Цветы на чердаке - Эндрюс Вирджиния

Пункт шестнадцатый: вы не должны оставлять ни единой крошки из той пищи, которую я вам приношу, или выбрасывать что-либо. Тратить добрую пищу без нужды греховно, когда стольким в мире ее недостает.

Пункт семнадцатый: запрещается ходить по спальне в ночной одежде, даже если вы направляетесь из постели в ванную комнату или обратно. Вы всегда должны надевать халат поверх вашей ночной пижамы или поверх нижнего белья в том случае, если вам нужно неожиданно покинуть ванную, чтобы ею воспользовался другой ребенок. Я требую, чтобы все, кто живет под этой крышей, были скромны и благоразумны во всем и всегда.

Пункт восемнадцатый: когда я вхожу в комнату, вы должны стоять смирно, вытянув руки по швам и не сжимая кулаки с целью показать молчаливое сопротивление. Вам также запрещается смотреть мне в глаза, оказывать мне знаки привязанности или пытаться завоевать мою дружбу, жалость или сострадание. Все это невозможно. Ни ваш дедушка, ни я не можем позволить себе испытывать какие-то чувства к тому, что нечисто».

О боже! Эти слова жалили в самое сердце! Даже Кристофер запнулся, и по его лицу промелькнула тень отчаяния, но быстро сменилась усмешкой, когда наши глаза встретились. Он пощекотал Кэрри, и она засмеялась, потом ущипнул Кори за нос, и тот тоже развеселился.

– Кристофер, – встревоженно сказала я, – нашей маме никогда не удастся завоевать любовь своего отца! И очень маловероятно, что он захочет посмотреть на нас! Но почему? Что мы сделали? Нас не было, когда наша мама «лишилась расположения», сделав что-то столь ужасное, что он лишил ее наследства! Почему они ненавидят нас?

– Успокойся, – сказал Кристофер, еще раз пробегая глазами список. – Не принимай это слишком близко к сердцу. Она ненормальная, больная. Вряд ли такой умный человек, как наш дедушка, может разделять идиотские взгляды своей жены. Иначе как бы он заработал миллионы долларов?

– Может, он не заработал их, а унаследовал?

– Ну да, мама говорила, что он унаследовал кое-что, однако он увеличил свое состояние в сотни раз, поэтому у него наверняка есть мозги в голове. Но ему не повезло, и он получил в жены эту чокнутую.

Он ухмыльнулся и продолжил читать:

– «Пункт девятнадцатый: когда я буду приходить в эту комнату с молоком и пищей для вас, вы не будете смотреть на меня, говорить со мной или неуважительно думать обо мне или вашем дедушке, потому что над нами есть Бог и Он читает ваши мысли. Мой муж – очень целеустремленный человек. Никому не удавалось превзойти его в чем-то. Его обслуживает армия докторов, сиделок и техников. Специальные машины подключаются в случае, если его органы не работают, поэтому не думайте, что этого железного человека может провести какое-то ничтожество!»

О ужас! Мужчина из стали в дополнение к такой же женщине. Наверное, у него такие же серые, непроницаемые глаза. Пример наших мамы с папой доказал, что похожие люди прекрасно сосуществуют.

– «Пункт двадцатый, – читал Кристофер. – Вам не разрешается прыгать, кричать или разговаривать громким голосом, чтобы слуги внизу не услышали вас. Вы никогда не будете носить туфли на твердой подошве, только спортивные тапочки.

Пункт двадцать первый: вы должны экономить туалетную бумагу и мыло. Вы будете сами прочищать пробки в канализации, когда унитаз засорится. Если вы выведете его из строя, он будет оставаться в таком же состоянии, пока вы не покинете этот дом. В этом случае вы будете пользоваться ночными горшками, которые найдете на чердаке. Ваша мать будет опустошать их за вас.

Пункт двадцать второй: как мальчики, так и девочки будут сами стирать свою одежду в ванне. Ваша мать позаботится о постельном белье и полотенцах. Наматрасники будут меняться один раз в неделю, и если ребенок испачкает их, я прикажу вашей матери использовать прорезиненные, а ребенок, которого не приучили ходить в туалет, будет строго наказан».

