Дни и ночи «Элизиума» - Мици Сцерето Валентайн

На столике в углу стояла электрическая плитка. Женщина, нагнувшись над ней, помешивала содержимое чугунного котелка большой деревянной ложкой. То, что она готовила, издавало густой терпкий аромат, напоминавший Франсуазе карнавалы на побережье, куда ее возили в детстве. И вдруг ее мысли унеслись в далекое прошлое, в счастливые и беззаботные времена. Она представила себя девочкой, бегающей от одного лотка со сладостями к другому и набивающей живот шоколадом, карамельками и лакричными печеньями, пока желудок не запросил пощады. Взмах морщинистой руки перед глазами прервал ее сладкие воспоминания, принудив вернуться в настоящее — и вспомнить, зачем она пришла в это экзотическое заведение.

Старуха сделала знак Франсуазе снять юбку и трусики; повиновавшись, она легла спиной на жесткий стол, дрожа всем телом. Ножки стола затрещали под ее мизерным весом, и девушку вновь охватили сомнения. Не исключено, что она совершила большую ошибку. Возможно, стоило сначала все хорошенько обдумать, прежде чем решиться на такой шаг, а не вести себя как наивная простушка, какой она была раньше. Но было слишком поздно, ибо арабка уже направлялась к столу с большой деревянной ложкой, зачерпнув из котла вязкое вещество наподобие густой карамели. Скрюченные пальцы скатали из него средних размеров янтарный шарик. Прежде чем Франсуаза успела понять, что это, женщина, прижимая упругий комочек к обнаженному лобку, стала быстро катать его по коже, вырывая с корнем шелковистые черные волоски, росшие там с наступления половой зрелости.

Скорость, с которой арабка это проделывала, опровергала мысль о медлительности ее старческих суставов. Франсуаза прикусила язык, чтобы не закричать. Процедура была варварски жестокой. Она совершенно не была готова к этой пытке, орудием которой был липкий шарик, грубо выдергивающий волоски из ее лобка. Стало еще больнее, когда старуха принялась обрабатывать нежную кожу половых губ. Франсуаза думала, что потеряет сознание, но когда была уже на грани беспамятства, ей велели перевернуться на живот, и та же процедура повторилась в узкой ложбинке меж ее ягодиц. Старая арабка сделала свою работу тщательно, так что теперь внешняя поверхность гениталий и ануса девушки была столь же девственно гладкой и шелковистой, как и ее влагалище.

Франсуаза словно родилась заново. Она не верила, что может быть настолько красивой. Ее уязвленное самолюбие было удовлетворено, и к ней вернулось чувство уверенности. Ей вдруг захотелось показать себя — пройтись голышом по всему Парижу. О, если бы ее сейчас видела Виржиния! Да она бы заставила долговязую американку ползать перед ней на коленях и если бы Франсуаза пребывала в благосклонном настроении, то, возможно, позволила бы модели немного полизать ее гладкую безволосую щель.

Так Франсуаза стала регулярно посещать салон старой арабки, видя, что после очередной процедуры волоски вырастают в меньшем количестве. Она даже притерпелась к боли, хотя это, скорее, проистекало из предвкушения потрясающих результатов процедуры, стоивших любого временного дискомфорта. Каждый черный волосок, вырываемый из белой кожи, вызывал в душе бурю радости, ибо это приближало ее к совершенству.

Старуха, по причине своего преклонного возраста, намеревалась вскоре устраниться от дел, поэтому она раскрыла молодой француженке секрет приготовления волшебного средства для эпиляции. Франсуаза, ознакомившись с технологией, делала это регулярно, готовя вязкий сироп каждый раз, едва на лобке прорастал темный пушок. Так, лишенное растительности в интимной части, ее тело приобрело новый вид. Франсуаза часто любовалась собой, перед мутным старым зеркалом в спальне принимая различные позы, становившиеся раз от раза непристойнее, и ее переполняло возбуждение от того, что она видела в зеркале. Мягкие подушечки ее половых губ без обычного пушистого покрова смотрелись весьма аппетитно, и даже сама Франсуаза была увлечена откровенной притягательностью своего клитора, равно как влагалища и ануса. Собственная нагота возбуждала ее до такой степени, что она становилась на колени перед зеркалом и мастурбировала, раздвигая широко бедра, чтобы видеть в мутном стекле зрелую розовую щель и прочие детали ее преображенной женственности. Пресытившись эйфорией дурманящих ласк, Франсуаза затем поворачивалась к зеркалу спиной и разглядывала себя сзади, разводя ягодицы в стороны и просовывая палец в кофейную впадинку, чем доводила себя до очередного оргазма.

Так очаровательная француженка проторила себе путь к грядущему успеху.

