Изменить нельзя простить (СИ) - Томченко Анна

Глава 17

Не успев понять, что мне сказал Бестужев, я уловила краем зрения смс от Андрея.

«Поспешное решение ты приняла. Оно обойдётся тебе в двадцать два миллиона».

В груди кончился воздух, и я пошатнулась. Схватилась побелевшими пальцами за край стола и неуверенно переступила с ноги на ногу. Шеф, заметив мое невменяемое состояние, придвинул стул. Я села в него как шарнирная кукла, не позволяя телу проявить хотя бы каплю паники.

Паники, которая сковала мышцы и заставила кровь бежать по венам с невероятной скоростью. Паники, которая сверлом проникала в мозг, и от этого пульсация в голове становилась почти нестерпимой.

Я проморгалась и взяла бокал со стола. Откупорила минералку и налила ее в высокий сниффтер. Руки дрожали. Я приказала себе успокоиться. Если дело обстоит так, то мне позарез нужна эта работа. Без неё я не выкарабкаюсь. Но тут имеет против что-то Кирилл, и мне кровь из носа надо уговорить его выбрать нашу фирму.

Пусть и унизительно это будет выглядеть после того, как он меня сейчас решил выгнать.

— Как это? Куда это? — задохнулся шеф наглостью Бестужева. — Ева самый лучший специалист. А какое у неё резюме…

Кирилл улыбнулся левым краем губ. При этом в его взгляде мелькнуло торжество.

— Похер мне на резюме, если менеджер не выполняет желания клиента… — отрезал Кирилл и коснулся указательным и средним пальцем своих губ. Провел по ним.

— Добрый день, Кирилл, — твёрдо отозвалась я, за профессиональным тоном стараясь скрыть свою беспомощность. — Думаю, ваши выводы поспешные. Ведь вы ещё ни разу не озвучили то, чего желаете.

— Что желаю, вы точно не хотите дать… — обтекаемо, но от этого не менее пошло уточнил Кирилл и встал со своего места. Прошёлся вдоль стола, задевая бедром спинки кресел. Его пальцы отбивали только ему понятный ритм. Дойдя до меня, он оперся задницей о стол и сложил руки на груди.

— Уверены? — я подняла на него глаза и приоткрыла рот. Черт с ним. Мне нужно, чтобы эта золотоносная гусыня осталась в компании и принесла много денег за свою рекламу. Я готова поиграть в флирт. Наверно.

Под ложечкой неприятно засосало, и я сглотнула слюну, чтобы унять первых предвестников рвотного позыва. По спине прокатилась капля пота, сбежав под пояс юбки. Облизанные губы горели огнем.

Черт. Почему шеф даже не намекнул в разговоре, что мне надлежит делать. Вцепиться в Бестужева или раскручивать его на длительное сотрудничество.

— Вы меня в этом убедили, — оскалился Кирилл, задержав внимание на моих губах. Сглотнул. Кадык дёрнулся. А вена на виске набухла.

Мы смотрели друг на друга как два голодных зверя, только мне надо было грохнуть соперника, а Кириллу — трахнуть.

Чёрт! Черт!

Двадцать два миллиона!

Откуда и что это вообще за цифры.

Почему? Что сделал Андрей такого, что появились эти суммы?

Как мне их покрыть. Я же церковная мышь.

Я загнала панику глубоко внутрь и медленно, с наслаждением, ещё раз прошлась языком по своим губам. Кирилл приподнял бровь и рявкнул на весь конференц-зал:

— Все вышли.

Шеф начал возмущаться, но Кирилл не сводил с меня взгляд, только взмахнул рукой. Я сглотнула вязкую слюну и, дождавшись, когда в кабинете останемся мы одни, встала и скинула с себя пиджак. Даже не оглянулась, куда попала: на кресло или пол. Прошла к доске и подхватила маркер.

— Какие цифры вы хотите видеть в конце кампании? — спросила я, стоя спиной к Кириллу и начиная чертить схему работы. Тяжёлое дыхание коснулось шеи, задев тонкие волоски. Я прикрыла глаза и призвала себя успокоиться.

Сумма неподъёмная.

А у меня нет работы.

Терпи, Ева.

Сильная, грузная энергетика Кирилла обволакивала как топкое болото. Я пыталась вдохнуть, но чувствовала только пряный мускусный мужской аромат. Ладони легли мне на талию и резко развернули. Я уперлась ладонью в грудь Бестужева, замечая, как трясутся мои руки.

