Иерусалим: три религии - три мира - Татьяна Носенко

После смерти Ирода Иудея была превращена в римскую провинцию, управляемую прокураторами[53] которые подчинялись римскому наместнику провинции Сирия. Один из них, пятый по счету, прокуратор Понтий Пилат, занимавший этот пост с 26 г. по 36 г. н. э., особенно хорошо известен в христианском мире. Для нашего читателя, вероятно, самой известной является булгаковская интерпретация этой личности, предстающей на страницах неувядающего романа в образе усталого и разочарованного правителя, измученного собственными недугами и губительно жарким климатом, но не лишенного ума и проницательности. Он сумел разгадать неординарность представленного на его суд «преступника» Иешуа и раскаивается в том, что вынес ему несправедливый приговор, смалодушничав под давлением Синедриона. В поздней апокрифической литературе даже содержится намек на последующее обращение Пилата в христианство.

Однако такое изображение Пилата, более отвечавшее христианским идеологическим установкам, возлагавшим вину за распятие Христа на евреев, не вполне соответствует сохранившимся в исторических источниках фактам. Они говорят о том, что пятый прокуратор Иудеи был таким же жестоким и алчным человеком, бесцеремонно пренебрегавшим религиозными чувствами местного населения, как и многие его предшественники и преемники. Так например, американский исследователь В. Дюрант, ссылаясь на свидетельства историка Филона, писал, что «Понтий Пилат был суровым человеком; позднее (после казни Иисуса. — Т. Н.) он будет вызван в Рим, где ему предъявят обвинения в вымогательстве и жестокости, из-за чего он будет снят со своего поста».[54] Естественно, что своими методами управления страной римские правители только подливали масла в огонь уже разгоравшегося костра народного гнева.

Проявлением своеобразного идеологического сопротивления римскому господству, реакцией на насаждение языческого, нееврейского образа жизни cтало распространение в иудейском обществе мессианских идей. Вера в приход Мессии — сокрушителя земного царства зла, олицетворявшегося римским порядком, — была характерной чертой умонастроений эпохи. Вот почему именно в это время появляется много проповедников и сект, звавших народ к отречению от греховного существования, покаянию и духовному очищению в ожидании конца мира и прихода Царства Божьего. Среди них и Иисус из Назарета, которого его приверженцы считали Спасителем, посланным Всевышним, потомком царя Давида, помазанника Божьего. «…Благословен грядущий во имя Господне! благословенно грядущее во имя Господа царство отца нашего Давида!»[55] — приветствовали жители Иерусалима входящего в город Иисуса.

Хотя учение Христа не имело четко выраженной политической направленности, его проповедь свободы духа в той накаленной атмосфере была воспринята римскими и иудейскими властями как призыв к мятежу, к ниспровержению существующего порядка. Ведь в охваченной брожением Иудее уже существовали к тому времени такие крайне радикальные группы как зелоты и сикарии, возросшие на философии Иуды Галилеянина,[56] провозгласившего абсолютную свободу иудеев от какой-либо власти, кроме власти Бога. В первые десятилетия нашей эры эта «партия войны» своими отчаянными вооруженными выступлениями против римлян, беспощадным террором против проримски настроенных богатых и знатных иудеев завоевала симпатии обездоленных слоев населения. Исступленный фанатизм зелотов и сикариев, готовность на любые жертвы во имя национального спасения заслоняли собою более умеренный и рациональный взгляд на отношения с римлянами. Голоса тех, кто предупреждал о неизбежности разрушительного ответного удара империи по непокорным, заглушались нарастающим гулом призывов к сопротивлению.

К середине 60-х годов I в. н. э. напряженность в Иудее достигла своего апогея. В 66 г. в Иерусалиме произошло крупное антиримское выступление, которое положило начало периоду, получившему в истории название Иудейской войны. Восстание было спровоцировано тем, что прокуратор Флор изъял из храмовой казны значительные средства якобы на государственные нужды. Возможно, надежду в сердца восставших вселяла еще столь живая историческая аналогия с победоносной борьбой Маккавеев против Селевкидов, осквернителей храма и веры. Однако народ, охваченный внутренними распрями, питавший не меньшую, чем к римлянам, ненависть к тем из своих соплеменников, кто призывал к компромиссу с имперской властью, теперь не имел сил одолеть врага, находившегося на вершине своего могущества.

