Драйв - Джеймс Саллис

Гонщик под дулом револьвера вывел парня на балкон, что шел вокруг дома. Сюда выходили все квартиры.

— Прыгай, — велел Гонщик.

— Ты чокнулся? Мы же на втором этаже!

— Решай сам. Мне все равно. Или ты прыгаешь, или я пристрелю тебя на месте. Пораскинь-ка мозгами. Каких-то тридцать футов или около того. Ты выживешь. Если хоть немного повезет, отделаешься парой переломов.

Гонщик почувствовал, как изменилась ситуация, как спало напряжение и тело здоровяка подготовилось к неминуемому прыжку.

— Передай от меня привет Нино, — сказал Гонщик.

Потом он забрал сумку, стоявшую за дверью, и по черной лестнице спустился к машине.

Когда мотор завелся, по радио грянули «роллинги» — «Jumpin’ Jack Flash».

Очевидно, станция, как теперь говорят, сменила формат. Выкуплена? Продана за бесценок? Черт побери, здесь должен звучать легкий джаз!.. Так оно и было всего несколько дней назад, когда Гонщик настраивал приемник. А теперь!..

Все меняется, ни на что уже нельзя положиться.

Гонщик прокрутил ручку настройки — кантри, новости, ток-шоу о пришельцах, легкая попса, снова кантри, тяжелый рок, ток-шоу о других пришельцах (нелегальных иммигрантах) и опять новости.

Обеспокоенное население Аризоны выражает протест против действий гуманитарной организации, устанавливающей пункты с питьевой водой в пустыне, которую вынуждены пересечь нелегальные иммигранты, чтобы попасть в США из Мексики. Тысячи людей погибли, пытаясь совершить переход. Гонщик отметил про себя, что «обеспокоенное население Аризоны» диктор произносит залпом, на одном дыхании, как штампы вроде «оружия массового уничтожения» или «красной угрозы».

Тем временем законодательные органы штата пытаются принять законы, запрещающие оказывать помощь незаконным иммигрантам в перегруженных, плохо обеспечиваемых пунктах скорой помощи и больницах Аризоны.

Пора Доку возобновлять лицензию.

Гонщик выехал на трассу, ведущую в соседний штат.

Неужели за ним послали одинокого койота? К тому же совсем зеленого, даже не лучшего из стаи. Это уж совершенная глупость.

Или…

Есть две возможности.

Первая: его пытаются спугнуть. Конечно, парень не заговорит. Но если бы Гонщик прикончил его — чего с полным основанием мог ожидать тот, кто послал пацана, — полиция уже сейчас ходила бы от двери к двери и проверяла записи в домовой книге. По всей Калифорнии и в прилегающих штатах проснулись бы факсы и начали выплевывать размноженную фотографию Гонщика с его водительских прав и всю остальную информацию, которую только удастся о нем раскопать. Правда, раскапывать было особенно нечего. Даже в прежние времена он инстинктивно старался не высовываться.

Вторая возможность стала объективной реальностью, когда вслед за ним из-за ряда машин на Шерман-Оукс вырулил голубой «мустанг» и сел на хвост Гонщику в пределах видимости в зеркале заднего вида, отказываясь «стряхиваться».

Значит, они не только устроили за ним погоню, но и хотели, чтобы он об этом знал.

Гонщик резко съехал с трассы в промзону, минуя внутреннюю петлю. Проехал дальше и затаился, не заглушая мотора, за грузовиками. По соседству из фургончика высыпало целое семейство с собаками на поводках. Родители кричали на детей, дети — на собак и друг на друга.

«Мустанг» снова материализовался в зеркале заднего вида.

«Хорошо, — подумал Гонщик. — Теперь мой выход».

Ударив по сцеплению, он полетел к трассе. Он набирал и набирал скорость, а потом вдруг выскочил на полосу, втиснувшись в промежуток между двумя полуприцепами.

Но, несмотря на все усилия, он никак не мог стряхнуть сукина сына на «мустанге».

Время от времени Гонщик съезжал с дороги, смешивался с местным движением, чтобы воспользоваться его преимуществом, разделить себя и преследователя светофорами. Или, вернувшись на шоссе, разгонялся с включенным поворотником, как будто собирался съехать с трассы, а потом жал на газ и устремлялся вперед.

Но что бы он ни делал, «мустанг» маячил сзади как дурное воспоминание, как история, которую никак не выбросить из головы.

Отчаянные времена — отчаянные меры.

Оказавшись далеко за городом, где выстроились, медленно ворочаясь, вереницы белых ветряков, Гонщик без предупреждения рванул по эстакаде и развернулся на сто восемьдесят градусов. Там он стоял и ждал, глядя на несущийся навстречу «мустанг».

А потом ударил по газам.

