Проклятие вождя - Уоррен Мерфи

– Я хочу выбраться отсюда, а вы болтаете какую-то чушь.

– Я могу указать вам выход отовсюду, кроме вашей собственной ограниченности, – изрек Римо, и сам поразился, до чего он в этот момент был похож на Чиуна.

– Помогите мне выбраться отсюда!

– Хорошо, только сначала покончу с одним делом.

– Что вы хотите сказать?

– Я тот, кто поймал в западню Уиллингэма и его дружков!

– О, Боже! – воскликнула Валери. – Значит, не только мы в западне, но и Уиллингэм тоже?

– Именно так, – ответил Римо. – Он попал в западню из-за своей преданности этому уродскому камню. А я его поймал.

– Я бы предпочла быть на его месте, – вздохнула Валери и, уронив голову на руки, принялась причитать, что ей почему-то всегда попадаются вот такие. От парня из Патерсона, Нью-Джерси, которому, чтобы возбудиться, надо было прицепить к поясу средневековый меч пяти футов длиной, она перешла к мойщику посуды из Бруклина, который намыливал ее кремом для бритья, прежде чем трахнуть. И вот теперь случилось худшее: она оказалась взаперти вместе с парнем, который считает, будто внешний мир в западне, потому что с ними заперт еще и кусок скалы.

– Но почему мне всегда попадаются именно они? – вопила Валери, отлично зная, что ее крики не будут услышаны, потому что вся эта чертова комната забрана в свинец. Даже чудесные окна, выходящие на север, были закрыты ставнями. Уиллингэм говорил что-то о защите от северного ветра, будто этот уродский камень мог схватить насморк. – Господи, почему такое всегда происходит именно со мной? Ну, почему?

– А почему бы и не с вами? – вполне логично заметил Римо, но когда он попытался объятием успокоить ее, она отшатнулась, заявив, что лучше займется этим с заливным моржом, чем с ним.

Наконец ее гнев сменился усталостью. Она начала зевать и поинтересовалась у Римо, который час.

– Уже поздно, – ответил он. – Мы сидим здесь уже пять часов сорок три минуты. Сейчас восемь часов тридцать две минуты и четырнадцать секунд.

– Я не заметила, чтобы вы смотрели на часы, – сказала Валери.

– Я сам – лучшие часы в мире.

– Отлично, – произнесла Валери и заснула, свернувшись калачиком возле камня.

А еще через час металлическое жалюзи со скрежетом поднялось. Валери проснулась. Римо улыбнулся.

– Слава Богу, мистер Уиллингэм, это вы! – воскликнула Валери и тут же затрясла головой.

Мистер Уиллингэм был почти голым – в одной лишь набедренной повязке и ниспадающем одеянии из желтых перьев. В руках он держал каменный нож. За ним шли шестеро мужчин. Двое подбежали к Валери, повалили ее и прижали руки к полу. Остальные четверо бросились на Римо – двое схватили его за ноги, двое других потянулись к запястьям.

– Привет, ребята, – сказал Римо.

Он дал им себя поднять, и они водрузили его на самую вершину камня, по имени Уктут. Затем с высоко поднятым ножом к нему приблизился Уиллингэм. Он говорил на языке, который был Римо незнаком: речь его напоминала скрежет камня о камень и какое-то щелканье – язык этот оставался скрытым от людей многие столетия.

– Твое сердце не сможет служить достаточной компенсацией за твой грязный поступок – оно недостаточная плата за совершенное тобой осквернение святыни, – сказал Уиллингэм по-английски.

– А я думал, камень от этого стал только лучше.

– Нет, мистер Уиллингэм, прошу вас, нет! – орала Валери. Державшие ее двое мужчин сунули ей в рот вместо кляпа кусок своего желтого одеяния.

– Ты можешь избавить себя от боли, если скажешь правду, – заявил Уиллингэм.

– Я люблю боль, – отозвался Римо.

Человек, стоявший справа, сжимал его руку слишком сильно и поэтому скоро должен устать. Тот, что слева, напротив, держал слишком слабо, а двое в ногах были никак не защищены от удара, которым Римо мог бы вбить им ребра в кишки – если бы захотел. Но пока он этого не хотел.

– Если ты не дашь мне нужную информацию, мы убьем девчонку, – сказал Уиллингэм.

– Это даже лучше, чем причинять мне боль. Меня это нисколько не трогает.

– Она умрет страшной смертью, – пугал Уиллингэм.

– Чему быть, тому не миновать, – философски заметил Римо.

Он посмотрел на пол, где Валери тщетно пыталась освободиться. От страха, ярости и паники лицо ее стало пунцовым.

– Отпустите ее, – попросил тогда он. – Я все скажу.

