Магия инкорпорейтед - Роберт Хайнлайн

- Отлично, - произнес он в заключение глубоким рокочущим басом, который отдавался эхом у него в груди, прежде чем заполнить комнату. - Мне представляется, что мы найдем способ разрешить ваши трудности, но для окончательного вывода мне необходимо произвести обследование. - Он нагнулся и начал расстегивать портфель.

- Э... доктор, - намекнул я, - не лучше ли нам условиться до того, как вы приступили к работе?

- Условиться? - Он посмотрел на меня с недоумением, но тут же добродушно улыбнулся, - Вы имеете в виду оплату. Любезный сэр, оказать услугу миссис Дженнингс - большая честь.

- Но... однако... послушайте, доктор. Мне так было бы легче. Уверяю вас, я привык оплачивать чары...

Он поднял ладонь.

- Мой юный друг, об этом не может быть и речи. По двум причинам. Во-первых, у меня нет права практиковать в вашем штате, а во-вторых, я не чародей.

Думаю, вид у меня был такой же идиотский, как мои слова.

- Что? А-а! Извините меня, доктор, но я, естественно предположил... Раз нас познакомила миссис Дженнингс... ну, и ваше звание... и вообще...

Он продолжал улыбаться, но улыбка была сочувственной, а не насмешливой. Мое смущение не показалось ему забавным.

- Вполне естественно. В эту ошибку впадали и некоторые ваши сограждане моей крови. Нет, я имею степень почетного доктора правоведения Кембриджского университета. Предмет, которому я себя посвятил, - антропология, которую я иногда преподаю в университете в Южной Африке. Но антропология включает кое-какие неортодоксальные разделы. И я здесь для того, чтобы применить знания подобного рода.

- В таком случае, могу ли я спросить...

- Безусловно, сэр. Мое призвание, если вольно перевести этот неудобопроизносимый термин, именуется «вынюхиватель колдунов».

Я все еще недоумевал.

- Но разве это занятие не требует применения магии?

- И да и нет. В Африке иерархия и категории, связанные с данной областью, совсем иные, чем на вашем континенте. Я не считаюсь ни чародеем, ни колдуном, а как бы противоядием от них.

Джедсона что-то смущало.

- Доктор, - спросил он, - но родом вы ведь не из Южной Африки?

Уортингтон указал на свое лицо. Джедсону, в отличие от меня, это что-то, видимо, сказало.

- Ваш вывод верен. Да, я родился в лесном племени к югу от Нижнего Конго.

- Вот как! Интересно. Вы случайно не нганга?

- Из Ндембо, но отнюдь не случайно. - Он обернулся ко мне и вежливо пояснил: - Ваш друг спросил, не состою ли я в оккультном братстве, которое охватывает всю Африку, но ядро его составляют мои земляки. Прошедшие инициации называются нганга.

Джедсон этим не удовлетворился.

- Думается, доктор, фамилией Уортингтон вы пользуетесь удобства ради, а настоящее ваше имя - совсем другое.

- И опять-таки вы правы. Мое племенное имя... Вы хотите его узнать?

- Если вы будете так любезны.

- Оно...- (Я не способен воспроизвести на бумаге прищелкивающее чмоканье, которое он испустил.) - Но поскольку важен смысл, то в переводе оно означает Человек-Который-Задает-Неудобные-Вопросы. Или, если вольно передать дух, а не букву, оно равнозначно значению слова «прокурор», указывая на племенную функцию. Но мне кажется, - продолжал он с обезоруживающей мягкой улыбкой, - вам оно подходит даже больше, чем мне. Могу ли я подарить его вам?

И тут произошло нечто, абсолютно мне непонятное, коренящееся, видимо, в каком-то африканском обычае, глубоко чуждом нашему мышлению. Я хотел было засмеяться шутке доктора, не сомневаясь, что он сострил, как вдруг Джедсон ответил с полной серьезностью:

- Принять его для меня великая честь.

- Это ты оказываешь мне честь, брат мой.

С этого момента, когда бы мы ни находились в обществе доктора Уортингтона, он неизменно называл Джедсона африканским именем, которое, по его словам, принадлежало ему самому, а Джедсон называл его «Ройс» или «брат мой». Отношение их друг к другу также изменилось, словно передача имени действительно превратила их в братьев со всеми привилегиями и обязательствами, которые подразумевает такое родство.

- Но ведь я не лишил вас имени, - сказал тогда Джедсон, - У вас есть и третье имя, настоящее?

- Разумеется, - ответил Уортингтон, - но упоминать его надобности нет.

- Естественно! - отозвался Джедсон. - Неназываемое имя. Так приступим?

- Да, конечно. - Уортингтон повернулся ко мне. - Найдется ли у вас помещение, где я мог бы приготовиться? Достаточно самого небольшого.

- Тут вам будет удобно? - спросил я, открывая дверь умывальной, примыкавшей к моему кабинету.

- Вполне, благодарю вас, - ответил он, забрал портфель и закрыл за собой дверь. Пробыл он там не меньше десяти минут.

Джедсон не был расположен к разговорам. Он только посоветовал мне предупредить секретаршу, чтобы, она никого к нам не впускала и не входила сама. Мы просто сидели и ждали.

Наконец доктор Уортингтон вышел из умывальной, и я второй раз за день был ошарашен. Культурнейший доктор Уортингтон исчез. Перед нами стоял босой черный африканец ростом в шесть с лишним футов. Могучая грудь колесом бугрилась мышцами под черной кожей, глянцевой, как обсидиан. Его чресла опоясывала шкура леопарда, с пояса свисал кошель, а в руках он держал какие-то инструменты.

Однако мое внимание приковали не они, не фигура воина-атлета, но его лицо. Брови он покрасил белой краской, белая черта надо лбом следовала линии волос, но их я заметил мимоходом. Главным было выражение - мрачное, беспощадное, исполненное достоинства и силы, которых не передать никакими словами. Глаза свидетельствовали о великой мудрости, но в них не было сострадания - только суровая справедливость, с какой мне бы столкнуться не хотелось.

Мы, белые в нашей стране, склонны недооценивать черных - во всяком случае, я склонен, - потому что видим их вне их культурного наследия. У тех, кого мы знаем, оно было отнято десяток поколений назад, заменено насильственно навязанной псевдокультурой. Мы забываем, что у черных была собственная культура, более древняя, чем наша, с более стойкой основой, так как опиралась она на человеческие способности и силу духа, а не на дешевые фокусы механических игрушек. Но это суровая культура без сентиментальной озабоченности судьбой слабых и неприспособленных, и она никогда полностью не исчезает.

Я невольно принял почтительную позу.

- Так приступим, - сказал доктор Уортингтон обычным голосом и присел на корточки, растопыривая крупные пальцы ног. Из кошеля он достал собачий хвост, какой-то сморщенный черный ком величиной с мужской кулак и еще несколько предметов непонятного назначения. Хвост он прицепил у пояса сзади, так что он повис у него между ног. Затем взял что-то, завязанное в красный шелковый платок. - Вы не откроете сейф? - попросил он меня.