Он потерял сознание на минуту или две, не больше. Старый трюк каскадера: в самый последний момент перескочить на заднее сиденье и сгруппироваться, приготовившись к столкновению.

Машины столкнулись лоб в лоб. Ни одна не уедет отсюда своим ходом, однако, как и следовало ожидать, «мустангу» пришлось много хуже. Распахнув ударом ноги дверь, Гонщик выбрался наружу.

— Ты в порядке? — крикнул кто-то из окошка дряхлого пикапа, стоявшего у основания эстакады.

Послышались сигналы клаксона и визг тормозов: «шевроле», раскачиваясь, с трудом остановился вслед за пикапом.

Гонщик подошел к «мустангу». Вдали выли сирены.

Шея Гордона Лигоцки была сломана. Плюс внутреннее кровотечение, судя по крови, выступившей вокруг рта. Налетел, должно быть, грудью на рулевую колонку.

У Гонщика еще оставались купоны пиццерии «У Нино».

Один он засунул в карман рубашки Лигоцки.

24

Его подвез парень на пикапе, чье появление с алюминиевой бейсбольной битой умерило желание молодняка, сидевшего в «шевроле», дождаться приезда полиции.

— По-моему, у тебя нет причин торчать здесь без толку. Ему уже не поможешь, а от полицейских толку не будет, — сказал он, когда Гонщик подошел ближе. — Это я на своей шкуре знаю. Не понаслышке. Прыгай сюда.

Гонщик сел в пикап.

— Меня зовут Джоди, — объявил хозяин машины, после того как они проехали милю, — но все знакомые кличут меня Моряком. — И он продемонстрировал татуировку на правом бицепсе. — Хотел летучую мышь, а получилось больше похоже на парус.

Бицепсы Джоди покрывали профессионально выполненные татуировки: летучая мышь, женщина в травяной юбочке, со скорлупами кокосовых орехов вместо грудей, американский флаг и дракон. На руках, лежащих на руле, красовались татуировки другого плана — тюремные, выполненные с помощью чернил и проволоки. Обычно их наносили кончиком гитарной струны.

— Куда едем? — осведомился Гонщик.

— Да как сказать… В городке чуть дальше по дороге кормят весьма приличным ужином. Ты, случайно, не хочешь перекусить?

— Хочу.

— И как я догадался?

Они зашли в типичную для маленького городка забегаловку: пар поднимался от подносов, заваленных ломтиками мяса, креветками, горячими куриными крылышками, фасолью и сосисками, поджаркой из овощей, ростбифами. В качестве гарнира — домашний сыр, зеленый салат, пудинг, нарезка из моркови и сельдерея, запеканка из зеленой фасоли. Пестрая клиентура, состоящая из заводских рабочих, мужчин и женщин из близлежащих офисов в рубашках с короткими рукавами и синтетических платьях, седовласых престарелых дам. Последние прибывали каждый день примерно в час пополудни в своих авто, рассказывал Джоди, головы еле-еле видны из-за руля и приборной панели. Все знали: в это время на улицу лучше не вылезать.

— У тебя нет срочной работы, на которую ты спешишь? — спросил Гонщик.

— Нет, я сам распоряжаюсь своим временем. Спасибо Вьетнаму. Видишь ли, я попался на ограблении, а судья и говорит, что предоставляет мне выбор: идти служить в армию или опять отправляться в тюрягу. Я особо не раздумывал, мне там и в первый-то раз не очень покатило. Так прошел начальную подготовку, отправился к месту службы. Сижу себе как-то, принимаю на грудь первую баночку пива, и вдруг меня снимает снайпер. Целую ночь просидел, сука, на дереве. Ну, меня перевезли на самолете в Сайгон, отрезали половину легкого и вернули обратно в Штаты. Пенсии вполне хватает, чтобы протянуть, если, конечно, не пристраститься к чему-то более дорогому, чем гамбургеры.

Он залпом проглотил остатки кофе. Танцующая девица у него на руке заколыхалась.

— Мне показалось, ты сам воевал.

Гонщик покачал головой.

— Сидел?

— Пока нет.

— Ну вот, а я готов был поклясться… — Джоди хотел хлебнуть еще кофе и очень удивился, заметив, что чашка пуста. — Да, черт возьми, откуда мне что знать?

— А чем ты занят в остальное время? — поинтересовался Гонщик.

Оказалось, что ничем. Джоди жил в трейлере в «Парадизе». Повсюду вокруг были разбросаны старые холодильники, груды лысых шин и ржавые запчасти. С полдюжины собак лаяли не переставая. Раковина на кухне у Джоди была бы завалена грудой грязной посуды, будь у него излишек тарелок. Но те немногие тарелки, что были, и впрямь валялись в раковине, и похоже, не первый день. Плита была заляпана жиром.