Горячий шепот.

— На своём конце я хочу видеть тебя голую…

Замутило отчётливо и сильно. Я отшагнула, стараясь выдержать между собой и Кириллом расстояние хотя бы в метр.

— Увы… — онемевшим языком произнесла я. — Девочкой по вызову не работаю.

Кирилл шагнул ко мне резко. Не дал возможности отстраниться. Сдавил одной рукой талию, а второй больно схватил за задницу. Аромат зверя, сильного, властного мужчины ударил по нервам, и я только ожесточенней старалась вырваться. А жесткие губы в миллиметрах от моих проронили:

— А три недели назад в клубе, прыгая на мне, ты была более сговорчивой.

Фейерверк паники, отчаяния прошёлся ледяной волной внутри тела. Я дёрнулась, как последняя истеричка ударила Кирилла в грудь, хотела сбросить его руки с себя. В глазах неправильно жгло, словно вот-вот слёзы покатятся по щекам. Но вместо этого я просто размахнулась и ударила Кирилла по лицу. Бестужев даже не шелохнулся, но руки разжал. Облизал губы и улыбнулся, показывая не улыбку, а оскал.

Я обошла Кирилла, подхватила сумочку и пиджак и ударила ладонью в дверь конференц-зала. Подскочил шеф. Начал что-то спрашивать, но я бежала по коридору, не разбирая дороги.

— Немедленно вернись и сделай свою работу, — рявкнул шеф, но я лишь крикнула зло:

— Я вам не цирковая обезьянка, по первому слову исполняющая команды.

Это был конец.

Бесповоротный.

Двери офиса остались за спиной. Я села в машину и ударила по рулю несколько раз, срываясь на страшный крик. Дёрнулась к бардачку и вытащила блистер с успокоительным. Выковыряла три штуки и не запивая проглотила.

Внутри все тряслось, как будто я с большого похмелья, а перед глазами вспышками прыгали разноцветные круги. Я ударила по газам. Машина взвизгнула шинами. Я вылетела на проспект, нарушая почти все правила.

Черт, черт, черт.

В горле клокотало. Глаза горели.

Раз за разом я набирала мудака Андрея, который, словно чувствуя мое состояние, вообще отключил телефон.

Я не знаю, что делать!

Я не знаю!

Я в ловушке.

Я в клетке, из которой не было выхода. Последняя надежда на работу исчезла вместе со словами Бестужева.

Я припарковалась возле дома Ляли. Влетела в квартиру, на ходу стягивая с себя офисный костюм. Выбрасывая в сторону туфли. Я расстёгивала на груди блузку, почти вырывая пуговицы с мясом.

Ляли дома не было.

Истерично, словно от любого бездействия я сломаюсь, стала открывать кухонные ящики и сгружать в раковину посуду. Выдавила на губку средство и терла тарелки с таким остервенением, словно представляла на их месте Андрея. Нервозность набирала обороты, и через пару часов я ползала по полу в одном лифчике и трусах и оттирала прожилки на ламинате зубной щёткой. Внутри словно поднимался ураган, и если я всю его мощь не выплесну, меня разорвёт на части.

Руки дрожали. В голове что-то громко стучало. Я приваливалась спиной к стене и слышала аромат моющего средства. Стерильности. Чистоты.

К пяти вечера головная боль стала невозможной, а звонки Андрею не принесли никакого результата. Я выставила в ванной все баночки по высоте и сдалась. Вытряхнула из сумки обезболивающее и проглотила две таблетки.

Сердце так сильно стучало в рёбра, словно вот-вот выпрыгнет и пойдёт в путешествие без меня.

Я обработала руки хлоркой. До скрипа, до обожженной кожи.

Мне было страшно, больно, отравительно.

Я была грязной изнутри и снаружи.

И все равно не знала, что делать.

Андрей не отвечал, даже когда на часах несмело появилось восемь вечера.

Я больше не могла терпеть.

Я накинула на себя шорты и футболку. Прыгнула в машину.

По вечернему городу стайками сновали авто. Летняя жара сделала воздух просто раскалённым, и я, тяжело дыша, глотала тёплую минералку, чтобы просто успокоиться.

Андрея не было дома.

Я ходила по комнатам, смотрела, как засралась квартира, как на столе перемешались чашки разных размеров, как в ванной полотенца всех цветов висят кучей, как подушки разбросаны по кровати. Меня трясло.