Мороженое со вкусом чили (СИ) - Лера Черника

— Куда ты хочешь? — вдруг спросил Громов и внимательно взглянул на меня, стуча пальцами по коленке.

— Ты хотел поговорить. Сам и выбирай, — пожала плечами и положила рюкзак на колени, а сама уставилась в окно.

— Я спрашиваю тебя, Соня. Есть предпочтения? — откинувшись на спинку сиденья, он расслабленно положил ладонь на руль.

— Нет, — довольно резко прервала его попытку вывести на беседу и опять замолчала.

Напряжение в машине затягивалось, будто болотное дно. Мне стало некомфортно, хотя пару минут назад, было легко. И я не смогу объяснить человеку, что все детство и молодость не знала своих желаний, потому что жила жизнью родителей, а не своей.

— Давай так, — потянулся к магнитоле. Включив радио, вырулил колеса джипа и нажал плавно на газ. — Скажи мне, что ты любишь.

Машина тронулась с места, и мы стали выезжать с парковки у торгового центра. Люди бежали кто куда. Часть через пешеходный переход, как только светофор загорелся зеленым человечком, а другие рассаживались по автомобилям, запихивая огромное количество пакетов с продуктами в багажники. Я особо не придавала значению тому, что люблю. За меня всегда решали родители. Выбора как такового то и не было. Мама на ужин придумывала изощренные блюда, вычитанные из рецептов или же просматривала популярные видео на Ютубе. Отец несколько раз ругался с ней и говорил, что хочет обычную домашнюю кухню, а не ресторанные маленькие порции. С тех пор, она плевала на вкусы. А когда он уезжал в командировки, то с любовью прикладывалась больше к бутылке вина, нежели искала способ изменить пищевые привычки или заниматься дочерью. Я привыкла готовить себе первое попавшееся. Самое главное для меня, это не вкус, а лишь бы не помереть от голода. И в моем рационе прибавились баночные картофельные пюре Ролтон, лапша быстрого приготовления или картошка из забегаловки у дома. Когда ночевала у Покровской, то она все время придумывала что-то интересное и необычное, но при этом совершенно не сложное. Единственный минус — это соль. Мне приходилось контролировать процесс готовки, а то иначе отравились бы обе.

— А что ты любишь? — неожиданно поинтересовалась и повернула голову в его сторону.

Бровь Громова приподнялась, но он не оторвал взгляда от дороги, по которой мы ехали. Ловко перестраиваясь между рядами, Макс расслабленно сел в кресле и вел машину одной рукой. Я засмотрелась на его пальцы. Из динамиков зазвучала приятная песня, но никак не могла вспомнить кто поет.

Мужской голос окутывал с головы до ног снежным покровом. На улице опять начался дождь. Тихий, еле слышный с небольшими капельками на окнах. Вслушиваясь в слова, смотрела на дорогу и иногда кидала на Максима заинтересованный взгляд. Вдруг темп ускорился, и он начал неожиданно подпевать певцу. У меня приподнялись брови от удивления, а губы приоткрылись. Насколько красивый у него оказывается голос. Он медленно и тягуче проникал в самое сердце. Местами надрывался под ритм и затихал, где нужно. В какой-то степени показалось, что он забыл обо мне и совершенно никого не видит. И тут неожиданно весь мир растворился. Прикрыв глаза, сама не заметила, как тихо начала напевать вместе с ним. Душа вырывалась наружу из титановой клетки, в которой меня заперли давным-давно. Наши голоса летели в унисон, создавая некое волшебство. Из уголков глаз потекли одинокие слезы, оставляя за собой мокрые дорожки, но я пела и задыхалась от легкости внутри. От того, что рядом с ним начинаю открываться и могу себе позволить что-то свое, не думая о других. Он будто маяк среди промозглой тьмы. Почему? Сейчас меня это не волновало. И тут почувствовав теплую руку, резко открыла глаза и посмотрела, как он сжал мою ладонь и очаровательно улыбнулся подпевая дальше. Его брови игриво дергались, а на губах играла то игривая усмешка, то теплая улыбка. В важный момент сжали друг другу руки и запели чуть громче. Как только песня закончилась, мы улыбнулись, как будто между нами нет никаких преград, и мы знаем друг друга целую вечность.

— Легче? — спросил Макс и вырулил на правую сторону съезжая с моста. — Ты прекрасно поешь. Не думал, что у тебя настолько легкий и потрясающий тембр.

— Спасибо, — нервно заправила прядь за ухо. — У тебя тоже красивый голос, Максим.

Его комплименты бьют обухом. Еще никто и никогда не говорил мне про голос, кроме матери. Она всячески затыкала уши и ворчала, чтобы я не пела. «Больше похоже на вой течной кошки, чем на пение». С тех пор, ни разу не позволяла себе расслабиться в ее присутствии.

— Просто Макс, хорошо?

Мы подъезжали к какому-то кафе. Нежно мятные стены и яркая вывеска розового, почти кислотного оттенка «Casa Leone». Двери открылись и оттуда выбежали довольные дети вместе с родителями. В ладонях они держали рожки с мороженым различных цветов. Начиная от ярко-красных, заканчивая фиолетовыми, украшенными посыпкой.

— Мороженое? — растерянно на него посмотрела.

— Именно. Я сейчас, а ты пока грейся, — подмигнул Громов и вылез из машины.

Обегая, он с довольным лицом добежал до дверей и пропустил влюбленную парочку вперед, а затем повернулся ко мне, развел руками и скрылся в кафе. Я повернулась полубоком и посмотрела на собаку. Крендель сладко посапывал во сне, что-то явно жуя. Улыбнувшись, достала мобильный и сделала фотографию умилительного момента. И тут до меня дошло происходящее. Я пела. Рядом с ним почувствовала себя снова человеком. Девушкой, которая просто поет, потому что так захотело сердце. Никому не позволяла слушать свой голос. Даже Вике. Она столько раз пыталась позвать меня в караоке, я же отказывалась, потому что ядовитые слова матери вбили во мне комплекс никчемности. Пока ковырялась в своих воспоминаниях, не заметила, как дверь открылась и в салон ввалился мокрый Макс. Его толстовка знатно промокла от дождя. Но он не обратил на это внимания и протянул мне рожок с салфеткой. Несколько ванильных шариков, покрытые шоколадом и чем-то красным.

— Что это? — осторожно приняла угощение.

— А ты попробуй, — усмехнулся он и протянул второй. — Подержи мою порцию. Не против меня покормить в дороге?

— П…Покормить? — я чуть не уронила мороженое вниз и выпучила глаза.

Он совсем офигел?! Меня поражала его наглость и в то же время безобидность.

— Ну да. Мы пока доедем до спокойного места, боюсь, оно растает. Будет обидно, если я не попробую кусочек, — надув губы, развернулся и приобняв подголовник рукой, стал сдавать машиной назад. — И в этом будешь виновата только ты.

— Я? Почему это? — сощурила глаза, ища