Ловушка для героев - Андрей Ильин

— Сейчас каждый из вас собственноручно напишет расписку о том, что предупрежден о степени ответственности, связанной с разглашением тайны данной операции, согласен с ней и готов нести эту ответственность, предусмотренную Уголовным кодексом, в полной мере.

Капитан Кузнецов…

Кудряшов…

Пивоваров…

Далидзе…

Федоров…

Смирнов…

И снова стопка исписанной бумаги ушла в несгораемый сейф.

— Разрешите вопрос?

— Разрешаю.

— Кто будет командовать операцией? Непосредственно на месте. И здесь.

— Здесь — хорошо вам известный подполковник Местечкин…

Подполковник был действительно хорошо известный. Тот, который руководил обучением. И первым выходом. Который, похоже, каждой бочке затычка…

— …А непосредственно на месте… — полковник вышел из-за стола и приоткрыл дверь. — Дежурный! Майора Кондратьева ко мне. И капитана Сибирцева. Быстро. С командирами я вас сейчас познакомлю.

Майор Кондратьев и капитан Сибирцев прибыли через пять минут.

— Товарищ полковник, разрешите…

— Вот это и есть ваше непосредственное начальство — там. Командир — майор Кондратьев. Петр Семенович. Офицер опытный, боевой. Несколько раз выполнял ответственные задания командования. Его заместитель — капитан Сибирцев. Виктор Петрович. Тоже в нашем деле не новичок. Оба имеют боевые награды.

— Какие?

— Разные. Они вам потом сами расскажут. Так что можете их любить и жаловать. Или не любить и не жаловать, но все равно подчиняться их приказаниям безоговорочно. Что касается дублирующих командиров, то они будут назначены из личного состава подразделения. Из кого-то из вас. На усмотрение подполковника Местечкина. Еще вопросы есть?

— Никак нет!

— Тогда через сорок минут прошу быть готовыми к отъезду.

— Так сразу?

— А чего же оттягивать…

К казарме подогнали крытый грузовик. Капитаны побросали внутрь снаряжение и личные вещи. Зависли на мгновение на срезе борта.

— Ну что? Прощай, дом родной? В котором мы ничего особо хорошего не видели.

— Не плюй в колодец. Тебе эта казарма еще райскими кущами покажется. Когда до горячего дела дойдет.

— Лучше самое кипящее дело, чем эти бесконечные построения, махания метлой и кроссы…

— Ну-ну, посмотрим.

Борт захлопнулся, и прокалившаяся на тропическом солнце, как кулинарный противень, машина выехала за ворота КП.

Аэродром.

— Эти, что ли?

— Эти.

— Тогда быстрее в самолет. Мы уже лишних десять минут перестаиваем!

— Колонной по одному. С вещами… Люк захлопнулся. Моторы взревели, набирая обороты. Самолет двинулся к взлетной полосе.

— Держитесь! — крикнул из кабины пилот. — Над морем будет болтать.

— За что держаться?

— За что придется.

Над морем самолет стал припадать на крылья, как подраненная птица. И снова выправляться. И снова проваливаться в пустоту.

— Это они называют болтанкой? — крикнул на ухо соседу Резо.

— Что?

— Я говорю — это и есть болтанка? Сосед утвердительно кивнул.

— Тогда что же такое тряска горошин в погремушке? — сам для себя удивился побелевший как мел Резо.

Самолет пошел на снижение. Сели.

— Эти? — спросил подошедший к трапу майор-летун.

— Эти, — уже привычно согласились капитаны.

— Давайте в автобус. По одному.

— С вещами?

— С вещами.

Из автобуса капитанов направили в стоящий в стороне ангар, огороженный двумя рядами колючки. С единственным проходом. Со шлагбаумом и будкой часового.

— Ваши пропуска! — потребовал часовой.

— Они со мной, — сказал майор. — Вот список.

— Первый, второй, третий, четвертый, пятый… — пересчитал часовой капитанов по головам, сверяя фотографии в военных билетах с оригиналами, а фамилии со списком. — Проходите.

На входе в ангар документы и списки проверили еще раз. И запустили всю команду внутрь.

Посреди ангара, зачехленный брезентом, стоял выполненный в масштабе один к одному макет штурмовика «Фантом». Очень похожего на оригинал.

— Это фюзеляж. Это, понятно, крылья. Это кабина… — лениво проводил ознакомительную экскурсию одетый в летный комбинезон воентехник. — Это шасси, впрочем, это вам не нужно. Теперь то, что находится в кабине.

Это…

Это…

Это…

А вот это то, что нас, вернее, то, что вас интересует. Вот видите. Доступ к прибору осуществляется с правой стороны. Следующим образом. Уяснили?

