Ящерица (Сборник рассказов) - Банана Ёсимото

Слова, которые для чужих ушей прозвучат несвоевременно и банально, были сказаны только для меня и только сейчас. И каким бы равнодушным дураком ни выглядел тот, кто их произнес, в глубине души он прекрасно осознавал истинную силу своих слов. Как будто он отыскал эти единственно верные выражения в далеком и прекрасном будущем, чтобы преподнести их своему собеседнику.

— Какое-то странное чувство, — наконец произнесла молодая женщина.

— Вы так считаете?

— Знаете, я услышала об этих амулетах от подруги. — Она в упор посмотрела на меня своими огромными глазами.

— От подруги? — вежливо переспросила я.

Вообще-то я по возможности стараюсь не вникать в детали, но эта женщина показалась мне очень приятной, и, кроме того, она выглядела как человек, который не станет распространяться о себе больше, чем того требуют правила хорошего тона. Интуитивно я почувствовала, что ей можно доверять, и в порядке исключения решила не прерывать разговор.

— Мне не очень удобно упоминать об этом, но в молодости я сделала несколько абортов, а после того как вышла замуж, никак не могу забеременеть. Я прошла проверку в больнице и выяснила, что проблема не во мне. Мой муж очень хороший человек, но я не решилась поговорить с ним…

— И тогда ваша подруга?..

— Да-да. Она рассказала мне про амулет и про то, что далеко не каждый может его приобрести. Поэтому я немного волновалась. — Она улыбнулась.

— Все в порядке, — успокоила я ее.

Хотя у Акиры было до смешного мало заказов, тем не менее иногда — чрезвычайно редко — он отказывал клиенту. Но насколько мне было известно, с этой женщиной у Акиры не возникло никаких проблем. Акира вообще судил людей не по их поступкам в прошлом, а по их общему отношению к жизни. Он в основном полагался на интуицию.

Выслушивать подробности частной жизни клиентов Акире не нравилось еще больше, чем мне. Он говорил, что чем больше знаешь, тем больше об этом размышляешь, а значит, не сможешь выполнить заказ. Однажды произошел следующий случай. К нам пришел заказчик и рассказал, что его мать больна раком. По его словам, старая женщина, лежавшая в больнице, откуда-то узнала про Акиру и его амулеты и очень захотела, чтобы и у нее был такой амулет. «Поэтому, — закончил заказчик, — я бы очень хотел, чтобы вы приняли у меня заказ». Но сколько он ни просил, Акира отвечал ему одно и тоже: «Я не могу выполнить ваш заказ». А почему не может, не говорил. Тогда молодой человек принялся очень подробно рассказывать о своей матери, о ее характере и прочих частностях. Он жалобно умолял Акиру согласиться, так что в конечном счете мягкосердечный Акира расплакался и сказал, что, по его мнению, амулет его работы никак не подойдет матери молодого человека. Заказчик ушел не солоно хлебавши. После его ухода я довольно долго не могла успокоить Акиру и еще дольше не понимала, почему он отказался выполнить заказ.

Впоследствии кто-то рассказал мне, что молодой человек на самом деле был подослан к Акире одной компанией, занимающейся производством и распространением товаров, так или иначе связанных с магией. Моей первой мыслью было: «Как прискорбно, что существуют такие нечистоплотные люди, как этот парень и его начальство. Кроме того, это абсурд — подсылать к Акире шпиона. Теперь понятно, почему мне показалось, что у заказчика жалкий вид. И хотя работа у них по большому счету похожа, Акира в сто раз порядочней».

А вот что сказал по этому поводу Акира: «Теперь понятно, почему я чувствовал, что мне не удастся сделать то, что он просил». Ни словом больше, ни словом меньше.

Меня это потрясло, и как-то вдруг мне стало ясно, почему мы оказались вместе.

— Большое вам спасибо, — положив на стол конверт с деньгами, женщина поднялась и ушла, оставив меня одну.

Я подумала про себя, что, наверное, уже в ближайшее время она забеременеет и сможет счастливо родить. Хоть наше знакомство и длилось всего несколько минут, я успела проникнуться симпатией к этой молодой женщине. На прощанье я крепко пожала ей руку и пожелала удачи. Мне часто приходилось слышать от Акиры сердитое: «Ты не перебарщиваешь ли с сердечностью на людях? Дома — вон какая строгая». Видимо, так оно и есть, но ничего с этим не поделаешь. Я скорее буду ласкова с прохожим, чем с хорошим знакомым. Такие вот дела. Наряду с естественной стеснительностью — все-таки незнакомый человек — я часто испытывала чуть ли не любовь, грудь распирает от нежности, и мне кажется, что для этого человека я сделаю все что угодно.

