Мистические истории - Римма Глебова

Я с печалью слонялся по пустой квартире, полюбовался своим портретом в траурной рамке на письменном столе в своем кабинете. Вспомнил, что я оставил в ящике стола страховку в солидной сумме на имя Элен. Интересно, она уже нашла её? Я не успел (или не захотел) сказать ей об этой страховке. Ей еще причитался пай из моей фирмы – очень приличный пай, можно жить безбедно и долго не беспокоиться о будущем. Как неожиданно я умер, сумеет ли она во всем этом разобраться – совершенно ничего не понимающая в финансах женщина. Если только Дуд ей в этом не поможет. Должен помочь.

Наконец, я услышал шум и увидел из полуоткрытой двери кабинета её – Элен! Мою Элен! Какая же она красивая! – с болью отдалось во мне. Как идет к её нежному лицу и синим глазам этот изысканный светло-голубой наряд, что я купил ей… Синяя шляпка с белым цветком – я не помню её… Шляпка – после меня. Какой приятный голос у Элен. Я всегда любил её голос… О чем это она беспокоится?.. Дуд ей что-то говорит, успокаивает… Но я его не слышу, я слушаю только её любимый голос…

-         Да, страховка хорошая… даже очень. Он не знал , что я знаюо

страховке… Пай в фирме должны выплатить… Правда, они очень недовольны, говорят о каких-то вещах, в которых я ничего не понимаю, каких-то сложностях… но я уже наняла адвоката… Да-да, ты совершенно прав… Конечно, адвоката, которого ты посоветовал!

Молодец, Элен! Не растерялась. Даже не ожидал. Ну не в слезах же ей все время утопать. Дуд тоже молодец, помогает. Теперь я могу успокоиться. Хотя все равно больно. Что ей, такой непрактичной и неприспособленной, приходится всем этим заниматься. Надо же было мне так нелепо, так вдруг умереть, почему судьба оказалась немилостива к нам обоим… Но, оказывается, она знала о страховке… Наверное, как-то забыл запереть ящик… Женщины так любопытны.

Дверь вдруг закрылась. Кто-то из них закрыл её. А мне хотелось, чтобы она вошла в кабинет, я бы посмотрел на нее совсем близко, может быть, почувствовал бы запах её духов… Если душа чувствует запахи…

Мне слышно было позвякивание бокалов, даже шуршание ледяных кубиков – когда их достают из стеклянной вазочки серебряной ложечкой, они всегда издают ледяные прозрачные звуки…

– За успех! – сказал Дуд.

– За успех! – повторила Элен.

Новая пьеса. Наверное, скоро премьера. Я бы мог быть сейчас с ними и тоже выпить за успех. Потом Дуд ушел бы, а мы остались вдвоем… Далеко не всегда он задерживался допоздна, и мы оставались и любили друг друга…

Я отвлекся от звуков в гостиной. Моя душа пребывала некоторое время в прошлом, которое было таким замечательным, таким неповторимым теперь для меня…

Из гостиной доносился смех, звуки поцелуев – слишком громкие звуки – такие издают, когда репетируя, чмокают воздух… страстные вскрики, постанывания… Элен всегда на репетициях переигрывает.

-         Это прекрасно! Ты очаровательна… – донесся глухой голос Дуда.

Наверное, держит возле губ бокал. Как бы мне хотелось, чтобы дверь снова открылась, и я увидел Элен…

-         Нет, дорогая, не сегодня… Я должен вернуться в театр. Завтра у меня

свободный день, и вечер и…

Дальше я не расслышал. Было тихо. Потом я снова услышал голос Дуда.

-         Ты мне так и не рассказала, как все-таки это… случилось. Как-будто все

еще чего-то боишься…

-         Завтра, завтра расскажу.

-         Нет, сегодня. У меня есть немного времени. И, потом, ведь это я тебе…

Ты сама бы никогда не решилась…

-         Ну… я так всё и делала… Вместо тех таблеток, что прописал врач, я

давала другие… они ухудшают сердечную деятельность… Ах, я не желаю об этом говорить! Если хочешь знать, мне его жаль…

Где-то со стуком распахнулось окно, и моя дверь от сквозняка тоже открылась настежь. Я увидел, как Элен подбежала к окну и закрыла его. Вернулась и подошла к Дуду… очень близко…

-         Завтра… – шепнула она. И вскрикнула: – Что это??

Я прошел между ними и понял по их лицам, что их обдало холодом. Я сам чувствовал вокруг себя ледяной холод.

-         У ВАС НЕ БУДЕТ ЗАВТРА, – шепнул я. Кажется, мой неслышный

шепот показался им громовым раскатом. Окно снова распахнулось, и я ушел в него. Некоторое время смотрел снаружи – на перевернутое лицо Элен, любимое и дорогое, на побледневшего Дуда. Жаль, что душа не может ненавидеть. Она может только страдать. А мстить?.. Это тоже ей не дано?.. Не убий.

