Право на репрессии: Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918-1953) - Мозохин Борисович

Вместе с тем интересной особенностью рассматриваемого периода является то, что кроме ГПУ ряд учреждений по тем или иным соображениям также не хотели, чтобы их сотрудники фигурировали в суде, стали ходатайствовать о внесудебном рассмотрении (дело Шуглейта по обвинению во взятке по ходатайству МГ СПС).

Зная все это, Н. В. Крыленко поставил перед Политбюро вопрос о целесообразности в дальнейшем сохранения подобного порядка вещей. Он выражал намерения пересмотреть регулирующие деятельность ГПУ правовые нормы и ограничить права ГПУ на внесудебный разбор дел Особым совещанием делами о политической деятельности членов партии меньшевиков и эсеров, делами о шпионаже, бандитизме, фальшивомонетничестве, должностных преступлениях сотрудников ГПУ с тем, чтобы по всем этого рода делам права ГПУ были бы ограничены административной высылкой на срок до трех лет и заключением в лагерь на год. Кроме того, он предлагал провести разграничение деятельности ГПУ от деятельности Уголовного розыска.

Н.В. Крыленко предлагал установить правило, чтобы для рассмотрения дела во внесудебном порядке судебной «тройкой» ГПУ с превышением вышеуказанных норм репрессий требовалась каждый раз санкция Президиума ЦИК Союза, а не секретариата ЦИК, с обязательным вызовом на это заседание Прокурорского надзора, наблюдающего за ОГПУ.

Предлагалось пересмотреть все положения о правах прокуратуры в отношении ОГПУ по наблюдению за производством следствия органами ГПУ в сторону большего расширения прав прокуратуры без изъятий из действующего Процессуального кодекса[86].

В. Р. Менжинский резко выступал против предложений Н. В. Крыленко, считая, что для последнего существуют только статьи УК, а не борьба с контрреволюцией. Он полагал, что после проведения судебного процесса террористы становятся более популярны. Лагерь, ссылка являются средствами разложения противника, а не наказанием.

В. Р. Менжинский приводит свою статистику.

В 1924 г., по его сведениям, прошли через Коллегию ОГПУ и Особое совещание 8074 человек. В суды перечислено по центру 1557 человек. По СССР в суд передано 42 394 человек. Осталось за ОГПУ 19 576 человек, но это не значит, по его словам, что все 13 тысяч дел будут рассмотрены в административном порядке.

Из 650 человек были приговорены к ВМН за 1924 г.:

334 фальшивомонетчиков;

89 бандитов;

77 за шпионаж, главным образом, секретными сотрудниками ОГПУ;

35 контрреволюционеров;

Из 246 человек в 1925 г.:

126 фальшивомонетчиков;

49 бандитов;

17 шпионов;

28 контрреволюционеров.

Говоря о ссылках, В. Р. Менжинский сообщает, что в этих случаях оказывается небольшая денежная помощь ссыльным, но у государства нет больше денег.

Увеличение прав прокуратуры по отношению к ОГПУ по политическим, шпионским и т. п. делам, по мнению В. Р. Менжинского, дало бы резко отрицательный результат, так как пришлось бы хранителей законности сделать участниками оперативных разработок, которые не прекращались и во время ведения дел. Во всяком случае, революционная законность не выиграла бы. В. Р. Менжинский ссылается на опыт с Экономическим управлением и Транспортным отделом, где прокуратура не была стеснена никакими изъятиями из кодексов в пользу ОГПУ, как по политическим делам.

Все дела, как правило, по словам В. Р. Менжинского, передавались в суд, за исключением дел фальшивомонетчиков. «Формально вряд ли ОГПУ очень выиграло, так как, как раз по этим отделам и возникают все те дела по всевозможным статьям, которые задевают т. Крыленко как хранителя законности. Как оружие борьбы с хозяйственными, должностными и т. п. преступлениями мы... потеряли до некоторой степени чекистскую упругость и немного ослабли для ударной работы, так как дела поступают в суд, там лежат, дожидаясь своей очереди, и ставятся к слушанию, когда вся экономическая конъюнктура изменилась. Мы считаем это весьма тяжелым недостатком, но если и политические дела будут разрешаться, как правило, в момент изменившейся политической обстановки, то это будет грозить самому существованию Союза»[87]. Прокурор Верховного суда СССР П. А. Красиков 2 июня 1925 г. также попросил И. В. Сталина вызвать его на заседание Политбюро вместе со своим помощником Катаняном для обсуждения доклада Н. В. Крыленко обустановлении правильной линии по делам, рассматриваемым Коллегией ОГПУ или Особым совещанием при ОГПУ[88]. И. В. Сталин приобщил эту записку к материалам о правах ОГПУ.

