Милый дом - Тилли Коул

– В следующий раз мы рассмотрим личные записи Бентама. Обязательные материалы для прочтения вы найдете в учебном плане. Семинар окончен.

Я поспешила обратно в безопасное место за своим столом, борясь с внезапным приступом тошноты. Произошедшее привело меня в замешательство куда сильнее, чем первое прочтение Фридриха Ницше в оригинале на немецком.

Профессор Росс подошла, обмахиваясь руками.

– Что ж, все прошло не как мы планировали, Молли. На самом деле ты затронула абсолютно другую тему, нежели было предусмотрено, что крайне неуместно, но было очень интересно наблюдать за вашей дискуссией. Хочешь обсудить? От вас двоих летели такие искры.

– Нет, я не хочу обсуждать. – Я взяла свои книги. – Простите меня. Лучше схожу в библиотеку. Мне нужно учиться. Скоро сдавать работу.

Она поджала губы.

– Хорошо, но ты знаешь, где я, если понадоблюсь.

Я избегала ее взгляда.

– Спасибо. – С облегчением убедившись, что аудитория свободна, я вышла.

Уже у дверей Роум преградил мне дорогу, встав так близко, что фактически мы дышали одним воздухом.

– Какого хрена все это было? – закипел он.

– Ты вел себя грубо, – обвинила я, убедившись, что мы одни.

– Я вел дискуссию! Так обычно делают на философии. А ты затронула личное.

– Как и ты!

Мы уставились друг на друга – битва характеров. Мурашки, как лесной пожар, распространились по моему телу.

Первым сломался Роум.

– Зачем ты приплела тот разговор? То, о чем я говорил с тобой, было конфиденциальным. Я поведал тебе то, чем не делился ни с одним живым человеком, а ты бросила этим в меня на публике! Я доверился тебе, а ты стала ворошить это ради спасения собственной задницы!

Я расхохоталась.

– Доверился? Давай не будем! Весь колледж знает, что ты используешь девушек для секса, от чего, честно говоря, меня тошнит. И судя по тому, что я видела тем вечером, ты как раз это и сделал с ней, заявив перед этим, что она тебе не нравится. И, между прочим, сразу после того как якобы «почувствовал связь со мной». В чем же здесь мораль? Не смог устоять перед парой раздвинутых ног, я так понимаю?

Роум издал невеселый смешок и медленно двинулся вперед. Я стояла на месте, создавая впечатление уверенности.

Он толкнул меня, и я оказалась зажата в углу.

– Почему тебя волнует, кого я трахаю? Какое тебе дело?

Я пристально смотрела на него и молчала в течение нескольких секунд, прежде чем прошипеть:

– Мне все равно.

Он злобно ухмыльнулся и ударил ладонью по стене надо мной.

– Ты лжешь.

Я чувствовала, как в животе все горит от ненависти, поэтому сильнее вцепилась в книги.

– Я не лгу. Это никак не связано с тем, кого ты трахаешь, как ты красноречиво выразился!

Лицо Роума оказалось еще ближе ко мне.

– Чушь собачья! Я тебе ни хрена не верю!

Я толкнула его в грудь одной рукой, но он не сдвинулся с места.

– Повторюсь, я не верю тебе! Скажи мне, какого черта тебе не все равно, и не лги, мать твою! – снова зарычал он.

Он заблокировал все пути отступления, и я издала раздраженный стон.

– Прекрасно! Мне не все равно, потому что ты меня поцеловал! Ты целовал меня так, словно у тебя не было другого выбора, черт возьми! Мне не хотелось стать еще одной игрушкой, но я доверилась тебе. Я никогда этого не делала, и теперь вспомнила почему!

Он крепко прижал меня к стене своей мускулистой грудью. Его губы приоткрылись, обдавая меня горячим дыханием.

– К твоему сведению, я ее не трахал. На самом деле я предельно ясно дал ей понять, что между нами никогда ничего больше не будет. Я прислушался к твоим словам… насчет жизни ради себя. Ты достучалась до меня. Ты… повлияла на меня. И хочу сразу прояснить… ты не игрушка, Шекспир. Я могу пользоваться всеми вокруг, но я бы не стал пользоваться тобой.

Я открыла рот, чтобы заговорить, но Роум прижал указательный палец к моим губам. В его глазах читалось предупреждение.

– Ты храбрая, Шекспир, раз говоришь со мной так. Я… Я не терплю подобного ни от кого. Местные знают, что ко мне нельзя приближаться. У них хватает ума оставить все как есть.

Прищурившись, я смахнула его руку.

– Ты мне угрожаешь?

Он мрачно улыбнулся, и я не могла решить, хочу ударить его по лицу или подчиниться, просто чтобы посмотреть, что произойдет дальше.

– Не угрожаю, Шекспир, а отдаю должное. Я нахожу тебя и твой рот по-настоящему привлекательными. Но я больше заинтересован в том, чтобы научить тебя держать язык за зубами.

Мое сердце подпрыгнуло, а между бедер распространилось тепло. Но я изо всех сил пыталась бороться со своей предательской реакцией.

– Прибереги такие разговоры на случай, когда ты снова решишь перепихнуться с Шелли.

– Я же сказал, что ни хрена ее не трогал!

– А она сказала другое.

– Меня не волнует, что она говорит. Я думал, ты другая, Мол. Зачем ты все время приплетаешь Шелли или футбол после того, как я поделился с тобой тем, через что мне пришлось пройти? – Казалось, он искренне разочаровался во мне.

Чувство вины и сомнения закрались в мое сердце, и я потерла пульсирующие виски.

– Послушай, у меня паршивое настроение. Не стоило так на тебя нападать. Прошу прощения за то, что предала твое доверие. С моей стороны это было дурным тоном. Я злилась на тебя, злилась уже несколько дней. Я не знаю, как мне вести себя рядом с тобой. Ты… сбиваешь меня с толку.

Мы снова погрузились в молчание. Ромео все еще сердито смотрел на меня сверху вниз, удерживая в углу своим крепким телом. Казалось, он собирался разорвать меня надвое голыми руками. Я попыталась обойти его, но он схватил меня за предплечье своей большой ладонью.

– И куда, черт возьми, ты собралась?

Я медленно выдохнула.

– Ухожу. Я сыта этим по горло… нами и тем, что, черт возьми, только что произошло.

Я предприняла вторую попытку проскользнуть мимо него.

– Ты, черт возьми, сводишь меня с ума, Шекспир! – зарычал он и обхватил свободной рукой мою шею сзади, притягивая меня ближе, пока его губы не нашли намеченную цель.

Он не был ласковым, осторожным или внимательным. Он брал то, что хотел, не думая обо мне… И мне это нравилось, нравилось, что он контролировал мое тело.

Я выронила книги на пол. Вместе с ними полетели куда подальше и все оставшиеся запреты. Мои руки больше не