В санатории «Элизиум» Франсуаза носила униформу французских горничных — черное короткое платьице с белым передником в пикантных рюшечках. Его можно было счесть вполне приличным, если бы не одно: под короткой юбочкой не было нижнего белья. Согласно этическому кодексу санатория, служащим ее категории строго запрещалось надевать нижнее белье, но Франсуаза довольно быстро привыкла к эротическим ощущениям обвеваемых ветерком обнаженных гениталий, выставленных на обозрение всем пациенткам санатория и обслуживающему персоналу. Франсуазу приводило в восторг впечатление полной, ничем не ограниченной свободы. Однако, хотя соблазн был велик, она бы никогда не осмелилась пройтись в таком виде по улицам Парижа. И все же остров оказался для нее сексуальным раем, где поощрялись самые распутные наклонности. Новая горничная словно расцвела. Всегда отвергаемая и унижаемая женщинами, которых она боготворила и которым была предана всей душой, теперь Франсуаза научилась пользоваться своим превосходством. Она стала просчитывать каждый свой шаг, обдумывать каждое свое слово; каждый жест ее был призван соблазнять и покорять самых чопорных дам. Она продолжала удалять волосы на лобке средством, приготовленным по рецепту старой арабки, и даже редкие завитки, окружающие тугое колечко ее ануса.

Несмотря на униформу, Франсуаза не была обычной прислугой. Начальство не допускало, чтобы руки ее загрубели от моющих и чистящих средств, поручая эту работу уборщицам, которые приходили утром и уходили еще до полудня. Никто из богатых гостий не знал их имен и не обращал особого внимания на их грушевидные формы. Франсуаза и ей подобные исполняли иные обязанности, следя, чтобы гостья, к которой они были приставлены, получала все, в чем нуждалась, и ее времяпровождение в санатории было как можно более приятным и беззаботным. В эти обязанности входило снабжать бунгало импортными солями для ванн, дорогими шампунями и душистыми кусочками мыла; следить, чтобы одежда была чисто выстирана и выглажена, исполнять личные поручения. А вечерами горничные приходили в бунгало, чтобы осуществить свою главную функцию: приготовить постель. Эта будничная по своей сути работа предоставляла им уникальную возможность обнаружить свое истинное призвание.

Из всех горничных санатория «Элизиум» Франсуаза лучше других справлялась с работой, получая самые щедрые чаевые. Хотя и остальные девушки от природы не были обделены ни лицом, ни фигурой, она, казалось, обладала особым талантом и без труда осуществляла свои замыслы, умело распаляя в женщине дремлющие сексуальные инстинкты и пробуждая страстное желание ощутить вкусы и ароматы тела другой женщины. Как и с Андре, одним из главных трофеев Франсуазы стала Карла, только, в отличие от массажиста, она не укрывала ее рыжую головку от незримого ока камеры.

На третью ночь, когда Франсуаза пришла в бунгало Карлы стелить постель, то застала хозяйку в кресле — она читала. В первые два дня они разминулись друг с другом. Вернувшись из библиотеки в главном корпусе санатория, Карла видела аккуратно сложенные покрывала и взбитые подушки и только по этим признакам догадывалась, что в ее апартаментах побывала горничная. В комнате все еще витал ее запах, повергая Карлу в необъяснимый трепет. Она давно приметила на территории санатория хорошенькую француженку, но не обратила на нее особого внимания. Да и с какой стати? В конце концов, она всего лишь горничная. С другой стороны, хотя Карла и ее муж держали прислугу в своих трех особняках, здесь, на острове, все было иначе, как будто эти люди стремились сделать все возможное, только чтобы угодить ей. Она никогда не чувствовала себя настолько комфортно со своими горничными, поскольку они обосновались в доме задолго до ее появления. Нанятые еще первой миссис Эберхардт, они не скрывали своей неприязни к миссис Эберхардт номер два. А мистер Эберхардт считал воспитание домашних ниже своего достоинства. Для чего еще нужна жена, как не для того, чтобы управляться с прислугой?

Когда Франсуаза приступила к исполнению своих обязанностей, Карла наградила ее вежливой улыбкой, польщенная, что с ней так хорошо обращаются, и вновь погрузилась в чтение романа о загадочном английском убийстве, с полным ощущением, что жизнь прекрасна. Поначалу как будто не замечая присутствия горничной, Карла вскоре обнаружила, что ее отвлекают от чтения движения молодой девушки, не позволяя сосредоточиться на сюжете. Буквы расползались перед глазами, словно крошечные насекомые, и она не могла прочесть ни строчки. Ей приходилось постоянно поднимать голову и фокусировать взгляд на каком-нибудь предмете. Поэтому, когда Франсуаза наклонилась вперед, чтобы поправить подушки, она не могла не заметить отсутствие трусиков под короткой юбочкой униформы. Карла не поверила своим глазам.