влад: как только ее срок подойдет к концу – беги, беги так далеко, чтобы она тебя не нашла. А она будет тебя искать и не успокоится, пока не убьет. Ты не понимаешь, она только этим и живет.

– Почему ты мне все это рассказываешь? – нервно тряхнув головой, спросил он. – Кажется, ты говорила, что Тома – твоя близкая подруга.

– Именно поэтому я и ставлю тебя в известность. Я не хочу, чтобы она сразу же после освобождения вновь попала за решетку из-за такой мрази, как ты, – жестко сказала Нина, сказала, потому что должна была так поступить: отомстила за подругу, но в душе ей почему-то было жалко этого мальчишку. Пожалуй, Томочка слегка преувеличивала, когда рассказывала ей о гнусном поступке своего любовника, решила Ниночка и отчаянно зевнула.

Оставшуюся дорогу они ехали молча. Влад сосредоточенно вел машину и думал о чем-то своем. Она задремала и проснулась уже в Москве, когда он не очень-то вежливо толкнул ее в бок и сообщил, что приехали.

– Третий подъезд, четвертый этаж, квартира 123, – сообщил он и, вложив ей в руку ключи, не простившись, уехал.

«Обиделся», – решила Ниночка и огляделась по сторонам. Был уже вечер. Теплый и ласковый. Во дворе, на детской площадке, беззаботно веселилась молодежь, громко надрывался магнитофон, парочка припозднившихся бабушек шушукались на лавочке у соседнего подъезда, с подозрением поглядывая на нее, пожилой мужчина прогуливался с собакой…

Нина подняла голову и посмотрела на окна дома, в котором ей предстояло жить, подбросила в руке связку ключей от своей новой жизни и решительно вошла в подъезд.

Глава 7

Провинциальный колорит, или Каждый выживает, как может

Несколько километров от Москвы. Резкий поворот с шоссе. Небольшой провинциальный городок. Смешные нелепые магазинчики с сельским колоритом, обшарпанная школа, ветхая больничка, кинотеатр, странные пятиэтажные дома с рваными, замазанными мастикой швами, тусклыми окошками и занавесками в цветочек, облезлые собаки, забитые мусором помойки, узкие щербатые улочки, названные в честь вождей мирового пролетариата и военачальников Второй мировой войны, и, что самое удивительное, – обилие светофоров, буквально на каждом перекрестке…

Главная улица неожиданно уперлась в привокзальную площадь, усеянную по периметру разноцветными, ярко освещенными торговыми палатками и опустевшими дощатыми прилавками рыночных рядов.

Михаэль озадаченно почесал макушку, кое-как припарковался и вылез из своего сверкающего серебром «БМВ».

– Скажите, пожалуйста, как мне в деревню Ивашкино проехать? – вежливо поинтересовался он у сухощавой старушки, завернутой, как кокон, в длинный пуховый платок, из-под которого выглядывал кусок ярко-розового пуховика, торчали худые ноги в обвисших на коленях грязно-серых лохматых рейтузах, а завершали «композицию» кокетливые белые валенки 45 размера. Но больше всего Михаэля поразила не одежда – платок фиксировал на груди бабки большой круглый значок с загадочной надписью: «Если хочешь похудеть – спроси меня, как».