Долина дикарей - Терри Донован

В темноте хода послышался пронзительный вопль. Конан напрягся и перехватил посох двумя руками, но в следующий миг расслабился. Он узнал этот вопль. Призыв знакомой обезьяны. Потом она сама вышла на свет. Вид у нее был весьма усталый.

Она протянула передние лапы к Конану, как ребенок, который хочет к отцу на руки. Киммериец поднял ее перед собой. Обезьяна продолжала что-то лопотать на своем языке, то и дело, обнажая маленькие клыки и поводя глазами.

– Жаль, что мы не понимаем тебя, малыш, – вздохнул Конан.

Зверек вдруг замолчал, словно понял, что разговаривать с этими людьми бесполезно, и заворочался в руках Конана, прося опустить его на землю. Оказавшись на земле, он указал маленьким черным пальцем вглубь хода и направился туда.

– Надеюсь, твоя обезьяна знает, куда идет, – сказала Гизелла.

– Я тоже, – ответил Конан и, подняв принцессу на руки, пошел вслед за обезьяной.

12

Мать Тахора, умирая, оставила ему в наследство только свое тело, но тело вполне роскошное. Она была женщиной тучной, и в ней было много мяса и жира, этого хватило, чтобы вскормить быстро растущего сына. Кроме того, в пещере было холодно, и мать сумела сохраниться съедобной достаточно долго, чтобы сын окреп и научился добывать пищу самостоятельно. Когда от матери еще немного оставалось, он уже понемногу разнообразил свой стол летучими мышами, змеями и насекомыми. Он даже не стал грызть ее череп, а некоторое время носил с собой, соорудив тесемку из змеиных кож и надев себе на шею. Он был хорошим сыном, и никогда бы не догадался, что его кормление и взросление весьма серьезно отличаются от свойственных человеку.

Но все равно это было хорошее кормление! И оно дало отличные результаты. Тахор вырос быстрым, сильным и ловким. И умел справляться с любыми опасностями. Почти с любыми. До поры до времени он считал, что со всеми, которые исходят от живых существ, кем бы они ни были.

Но выяснилось, что есть исключение. Некоторые особо коварные люди, это раз, и пещерные огненные спруты, два.

Щупальцев было слишком много. Тахор справлялся с десятком одних, но за это время десяток других уже держал его.

Он начал уставать, несмотря на всю свою демоническую мощь. Но сдаваться не собирался. Слишком ужасна для бессмертного существа перспектива оказаться разорванным на мелкие кусочки и съеденным.

В конце концов, один из огненных спрутов все-таки добрался до Тахора. Длинные, похожие на кинжалы, зубы впились в бедро демона и выдрали немаленький кусок мяса. Тотчас другие спруты попытались отнять у сородича добычу и ослабили напор на Тахора.

Щупальцев, державших демона, поубавилось – осталось ровно столько, сколько было конечностей у него – шесть. И Тахор не преминул воспользоваться ситуацией. Одним резким движением он вырвался – присоски щупальцев чмокнули и выпустили его. И зеленокожий демон оказался в состоянии свободного полета вниз.

Наслаждался свободой он недолго. Ибо не успел даже как следует торжествующе воскликнуть, как с шумом плюхнулся в огненную реку раскаленной лавы. И если бы был человеком, то мгновенно сгорел. Но он человеком не был, поэтому только взвыл от страшной боли, когда огонь охватил всю его плоть, проникнув даже внутрь, превратив в живой язык пламени, и поплыл к берегу.

Лава намного вязче воды, поэтому Тахор плыл медленно, как будто во сне. Продолжая гореть и чувствовать нестерпимую боль. И он не знал, радоваться ли ему, что он бессмертный, или огорчаться и проклинать своего отца за то, что он сделал его таким.

Выбравшись на берег, Тахор пополз, оставляя за собой огненные следы. Горящий, расплавленный камень стекал с него. Тахор выглядел как сильно переваренная рыба. Жалкий, дымящийся скелет с ошметками плоти. Куски, которые он потерял, медленно подползали к нему и забирались на место. Кроме того куска, что съели огненные спруты. Он пока что был разделен на мелкие части, пережеван и проглочен. И все еще не выбрался наружу естественным путем.

Содрогаясь от боли, Тахор лег на спину и уставился на стену, с которой упал. На два отверстия в ней, с нижнего из которых он вытащил Гизеллу, стоя в верхнем.

«Коварный варвар с голубыми глазами! Ты отобрал мою Гизеллу, мою принцессу, но я с тобой еще встречусь, я еще посмотрю, какого цвета твоя кровь»!

Правда, желания пока не совпадали с возможностями. Наверх, к проходу в скале, по которому Гизелла сбежала с варваром, отсюда было не забраться. Погоню не возобновить. Жаль, что у Тахора нет крыльев или хотя бы присосок, как у огненных спрутов. След потерян, остается надеяться только на магические способы выслеживания, которыми владеет отец, или на вторую попытку. Однако получив такой убедительный жестокий урок, Гизелла, скорее всего, надолго спрячется во дворце, будет сидеть в собственных покоях, боясь высунуть наружу даже нос. А отец сказал, что она нужна ему немедленно, во что бы то ни стало.

Значит, остается единственная надежда. И надо поговорить с отцом. Другого пути все равно нет. Отец, конечно, будет крайне недоволен. И все муки, которые Тахор обещал Гизелле, достанутся ему самому.

Тахор со стоном перевернулся набок, потом оперся на руку и сел на колени, приняв позу, похожую на молитвенную позу стигийских жрецов. На лице его отражался красный свет текущей лавы. Он положил ладони на колени, обернул вокруг себя хвост и низко склонил голову.

– Отец мой! – тихо сказал он. – Прошу тебя о снисхождении. Окажи мне милость, внемли моему призыву. Поговори со мной.

Потом он распрямил хвост, поднял его и принялся раскачивать его из стороны в сторону, быстро вращая кончиком. Воздух отозвался вибрирующим звуком.

– Отец мой! – повторил Тахор. – Поговори со мной!

Отец, наверное, ждал, иначе не пришел бы на зов так быстро. Он явился в облаке красного света над потоком лавы. Он тоже выглядел как человек. Тахор был всего лишь его подобием. Но подобием, на которое пожалели материала и красок. Ибо, по сравнению с отцом, Тахор, даже в обычном своем виде, выглядел, как нищий по сравнению с царем. У отца было округлое тучное тело, лоснящееся от жира, огромные, лежащие на плечах уши, рот, как у лягушки, такого же, как он, размера, шесть длинных толстых рук, не имеющих локтей и кистей, гибких, словно змеи, и ноги, подобные слоновьим. Кожа была розовой, как у младенца, пупок глубоким, и на теле не имелось ни волос, ни родинок.

– Что случилось? Я ждал тебя. Ты должен был уже прийти, – спросил отец. – Где тебя носит? И где наша принцесса? Почему я не вижу ее рядом с тобой?

Тахор поклонился отцу, ударившись лбом в пол и, не смея поднять взгляда, так и остался.

– Она не со мной, – глухим голосом признался он. – Я упустил ее.