Когда я вернулась домой, Акира смотрел телевизор. Я мельком взглянула на экран — что это он там смотрит? — показывали «Right Stuff» Дэфо. Тот самый эпизод, когда космонавты входят в земную атмосферу. «Наверное, неприятно испытывать такие перегрузки», — подумала я. Акира смотрел эту сцену со страдальческим выражением на лице, как будто и его тоже вдавливало в кресло удесятеренной силой тяжести. Мне всегда было непонятно, как же так получилось, что в этом ничем не выделяющемся в повседневной жизни бесхарактерном человеке заключена целительная сила? Почему именно ему даровано умение изготовлять волшебные амулеты?

— Привет. Тебе пришло письмо от папы, — сказал он, не отрываясь от фильма

— Что?.. — От удивления я захлебнулась словами. На низком, захламленном рабочем столе Акиры поверх инструментов для чеканки и прочей дребедени лежал толстый конверт.

Последний раз я виделась с отцом в прошлом месяце (правда, до этого мы не виделись три года). Акира решил проводить меня до парка Уэно, где к тому времени уже отцвела сакура и где мы с отцом договорились о встрече. В марте отец позвонил мне на работу и сказал, что едет в Токио, чтобы встретиться со своим старым другом (разумеется, не с тем человеком, который его обманул).

«У тебя будет время повидаться со мной?» Этот вопрос удивил меня. Я и представить себе не могла, что отец когда-нибудь решится уехать из деревни, пусть даже на время. За последние десять лет ни отец, ни мать ни разу не покидали общину. Ни на день. Я подумала, что, может быть, отцу и стоило уехать ненадолго оттуда. Уехать через не хочу. Уехать, чтобы преодолеть свое прошлое, которое тяготит его уже много лет. Внезапно сквозь эту мысль проступила другая — он просто хочет увидеть меня. Он едет туда, где живу я.

В религии моих родителей практически не существовало никаких табу, но я уверена, что основатель общины отпустил отца с легким сердцем именно потому, что у этой поездки была однозначная цель — встреча со мной.

«Наверное, отец хочет уговорить меня вернуться…»

В глубине души я боялась, что отец решил забрать меня обратно. Если бы он приехал в Токио до того, как я познакомилась с Акирой, — я просто не стала бы встречаться с ним. И знаете почему? Потому что насколько я была удалена от общины физически, настолько я принадлежала ей ментально, душевно. Я знала, что, если бы отец приехал ко мне, я бы извелась слезами и впала в депрессию за время, проведенное вместе с ним.

Если ты переезжаешь от родителей или выходишь замуж — это не значит, что ты приобретаешь независимость или личную свободу. Вовсе нет. Я встречала огромное количество людей, которые и после свадьбы, и после рождения ребенка жили в тени своих родителей, тащили на себе тяжкий груз родительского влияния. Я не говорю, что это плохо, но, на мой взгляд, это не имеет ничего общего с личной свободой и независимостью.

Мне стало это ясно лишь после того, как я познакомилась с Акирой. Не потому, что мы стали прекрасной парой или счастливой семьей — я не собираюсь рассказывать вам сентиментальную повесть наших с Акирой «семейных» взаимоотношений. Просто в какой-то момент мне стал понятен истинный смысл одиночества. Грустная правда, что, кроме меня самой, у меня нет никого. Казалось бы, у меня есть и папа, и мама, есть деревня, есть наша с Акирой комната… Но нет никого, кто мог бы подумать обо мне так, как я думаю о самой себе. Нет никого, кто мог бы принять за меня безошибочно верное (для меня самой) решение.

Я не могу толком описать это чувство.

Мой дом — это я сама. Два в одном, неотделимые друг от друга, как неотделимы прекрасная синева предутреннего неба и не менее прекрасная утренняя заря, приходящая на смену этой синеве. Что-то в этом роде.

Если бы я поняла это с самого начала, я не стала бы уезжать из деревни. Побег из общины стал бы бессмысленным, ненужным действием. Но это знание пришло ко мне только после переезда в Токио, после встречи с Акирой. Короче, я пришла к выводу, что лучше оставаться здесь, в городе.

Отец сказал, что в воскресенье, десятого апреля, он будет ждать меня перед храмом Бэнтэн, на берегу озера Синобазу в парке Уэно. Я думаю, он выбрал это место потому, что в прошлом мы часто ходили в этот храм втроем: папа, мама, я.

Как и следовало ожидать, с самого утра я была сама не своя. Мне было страшно идти на встречу с отцом. Я приткнулась было к спящему Акире, но он раздраженно выпихнул меня из кровати. Потом я разбила тарелку и горько плакала на кухне, а уже через несколько минут истерично хохотала над дополнительным выпуском программы «Смейся, кто может», физически ощущая болезненную непоследовательность своих действий. Я не совсем понимала, что делаю. И хотя сначала я собиралась пойти одна, я вдруг почувствовала себя так плохо — пересохло в горле и стало трудно дышать, — что в конце концов попросила Акиру пойти со мной. Мне казалось, что его присутствие станет гарантией того, что я буду вести себя более или менее пристойно. Моя просьба: «Умоляю, проводи меня до Уэно» неожиданно возымела действие, и Акира — домосед и мизантроп — согласился меня проводить. Всю дорогу до Уэно мы шли, взявшись за руки.