Миры Роджера Желязны.Том 18 - Роджер Желязны

— Замечательно, сэр, — сказал Бабриэль и протянул альбом со словами: — Я так и не освоил этот фокус с перспективой, сэр.

— Продолжай тренироваться, — посоветовал Михаил. — Живописные навыки помогут тебе оценить многочисленные шедевры из превосходного небесного собрания. Встречал своего друга, Аззи?

— Да, сэр. Недавно я видел, как он выходит от Пьетро Аретино, прославленного автора непристойных стихов и возмутительных пьес.

— Вот как? И что это, по-твоему, значит? Просто дань восхищения?

— Я сам так поначалу думал, — отвечал Бабриэль. — Однако, когда я упомянул Аретино, мой друг неожиданно смешался, и у меня зародились подозрения. Впрочем, мне не хотелось бы обвинять кого-либо в двурушничестве, сэр, тем более — друга, пусть даже и демона.

— Твоя совестливость делает тебе честь, — сказал Михаил. — Хотя мы и не ждем другого от полностью окрыленного ангела. Но посуди сам. Аззи не был бы честным служителем Тьмы, если бы не стремился всеми правдами и неправдами содействовать распространению Зла. Обвинять его в коварстве — значит всего лишь отдавать ему должное. Конечно, он замышляет недоброе! Вопрос: что именно?

— У меня нет даже предположений.

— И все же, полагаю, надо навести справки. Аззи уже не мелкая сошка. Дважды он участвовал в крупных операциях: сперва в истории с Прекрасным принцем, затем в деле Фауста, которое до сих пор разбирается в судах Ананке. Насколько я понимаю, Аззи сейчас — не последний демон в советах неправедных. Мне ясно, что он один из главных заправил в тех играх, которые время от времени затеваются с целью обмануть человечество и направить его на путь погибели.

— Мой друг играет в этом важную роль? — Глаза Бабриэля округлились от изумления.

— Похоже, что так, — кивнул Михаил. — По крайней мере, мне представляется разумным выяснить, что привлекло его к лукавому умнику Аретино.

— Наверно, вы правы, сэр, — сказал Бабриэль.

— И никто лучше тебя, дорогой, с этим не справится.

— Меня? О нет, только не я, сэр! Ваше архангельское преподобие знает, как я простодушен. Попытайся я завести двуличный разговор, чтобы выведать его намерения, Аззи в два счета меня раскусит.

— Знаю, — сказал Михаил. — Мы все наслышаны о твоей искренности. Но ничего не попишешь. Кому, как не тебе, провести небольшую рекогносцировку? Ты уже в Венеции, и тебе несложно будет свести знакомство с Аретино. Зайди к нему, скажи, что давно восхищаешься его творчеством, поговори, посмотри на дом — может, что и увидишь. Стоит даже пригласить его в ресторан, завязать более близкие отношения. Расходы спишем на Небесное Слежение.

— Вы думаете, порядочно шпионить за другом?

— Здравый смысл отвечает: да, — заявил Михаил. — Нельзя предать друга, только врага. Не предашь — не покаешься, не покаешься — не спасешься.

Бабриэль кивнул и согласился сделать, как велено. Только некоторое время спустя до него дошло, что Михаил так и не дал прямого ответа. Однако думать было уже поздно. Предавать друга, может, и непорядочно, но вот нарушать архангельский приказ уж точно не следует.

Глава 2

На следующий день с двенадцатым ударом колокола Бабриэль постучал к Аретино.

Никто не ответил, хотя из дома доносился шум: играли сразу на нескольких музыкальных инструментах и говорили, то и дело раздавались взрывы хохота. Бабриэль снова постучал. На этот раз открыл слуга, вполне приличного вида, только парик на нем сидел набекрень. Лицо у слуги было такое, будто он пытается делать сразу дюжину дел.

— Я хотел бы видеть синьора Аретино, — сказал Бабриэль.

— Ой, понимаете, у нас тут все вверх дном, — отвечал слуга. — Может, заглянете другой раз?

— Мне нужно сейчас, — заявил Бабриэль с непривычной твердостью, еще подогреваемой мыслью, что скоро придется докладывать о своих успехах — или неуспехах — Михаилу.

Слуга отступил назад и пропустил ангела в дом, затем провел в гостиную.

— Будьте добры, подождите здесь. Сейчас спрошу хозяина, может ли он с вами поговорить.

Бабриэль несколько раз качнулся с пятки на носок — этому способу скоротать время он научился давным-давно. Оглядел комнату, увидел на столе рукопись, но только успел прочесть слова «праотец Адам», как в комнату ввалилась шумная компания. Бабриэль виновато отпрыгнул от стола.

Оказалось, что это музыканты: они были запросто, без камзолов, и наигрывали на инструментах, причем явно не божественное, а веселенький танцевальный мотивчик.

Оркестранты прошли мимо Бабриэля, едва удостоив его взглядом. Они направлялись в глубь дома, откуда доносился гул разговора, истошный хохот и визг — похоже, веселились на славу. Бабриэль еще раз взглянул на рукопись, и в этот раз сумел прочесть целую фразу: «Праотец Адам, изгнанный из Рая за то, что вкусил от плода познания…», но тут его отвлек девический хохот.

Ангел поднял глаза: в комнату, резвясь, вбежали два юных создания: одно с копной взъерошенных черных волос, другое со спутанными белокурыми локонами. Яркие прозрачные платья соблазнительно развевались — одна девушка убегала, другая делала вид, что преследует, и Бабриэль покраснел, потому что легкий беспорядок в одежде красавиц позволял лицезреть и карминно-красные соски, и розовые ляжки.

Прелестницы остановились перед Бабриэлем, и блондинка спросила, мило коверкая слова на французский манер:

— Эй, ты! Видел его?

— Кого его?

— Этого гадкого Пьетро! Он обещал потанцевать со мной и с Фифи.

— Нет, не видел, — ответил Бабриэль. Ему хотелось перекреститься, но он сдерживался — боялся обидеть дам.

— Он где-то здесь, — сказала блондинка. — Идем, Фифи, найдем его и зададим ему трепку. — Она обожгла Бабриэля таким взглядом, что тот задрожал от макушки до кончиков пальцев на ногах. — Хочешь с нами?

— Нет, нет, — торопливо отвечал Бабриэль. — Мне велели ждать здесь.

— А ты всегда делаешь, как велено? Вот скукотища-то!

Девушки со смехом упорхнули в соседнюю комнату, оттуда в коридор и скрылись из глаз. Бабриэль утер со лба пот и вновь заглянул в рукопись. На этот раз он разобрал название: «Легенда о семи золотых подсвечниках», но тут раздался шум шагов, и Бабриэль отступил от стола.

Вошел Аретино. Борода его была всклокочена, камзол расстегнут, чулки спущены. На тонкой льняной рубашке алело пятно — похоже, от вина. Его явно заносило вправо, налитые, в черных кругах, глаза выдавали человека, который и без того слишком много повидал, но все равно стремится увидеть больше. В руке он держал початый бурдюк с вином и на ногах держался не очень уверенно.