Вплоть до падения Иерусалима в 70 г. в городе практически не прекращались внутренние столкновения, близкие к гражданской войне. На первых этапах «партия войны» — радикальные противники римлян — противостояла «партии мира» — жреческой аристократии, первосвященникам и другим представителям привилегированных слоев. Победили зелоты. Их жертвами стали 12 тыс. иудеев, включая почти всех состоятельных горожан.[57] В древнем городе Давида были разграблены и сожжены все дворцы знати, та же участь постигла дворец Хасмонеев в Верхнем городе. Восставшие уничтожили все документы, содержавшие записи о долгах населения в знак отречения от прежней власти, исполнявшей указания Рима.

На третий год войны в Иерусалиме друг другу противостояли уже три группировки повстанцев-радикалов, идеологически мало чем различавшиеся. Борьба велась главным образом за власть. Небольшая группа зелотов во главе с их предводителем Элеазаром распоряжалась в храме, откуда их пытались выбить повстанцы Иоана Гисхальского, вытесненные римлянами из Галилеи. Против них обоих за установление собственного порядка в городе сражался Симон бар-Гиора, предводитель сикариев, приведший свои отряды в Иерусалим из южных частей страны.

В 67 г. император Нерон поручил известному полководцу Веспасиану, командовавшему римскими войсками в Палестине, подавить беспорядки среди иудеев. Однако яростное сопротивление восставших, а также события в Риме после смерти Нерона (68 г.), вознесшие Веспасиана на императорский трон, отсрочили начало осады Иерусалима на пару лет. В пасхальные дни 70 г., когда в иерусалимский храм стекались отовсюду огромные толпы паломников, увеличивая население города в несколько раз,[58] армия Тита, сына Веспасиана, подошла к городу. Отборные римские легионы — 5-й, 10-й, 12-й и 15-й, численность которых, по подсчетам историков, составляла не менее 80 тыс. человек — расположились лагерями на горе Скопус и Масличной горе и начали осаду Иерусалима с севера, где равнинный ландшафт делал город наиболее уязвимым. Для строительства стенобитных машин римляне вырубили все деревья в окрестностях Иерусалима, и вплоть до ХХ в., когда еврейские переселенцы принялись возрождать иерусалимские леса, пейзаж вокруг города представлял собой голое, лишенное всякой растительности плоскогорье.

Жестокая, кровавая осада Иерусалима, длившаяся пять месяцев, стала одной из самых драматичных страниц не только еврейской, но и, пожалуй, всей античной истории. Трагизм положения осажденных усугублялся еще и тем, что, объединившись слишком поздно перед лицом мощного врага, они были совершенно не подготовлены к длительной обороне: даже те незначительные запасы продовольствия, которые имелись в городе, были уничтожены в ходе междоусобных распрей. Трудно представить себе, какова была доля умерших от голода в той чудовищной цифре 1 млн 100 тыс. павших во время осады, которую приводит Иосиф Флавий.

Как это не раз случалось в истории, экстремисты увлекли за собой в пропасть город, страну, народ. Их имена сохранились для потомков. В назидание ли? В укор или, быть может, во славу раздавленного, но непокоренного народа? Но неизвестны имена тех десятков тысяч, кто погиб от рук римлян, пробираясь из осажденного города в поисках пищи, кого казнили соотечественники как предателей при попытке бежать за пределы Иерусалима, кого пытали и убивали сражавшиеся солдаты при малейшем подозрении в сокрытии съестных припасов. В этой неравной схватке с Римом народ заплатил страшную кровавую цену, еще более возросшую из-за внутренних коллизий между самими иудеями.

Римляне разрушили Иерусалим до основания. Сначала, вопреки приказам Тита, был сожжен храм. Иудейская традиция приурочивает его падение к 9-му числу месяца Ав (середина августа), ибо в совпадении этой даты с днем разрушения первого храма в 586 г. до н. э. усматривается особый провиденциальный смысл. Верхний город продержался еще месяц, но, в конце концов, и он пал под напором римлян. В городе не осталось ни одного целого здания, ни одной улицы: стены и укрепления были снесены, кроме небольшой части западной стены и трех башен Цитадели Ирода, которые защищали расположившийся здесь лагерь 10-го легиона, оставленного Титом для охраны покоренного города.