– Для чего вы совершили этот ужасный поступок? – спросил Уиллингэм.

– И еще, где найти Джоя-172.

– Мы знаем, где найти Джоя-172. И знали это с того самого дня, когда он совершил надругательство над камнем. Но американцы сами должны возместить нам понесенный ущерб. Уктут желает справедливого возмездия, но не для того, чтобы жрецы его запачкали руки нечистой кровью, а чтобы народ, к которому принадлежит наш обидчик, сам выдал нам его. Чтобы принести жертву через нас, но не нашими руками.

– Что же вы сразу не сказали, – воскликнул Римо, изображая прозрение. – Через вас, но не вашими руками. Теперь все ясно, как ночь. Через, но не при помощи. И о чем мы еще говорим? Как это я раньше не понял. А я думал, это всего лишь обычная месть.

– Мы восстановили обряд жертвоприношений и будем их продолжать, пока Америка не начнет себя правильно вести.

– Может, вы хотите, чтобы генеральный прокурор держал Джоя-172, а государственный секретарь вырвал бы у него сердце? Как вы поступили с конгрессменом и миссис Делфин?

– Они отвечали за состояние памятников культуры в этом музее. Это они отказали мне в просьбе поставить в этом зале охрану. И в результате произошло осквернение святыни. Это полностью их вина.

– Так кто же, по-вашему, должен, черт побери, понести ответственность за надпись на камне? ФБР? Или ЦРУ? Или, может, полицейское управление города Джерси?

– У вас существуют секретные агентства, так что святотатство можно было предотвратить. Нам это точно известно. Но теперь ваше правительство должно осознать, какой промах оно допустило, и возместить нам причиненный ущерб. Мы бы позволили вашему правительству сделать это без шума. Оно уже много раз так поступало, сохраняя при этом полную секретность. Но на этот раз не было предпринято никаких попыток отомстить за оскорбление, нанесенное Уктуту.

Римо заметил, что Уиллингэм держит нож как-то необычно: ногтем большого пальца он крепко прижимал рукоятку ножа к подушечкам остальных пальцев. Ни на Востоке, ни в Западной Европе такого захвата не было. Так не держали ни нож в Париже, ни стилет в Неаполе. Даже при всем разнообразии приемов владения рапирой на американском Западе, большой палец никогда не использовался там в подобном качестве. Хотя именно так и надо держать нож, что бы нанести хороший удар.

Римо увидел, кик нож начал свое движение вверх от дряблого уиллингэмовского живота; едва заметный рывок сказал ему, что в ударе участвует и спина. Уиллингэм хорошенько замахнулся и вдруг на мгновение остановился, словно собираясь с силами, что было вполне логично, если учесть, какая сила требуется, чтобы каменный нож пробил грудину.

– Итак, – произнес Уиллингэм, тело которого напряглось, как готовая распрямиться пружина, – кто тебя послал?

– Белоснежка и семь гномов. Или лучше – гномиков?

– Мы сейчас покалечим Валери.

– Неужели вы поступите так со своим референтом?

– Ради моего Уктута я готов на все!

– Почему вы называете его Уктут? Что означает это слово?

– Это не настоящее имя камня – так его называют обычные люди. Мы начинаем пытать Валери.

– Хорошо. Только начните, пожалуйста, со рта.

Каменный нож вздрогнул и начал медленно опускаться. Удар был точен, вот только жертва оказалась непослушной. Впервые с тех пор, как люди племени актатль начали служить великому камню, нож угодил в сам камень.

Римо рванул ноги на себя, увлекая за собой одетых в перья мужчин, а затем, нацелив каблуки им в грудь, с силой выпрямил колени. Из глоток фонтаном хлынула кровь, извергая наружу кусочки легких. Те, кто держали ему руки, вдруг перелетели через него, и Римо встал на ноги. Тогда-то нож племени актатль и совершил святотатство, ударив Уктут, камень, которому служил.

Тем временем Римо большими пальцами обеих рук ударил по мягким вискам жрецов, державших Валери. Те умерли мгновенно, не успев даже пошевелиться, – теперь они тупо смотрели перед собой, погружаясь в вечность; их мозг отключился прямо в процессе мышления – они не успели додумать даже свою последнюю мысль.

Те же, которые только что держали за руки Римо, все еще пребывали в полубессознательном состоянии, ползая по полу и пытаясь подняться на ноги. Римо сломал одному из них позвоночник, и тот, внезапно прекратив ползать, распластался на полу. Ноги перестали его слушаться, а скоро отказал и мозг.

Второго Римо уложил сильным щелчком в лоб. Сам щелчок не убивал – он был рассчитан на то, чтобы образовавшиеся в результате осколки черепа врезались в передние доли мозга. Так можно было убить человека, не запачкав рук.