К фюзеляжу прибор крепится здесь и здесь посредством вот этих восьми законтрагаенных болтов. Чтобы снять прибор, в правую руку надо взять ключ на десять, в левую пассатижи и медленно, против часовой стрелки…

Подводка входящей электропроводки идет вот через это отверстие. Резать проводку не следует. Ее можно отсоединить вот в этом месте с помощью этого вот, ну или очень похожего, разъема. Попробуйте. Понятно?

— Понятно. А можно открыть прибор?

— Пожалуйста, — легко согласился воентехник и откинул крышку.

Внутри корпуса ничего не было. Кроме пустоты.

— А где же прибор?.. — на мгновение растерявшись, спросил Федоров.

— Я так понимаю, что прибор там, куда вы направляетесь, — ответил воентехник, захлопывая пустую коробку. — А это — лишь место, куда он должен встать.

Еще день капитаны тренировались крутить гайки, снимать и надевать приборы, опознавать их в груде металлолома, наваленного в задней части ангара.

— Похож. Но не он… А это он. Хотя и непохож. По причине деформации, связанной с частичным разрушением кабины. А это опять не он. Повторите поиск и опознание…

И так до автоматизма. До умения распознавать искомый прибор на вид, на ощупь, на запах среди десятков очень похожих на вид, ощупь и запах, но совершенно не относящихся к делу приборов.

— Майор Кондратьев. Опознание проведено.

— Капитан Сибирцев. Опознание проведено.

— Капитан Пивоваров. Опознание проведено.

— Капитан Семенов. Опознание проведено.

— Капитан Кузнецов. Опознание проведено.

— Капитан Федоров…

— Занятие закончено.

Капитаны утерли выступивший на лбах пот. И вытерли о ветошь выпачканные в масле пальцы.

— Разрешите идти?

— Куда идти?

— А куда разрешено?

— В столовую и в отведенный вам кубрик.

— А в туалет?

— В гальюн? В гальюн можно.

Самой воинской части капитаны так и не увидели. Только столовую, кубрик и гальюн. И та воинская часть капитанов тоже не увидела. Только снующий туда-сюда от ангара до казармы зашторенный автобус.

Ночью группу подняли по тревоге. Их непосредственный начальник, подполковник Местечкин.

— Пять минут на сборы, — приказал он. — И чтобы ни одной вещи в кубрике не осталось.

— Почему нас перевозят исключительно ночами? И хоть бы раз утром, — удивился, натягивая штаны и потому подпрыгивая на одной ноге, Резо.

— Потому что дело наше такое — чужих глаз не любящее. Ночное дело, — ответил Кудряшов.

— Как у воров-домушников?

— Точно! Только без прибыли, которая иногда обламывается им.

— Выходи строиться!

Снова: автобус, дорога, аэродром. Далекие прожектора, ослепляющие глаза. Неясная тень человека у борта.

— Все?

— Все.

— Забирайтесь в машину. Отлет через сорок минут.

— А чего ж не теперь?

— Бортмеханик куда-то запропастился… Ну авиация! Ну бардак! Еще можно было сорок минут сны смотреть!

Вылетели через час двадцать. Без бортмеханика. Самолет снова мотало, как получившего и уже успевшего потратить аванс алкоголика. Капитаны сидели в пустом и гулком салоне самолета и гадали об ожидавшем их скором будущем. Хотя чего гадать — время придет, командование скажет.

Сели. Перегрузились в машину. И в ней же зависли. Без возможности даже высунуть нос наружу.

— Ну ничего, сынки, немного осталось, — подбадривал сонную команду подполковник. — Выгорит дело — можете дырки на кителях под ордена вертеть.

— А если не выгорит?

Подполковник не ответил. Может быть, не расслышал вопроса. Прошел час.

— Ну что они там? О чем думают?

— Они не думают. Они спят. В отличие от нас. Послышался топот. И голоса. Раздраженные подполковника и майора Кондратьева и чей-то еще.

— Сколько?

— Минут десять. Максимум пятнадцать.

— Мы уже полтора часа ждем. На колесах. Личный состав не имеет возможности нормально отдохнуть! А им, между прочим, завтра в дело идти. Я буду вынужден доложить вашему командованию…

— Мы можем предоставить в ваше распоряжение кубрики. Постели. И насчет ужина распорядиться.

— Не получится насчет кубрика. Личный состав будет находиться в машине. До самого момента транспортировки. Согласно существующему приказу.

— Там же душно.

— Это вас не касается. Вы лучше отправку поторопите.

— Конечно, конечно. Через двадцать минут. В самом крайнем случае через сорок. Но это в самом крайнем…