Цепная реакция - Вячеслав Кумин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Противник начал метаться из стороны в сторону, и первые очереди прошли мимо, либо срикошетили от корпуса.
Запищал и тревожно замигал датчик топлива. Его оставалось едва-едва на то, чтобы вернуться обратно на аэродром.
– Вот зараза!
Каин решил зайти чуть сбоку и сверху. На этот раз ему удалось подбить шлюпу двигатели. Они задымили, и пилоту не осталось ничего другого как включить систему пожаротушения, предварительно их отключив.
– Ну, ты ас… – уважительно хмыкнул Каин, увидев, как действует пилот.
Шлюп не пошел к земле точно камень, а продолжил планировать, сохраняя прежний вектор движения. Конструкция самого шлюпа, а также запас скорости и высоты позволяли ему это. Более того, по всей видимости, он даже с такими повреждениями достигал своей цели, несмотря на то, что до гор оставалось еще не меньше сотни километров.
– Уйдет.
Переключив систему вооружения с пулемета на ГПД, Иннокент нажал на гашетку, и от шлюпа стали отлетать целые куски обшивки, нанося неустранимые внутренние повреждения. ГПД буквально резало шлюп пополам. Взрывом оторвало правое крыло, и суденышко, завертевшись, закрутившись, наконец понеслось к земле в неуправляемом полете.
– То-то же.
Лишь у самой поверхности раскрылся купол парашюта.
– Дальше не мое дело, – сказал себе Каин, фиксируя место падения.
Стрелять в человека на парашюте он не собирался ни под каким предлогом, даже если он враг. Ему хватило в свое время расстрела беспомощных, когда он вязал себя кровью с пиратами, и повторять пройденное не хотелось.
Развернув «стриж», Иннокент поспешил назад. От мигавшего и пищавшего датчика уже становилось дурно.
17
Марьям застряла в ветвях на высоте трех метров от земли. Жутко болела нога. Вывих? Перелом? Ни первое, ни тем более второе ей совсем некстати, когда нужно убегать со всех ног.
«Лучше бы я сломала руку», – в отчаянии подумала она.
Три метра – вроде бы не высоко, но приземляться на ногу с неясной степенью повреждения не дело. Агентесса стала раскачиваться на стропах, чтобы зацепиться за одну из нижних веток и по ней тихонько слезть на землю. Наконец ей это удалось и она, обрезав стропы парашюта, села на толстой ветке.
Тихий треск – и в следующий момент Марьям, едва успев нелепо взмахнуть руками и испуганно вскрикнуть, очутилась на земле лицом вниз, осыпаемая листвой.
В следующую секунду лес наполнился протяжным криком боли. Перестав кричать, она перевернулась на спину, бережно прижимая левую руку к груди. Острая боль в районе запястья не отступала.
Проклятье… Выйти невредимой из передряги обнаружения тайника, абордажа чужого судна, уцелеть во время обстрела истребителем и крушения спасательного шлюпа, и все это для того, чтобы убиться, упав с дерева?
Полежав минуту, определяя все ли с ней в порядке кроме, разумеется, руки, она аккуратно села.
– Вот это уже реально перелом… Спасибо тебе, Господи, ты услышал мою молитву, – иронично произнесла агентесса, обратив лицо к небесам.
Смешно, но нога действительно больше не беспокоила. Видимо, вправилась при падении. Земля оказалась достаточно мягкой, так что помимо перелома руки она больше не пострадала. Ушибы и мелкие порезы не считаются.
Убедившись, что перелом закрытый, она быстро оказала себе первую медицинскую помощь, воспользовавшись аптечкой, прилагающейся к парашюту, наложила надувную шину и вколола обезболивающего. Съела таблетку стимулятора. Бегать сейчас придется много.
– Все… теперь уходим.
Агентесса бежала не останавливаясь, на север, к якобы спасительным горам. Вообще-то тут была своя логика. По разумному размышлению бежать на север человеку, стремящемуся туда с самого начала, засветив маршрут, глупо, и всякий преследователь решит, что преследуемый сменил направление, чтобы запутать следы, и будет искать где угодно, только не на прежнем пути следования. Потому Марьям, как лось, а точнее лосиха, пробежав пару километров на юго-восток практически не разбирая дороги, сминая землю и ломая ветки, выбрала северное направление, далее стараясь не оставлять слишком четких следов.
Силы быстро покидали ее, она уже давно ничего не ела, так как в ее коконе не предусматривалось туалета, потом стало не до еды. Снова пришлось пользоваться стимуляторами из все той же аптечки. Это резко придавало сил, и она продолжала бежать, уходя все дальше и дальше на север.