Взаимопонимания органы ОГПУ и прокуратуры так и не нашли. В связи с тем, что кризис назрел, 27 октября 1925 г. Н. В. Крыленко обратился к И. В. Сталину с просьбой создать подготовительную комиссию о правах ОГПУ, а затем ее выводы заслушать на Политбюро[89].

10 ноября 1925 г. Политбюро ЦК создало такую комиссию в составе В. В. Куйбышева, Ф. Э. Дзержинского и Н. В. Крыленко[90].

Отношения с органами прокуратуры у чекистов не были безоблачными еще и потому, что представители прокуратуры часто указывали на превышение органами ОГПУ своих прав и на отступления от буквы закона. В. Р. Менжинский считал, что СССР не может быть в безопасности без прав ОГПУ, за которые как ведомство ОГПУ не держится. Он полагал, что во главе прокуратуры должны быть борцы за победу революции, а не люди статей и параграфов. В. Р. Менжинский считал, что Народный комиссариат юстиции готовит для пошлой «демократии» идеологические силы и растлителей революции.

На заседании Президиума ЦКК (Центральной контрольной комиссии) ВКП(б) 7 июня 1926 г. слушали сообщение Г. Г. Ягоды об устранении ряда спорных вопросов между ОГПУ и прокуратурой и желательности перенесения решения принципиальных вопросов в Комиссию Политбюро под председательством В. В. Куйбышева.

Президиум согласился с этим предложением. В. В. Куйбышева попросили ускорить работу комиссии и по окончании ее работы с результатами до внесения в Политбюро ознакомить секретарей ЦКК[91].

Согласование вопросов о компетенции органов ОГПУ охватывало все отрасли права. Протекало оно сложно. Прокуратура предлагала точно соблюдать п. «г» ст. 4, относящейся к ведению Особого совещания при ОГПУ, рассматривая лишь дела о спекулянтах золотом, монетой, иностранной валютой, драгоценными металлами и сырой платиной, связанных по своей деятельности с иностранными организациями торгового характера. Только в исключительных случаях признавалось допустимым рассмотрение этих дел вне связи с иностранными организациями по специальной директиве, даваемой одновременно как по линии прокуратуры, так и по линии ОГПУ.

В отношении Постановления Президиума ЦИК Союза о применении административных мер по отношению к лицам, спекулирующим предметами широкого потребления, предлагалось установить, что моментом, определяющим спекулятивный характер их деятельности, должен являться либо доказанный факт сговора нескольких лиц между собой о скупке и сбыте по повышенным ценам тех или иных предметов широкого потребления, либо систематический сбыт по ценам выше установленных при наличии законодательного запрещения повышения цен.

Во всех этих случаях считалось ненужным какое-либо специальное согласование с хозяйственными или партийными организациями вопроса о принятии административных мер в отношении этих лиц. И наоборот, признавать, как правило, категорически необходимым, если ГПУ нашло бы нужным, применение каких- либо административных мер в отношении лиц, занимающихся спекуляцией, при недоказанности какого- либо из двух вышеупомянутых фактов.

В этих случаях необходимо было установить, во-первых, что в отношении этих лиц не может иметь место заключение в лагерь, а принятые меры должны быть ограничены лишь административной высылкой или ссылкой и, во-вторых, принятие мер должно иметь в качестве своей предпосылки точную санкцию ЦК РКП(б) либо письменное предложение Наркомторга или ВСНХ, подтвержденные ЦК РКП(б). Предложения эти должны были сообщаться одновременно ОГПУ и прокуратуре.

В отношении контрабандистов предлагалось признать необходимым дальнейшее применение мер административного характера лишь в случае действительно квалифицированной контрабанды и признать невозможным применение административных мер в отношении так называемых «посылочников», если не доказан факт систематического, не менее трех раз, получения и сбыта товаров.

Предлагалось установить ограничительное толкование подпункта 2 п. «б» ст. 6 и применения мер административного воздействия в отношении шулеров и аферистов. Под аферистом понималось лицо, живущее аферами, т. е. операциями, носящими дутый характер и сопряженными с обманом других в целях извлечения материальной выгоды. Здесь возникала возможность идентичности такого рода афер с простым мошенничеством, в отношении которого было невозможно применение мер административных репрессий. Данные дела должны были направляться в суд.