Я вздохнула и обняла Кори, который затрясся и прижался ко мне, услышав последние слова.

– Ш-ш-ш! Не бойся! Она никогда не узнает о том, что ты сделал. Мы защитим тебя. Мы найдем способ скрыть твои ошибки, если ты будешь их делать.

Крис продолжал:

– Тут есть заключение, и это не требование, а предупреждение. Вот что она написала: «Вы не ошибетесь, если сделаете вывод, что в случае необходимости я буду добавлять к этому списку новые правила. Не думайте, что сможете обмануть или провести меня либо сыграть какую-нибудь шутку на мой счет, потому что, если вы осмелитесь, на вашей коже и в вашем сознании останутся шрамы на всю жизнь и ваша гордость будет побеждена и уничтожена. И с этого момента я запрещаю произносить в моем присутствии имя вашего отца или ссылаться на него каким-то образом. Со своей стороны, я буду стараться не смотреть на ребенка, который больше всего напоминает его».

На этом список заканчивался. Я бросила на Кристофера вопросительный взгляд. Сделал ли он из последнего абзаца тот же вывод, что и я? Похоже, по какой-то причине наш отец был виновен в том, что нашу маму лишили наследства и так возненавидели.

Понял ли он также, что мы будем оставаться здесь взаперти очень и очень долго?

О боже, боже, боже! Я не смогу вынести и неделю.

Мы не были порождением дьявола, но, безусловно, не были и ангелами! И мы были нужны друг другу. Нам было необходимо смотреть друг на друга, касаться друг друга.

– Кэти, – спокойно сказал мой брат, хитро улыбаясь уголками губ.

Близнецы не сводили с нас глаз, попеременно глядя то на него, то на меня, ежесекундно готовые разделить нашу радость или панику.

– Неужели мы такие уродливые и настолько лишены обаяния, что старуха, совершенно явно ненавидящая нашу маму, как и отца, по причине нам неизвестной, будет вечно настроена против нас? Она же притворяется, обманывает. Она не имеет в виду того, о чем пишет.

Он указал на список, из которого уже успел сложить самолетик и запустить в сторону комода.

– Неужели мы должны верить этой старой женщине, которая явно не в своем уме и которую надо изолировать от людей? Или все-таки мы должны верить женщине, которая любит нас, которую мы знаем и которой доверяем? Наша мама позаботится о нас. Она знает, что делает, здесь на нее можно положиться.

Конечно, он был прав. Мы должны полностью доверять маме и полагаться на нее, а не на эту сумасшедшую с ее идиотскими идеями, глазами, похожими на ружейные дула, и кривым ртом, будто прорезанным ножом.

Очень скоро дедушка сдастся, простит маму, и мы спустимся к нему в нашей лучшей одежде, со счастливыми улыбками. И, увидев нас, он поймет, что мы не безобразны, не глупы, а, напротив, достаточно нормальны, чтобы немного нравиться. Или быть любимыми. Кто знает, может, когда-нибудь у него в сердце найдется место для любви к внукам.

Чердак

Десять утра.

Мы сложили остатки еды в самом холодном месте, какое нам удалось найти, – под комодом. Слуги уже наверняка закончили убирать кровати и наводить порядок на верхних этажах в других частях дома. В следующий раз они поднимутся туда через двадцать четыре часа.

Мы устали от комнаты, в которой были заперты, и горели желанием исследовать остальную часть наших ограниченных владений. Взяв за руки близнецов, мы с внутренним трепетом направились к гардеробной, где до сих пор лежали чемоданы с нашей одеждой. Мы не собирались распаковывать их: когда у нас будут вместительные апартаменты, слуги сделают это в наше отсутствие, как обычно бывает в фильмах. Мы все еще верили, что в следующую субботу, когда слуги придут убирать нашу комнату, нас здесь уже не будет, нас освободят.

Мой старший брат первым начал подниматься по узким ступеням темной лестницы, держа за руку младшего, чтобы тот не споткнулся и не упал. Мы с Кэрри, вцепившейся в мою руку, следовали по пятам за ними. Проход был таким узким, что мы все время касались стен плечами.

Наконец мы достигли цели.

Конечно, до этого мы видели чердаки, кто их не видел? Но не такие, как этот.