Дуд вышел на улицу и направился к своей машине. Мои минуты здесь истекали… Дуд сел в машину. Завел её. Как обычно, не пристегнулся. Тронулся с места. Разогнался… Вдруг лобовое стекло застлало смутной дымкой… Он протер рукой глаза… Слишком большая была уже скорость. Его машина на полном ходу резко вильнула и врезалась в бетонный столб у тротуара. От удара Дуд вылетел вперед через лопнувшее со звоном стекло и распластался на асфальте. Прежде чем отключиться, он увидел туманное облако перед собой…

-         ПРИСТЕГИВАТЬСЯ НАДО, – услышал он. Сколько раз я говорил

ему эти слова…

Элен стояла в гостиной перед большим зеркалом в красивой дорогой раме. Это зеркало мы выбирали вместе… Ей оно тогда очень понравилось, «перед таким зеркалом хорошо репетировать», – сказала она. Я смотрел на неё. Элен была прекрасна. Элен было две – другая в зеркале. Элен по эту сторону плакала, в зеркале – нет. Такое это было зеркало – в нем даже морщинок не было видно. За это Элен его и полюбила. Истекала моя последняя минута… Больше я не увижу Элен. Моя дорогая Элен…

Элен вскрикнула и отшатнулась – зеркало, как от невидимого удара, громко треснуло, зазмеились от центра трещины… Что-то, невидимое и почти неощутимое пролетело мимо её испуганных глаз.

– НИЧЕГО…- услышала она, – КУПИШЬ ДРУГОЕ… СТРАХОВКА БОЛЬШАЯ… Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ…

-         Я тоже тебя люблю! – закричала Элен. – Я очень жалею…

Она потеряла сознание и упала на пол под разбитым зеркалом. Но я уже

был далеко и не увидел ее уже никогда. Душа видит то, что хочет видеть. Собственно, я всегда видел то, что хотел видеть.

Я умер. Теперь окончательно. Душа, если очень захочет, оказывается, тоже умирает. Так что я не встречусь с Элен больше НИКОГДА.

Свеча

В антикварном магазинчике, куда они зашли спрятаться от сильного дождя, на полках стояло множество статуэток, шкатулок и других любопытных вещиц.

Её взгляд упал на свечу в замысловатом серебряном подсвечнике. Свеча горела ровным голубоватым пламенем, и она почему-то не могла отвести глаз от огненного язычка. Продавец показался ей странным – маленький и худой, с узким лицом, на котором, казалось, едва помещались и поэтому теснились к длинному хрящеватому носу грустные черные глаза под нависшими мохнатыми бровями. Глаза скользнули по вошедшей паре. Ей почудилось, что продавец едва заметно усмехнулся, однако его лицо ничего определенного не выражало, он вдруг пронзительно глянул на нее. Ей очень захотелось купить свечу. Она уже не могла уйти без этой свечи и беспомощно взглянула на своего спутника. Тот только пожал плечами, мол, как хочешь.

– А она… дорогая? – спросила она со страхом, но и с тайной надеждой, что у нее, да и у спутника не найдется столько денег.

– Нет, не очень. – Он назвал сумму. Она открыла кошелек – именно столько там и было. Продавец положил подсвечник со свечой в черную глянцевую коробку и сказал, глядя грустными глазами:

– Свеча погаснет, если вы умрете от неизлечимой болезни… или сами захотите умереть. А если с вами что-нибудь случится… я имею в виду насильственную смерть, то она будет гореть… для него.

Он умолк и больше ничего не добавил. Она не очень поняла последнюю фразу, спутник опять пожал плечами, и они ушли, сразу за порогом забыв о чуднОм продавце и его странных словах.

Случилось так, что ее спутник, ставший через некоторое время ее мужем, прожив с ней семь лет, убил ее. Убил совсем нечаянно, в пылу ссоры. Он безумно ревновал ее, потому что она была очень красива, и только в этом была ее вина – нельзя быть слишком красивой и ходить, привлекая к себе все взоры. Всё, что слишком – опасно.

Он всего лишь запустил в нее пепельницей, тяжелой пепельницей, выточенной из благородного камня – яшмы.

Она упала с разбитой головой. Было совсем немного крови на голубом ковре.

Он испугался, засуетился, но помочь ей было уже нельзя. Он сел в кресло и растерянно огляделся. Надо обставить всё так, что она сама упала и ударилась головой… вот об этот столик, – подумал он. На высоком черном овальном столике с резными ножками горела свеча в серебряном подсвечнике. Она горела здесь всегда, и он привык и не замечал ее. А теперь заметил. Смутное воспоминание всплыло в мозгу. Свеча! Она умерла, и свеча должна была погаснуть. Так сказал тот неприятный тип в магазине, – его лица он уже не мог вспомнить. Тот тип сказал еще что-то… Вот! – он еще сказал про «насильственную смерть»…