Над головой то и дело проносились эти странные горбатые самолеты, но агентесса вовремя пряталась под кроной ближайшего дерева, оставаясь незамеченной. Нет никаких сомнений, что к месту крушения уже доставили группу преследования с опытным следаком и рано или поздно за ней увяжется хвост. Нужно уйти как можно дальше и затаиться, после чего вызвать помощь.
Прошло четыре часа безостановочного бега. Марьям останавливалась передохнуть на минутку только затем, чтобы вколоть очередную дозу обезболивающего, когда начинала ныть рука, или же стимулятора, когда буквально начинала падать от усталости.
Но вот все чаще и чаще над ней стали проноситься самолеты, нарезал круги разведывательный вертолет, и она поняла, что погоня уже на хвосте. Ей так и не удалось запутать следы, когда она делала резкие повороты в сторону от основного маршрута. Она даже пыталась зайти противнику в тыл, чтобы идти по следам преследователей. Но и из этого ничего не вышло, ей просто не хватало скорости, несмотря на стимуляторы.
Преследование вел взвод бывших абордажников, переквалифицировавшихся в спецотряды КФБ. Сервоусилители бронекостюмов несли бойцов по заросшим лесом горам и холмам, через бурьян, точно по ровной местности, и медленно, но верно они настигали свою жертву.
Марьям же действовала как автомат. Возможно, стимулятор заблокировал способность здраво рассуждать и гнал ее все дальше и дальше, иначе бы она поняла, что все бессмысленно, и лишь удлиняет агонию, отсрочивая неизбежное. Требовалось отыскать кардинальное решение проблемы.
Чтобы хоть как-то замедлить продвижение преследователей она поставила на тропе единственную оставшуюся у нее осколочную гранату.
Взрыв, эхом разнесшийся в гористом лесу, не заставил себя долго ждать. Предельно устав, агентесса, отвлекшись на звук, чтобы определить расстояние, споткнулась во время спуска с холма по звериной тропе и кубарем полетела вниз. На одном из витков вокруг собственной оси она хорошо приложилась головой о ствол дерева, и в глазах потемнело.
Далее сознание возвращалось к ней всего на несколько мгновений и угасало вновь. Вот она чувствует, что ее кто-то несет, перекинув, как какой-то мешок с зерном, через плечо, и она, с трудом открыв глаза, затуманенным взором видит лишь полы плаща и обувь, но, к счастью, не армейские ботинки.
В следующий раз она трясется уже в седле какого-то животного. Вновь ее несут на руках.
Дом… нет, какой-то сарай… запах сена…
Темнота, сырость, запах плесени и… раздраженные, яростные голоса.
– Где она, старик?!
– Кто?
– Не валяй дурака, старик! Отвечай!
– Я не понимаю, о чем вы говорите…
– Ты что, старик, реально не врубился, с кем имеешь дело?!
– Почему не знаю… знаю. Вы злобные орки…
– Как ты нас назвал?! Будешь и дальше дурковать, мы тебя изуродуем как бог черепаху! Не посмотрим на твои года и седые волосы!
– Ничего другого от орков я и не ожидаю… всех-то вам уродовать…
– Вот старый пень! Ты меня достал!
Раздался сдавленный вскрик, как от удара, и звук падающего тела.
– Хватит, Манделла, остановись, – произнес властный голос, по всей видимости командира отряда преследователей. – Так ты от него ничего не добьешься, только убьешь, не рассчитав силы… Если он такой упертый и зачем-то покрывает эту суку, то давай ему укольчик сделаем. Расскажет все как миленький.
– Давно пора.
Сознание вновь начало гаснуть, несмотря на отчаянные попытки как-то вырваться из этого состояния постоянных провалов. Ведь неизвестного покровителя сейчас проверят с помощью сыворотки правды, он все расскажет, и ее найдут. Кроме того, кто-то шарится совсем рядом с ее убежищем…
18
Когда Марьям вновь очнулась, она обнаружила себя лежащей на жесткой кушетке с тонким матрацем и накрытой старым одеялом. Из одежды на ней только исподнее, и то хорошо, что не голая. Сначала она подумала, что ее нашли и это камера, но прояснившийся взгляд показал, что это не так.
Домик представлял собой сруб, посеревший от времени. Печка, выложенная из камней. На крохотном столе у окна-бойницы оплывшая свечка. Электричества здесь, похоже, никогда не было. В общем, обстановка полностью соответствовала убежищу отшельника, которые по каким-то причинам уходили от людей и жили в полном одиночестве в полном отрыве от мира.
Рука болела, но пока терпимо. Она даже смогла одеться, обнаружив свою одежду почищенной и даже зашитой там, где порвалась во время катания по звериной тропе, цепляясь за крючковатые корни.
