Пришествие землян - Ли Брэкетт

Битва кипела уже в глубине сада. Марсиане и звери Шанги, сплетясь клубками, убивали друг друга. Волны в озере окрасились красным, и какая-то обитавшая под водой тварь уже волокла труп марсианина на глубину, прочь от грязного берега. Она не могла бороться на суше — и только ждала в засаде, подкарауливая добычу.

Наконец подоспели солдаты с длинными копьями, и Уинтерз понял, что скоро в саду не останется ни одной живой твари. Но это было хорошо.

Он взял Джилл за руку и потащил ее через туннель, к спасительным зарослям деревьев. Их никто не заметил, все были слишком заняты схваткой. Зверей Шанги было не так-то легко одолеть, и они дрались с упоением. Туннель никто не караулил, ворота были открыты, стражники на арене занимались иным делом. Уинтерз и Джилл проскочили через ворота, успев скрыться прежде, чем из дворца подоспел новый отряд солдат.

Потом они очень быстро, хотя и осторожно, стараясь держаться в тени, спустились с горы, через четыре разрушенных города Валкиса, и вышли в пустыню, обойдя живой город по берегу канала. Флаер Кор Хала стоял там, где они его оставили.

Уинтерз втолкнул Джилл в машину, прыгнул следом. Обернувшись, он увидел, как из Валкиса хлынула разъяренная толпа: видимо, слух о его преступлении и побеге уже разнесся по городу — но было поздно.

Уинтерз поднял флаер в воздух и взял курс на Кахору. Теперь, когда все было кончено, он ощутил невероятную, чудовищную усталость и всеподавляющее желание забыть само это слово — Шанга.

Однако он знал, что ему не дано забыть. Слишком глубоко проник в кровь золотой огонь. Он знал, что прекрасное лицо Фэнд будет вечно стоять у него перед глазами — ее глаза, смотревшие на него, когда он привязывал ее к веткам, ее тоненький вскрик, когда лучи Шанги полились на ее тело. Он не сможет забыть такого, даже если совсем потеряет рассудок.

Отныне правительства Земли и Марса запретят Шангу навсегда и будут строго следить за выполнением запрета. Уинтерз был счастлив и немного горд, потому что этого добился он. И все-таки…

Он посмотрел на Джилл. Он молил Бога, чтобы когда-нибудь она стала такой же, как прежде. Яд Шанги выйдет из нее, и она снова будет той самой Джилл Леланд, которую он любил.

Но выйдет ли он весь?

Ему почудился издевательский голос Фэнд: «А уйдет ли он и из тебя, Берк Уинтерз? Сможет ли существо, бегавшее среди зверей Шанги, снова стать человеком?»

Он не знал. Оглянувшись, он увидел, как над садом Шанги поднимается густой столб дыма, — и еще раз усомнился в своих надеждах.

2016: МАРС МИНУС БИША

Время близилось к полуночи. Луны еще не взошли, и мир разделился на две части — беспросветную тьму внизу и божественное сияние звезд вверху; между ними был только ветер, старый и дряхлый, медленно волочащий свой хвост в пыли.

Дом был сам по себе. Он стоял примерно в миле от берега канала и города, выросшего на канале. Фрэзер посмотрел на него и подумал, насколько чужды, чужеродны в этих края оба они — сам Фрэзер и его металлический Дом. Интересно, выдержит ли он оставшиеся четыре с половиной месяца?

Город спал. Помощи оттуда ждать нечего. У Фрэзера было официальное разрешение, поэтому его терпели — но и только. И это не означало, что ему рады. За пределами торговых городов землян не слишком жаловали на Марсе. Так что Фрэзеру оставалось полагаться только на себя.

Он снова зашагал вперед Ночами Фрэзер подолгу гулял. Днем тут было тоскливо и мрачно, так что в дневное время Фрэзер работал, не высовывая носа из Дома. Но ночи были просто великолепны. Даже в самой сухой пустыне Земли не увидишь такого чудного неба, как здесь, где тонкая атмосфера не может скрыть ослепительный блеск звезд. Пожалуй, это единственное, чего ему будет недоставать на Земле.

Царил лютый мороз, и Фрэзер оделся как следует Он смотрел на звезды, погруженный в мрачные мысли. Он думал о том, что виски у него на исходе и что сто сорок шесть веков написанной истории Марса обратились в пыль, которую теперь носит ветер и которая забивает ему нос, — и тут он вдруг заметил вдали тень, отчетливую тень, молча, быстро и упорно приближавшуюся к нему. Тень плыла против ветра.

Кто-то ехал верхом, из северной пустыни.

Секунды три Фрэзер стоял в оцепенении, похолодев от невольного страха, вглядывался в темноту и звездный свет, пытаясь разглядеть приближающуюся тень Потом повернулся и бросился к Дому. У него нет разрешения на оружие, так что, если кому из фанатиков северных племен вздумается пожаловать сюда, дабы очистить пустыню от его оскверняющего присутствия, он ничего не сможет поделать. Остается только запереть дверь и молиться Господу Богу.

Однако он не зашел, а остановился на пороге, выжидая. Не следует выказывать страх — во всяком случае, без особых оснований. Фрэзер стоял у открытой двери, в круге яркого света, лившегося из комнаты. Он ждал, готовый метнуться в Дом в любую секунду.

Это был одинокий ездок на огромном чешуйчатом звере, которых кочевники Марса использовали для передвижения по пустыне, как на Земле используют верблюдов. Фрэзер слегка расслабился — но не совсем. И одного кочевника с копьем будет достаточно.

Путник медленно въехал в круг света и натянул поводья, укрощая шипящего и шарахающегося монстра, напуганного незнакомыми запахами. Ездок был закутан с ног до головы в просторный балахон, защищающий от холода ночи. Фрэзер подался вперед, разглядывая незнакомца, и испытал вдруг слабость внезапного облегчения. Это был не мужчина, а женщина, и в седле перед ней сидел ребенок, почти незаметный среди складок ее свободной одежды.

Фрэзер приветствовал наездницу учтивой марсианской фразой. Она метнула на него взгляд, полный ярости, ненависти и какого-то непонятного отчаяния и сказала:

— Ты — землянин, доктор.

— Да, — согласился Фрэзер.

Ребенок спал, и его откинутая голова лежала на груди у женщины. В чересчур крепком сне малыша было что-то неестественное: он не проснулся даже от громких голосов и от резкого света.

— Я здесь для того, чтобы помогать людям, — мягко сказал Фрэзер.

Женщина крепко стиснула ребенка. Она посмотрела на Фрэзера, потом заглянула в распахнутую дверь, на незнакомые, диковинные вещи. Ее не знавшее слез горделивое лицо, суровое и заострившееся от голода и долгого перехода через пустыню, неожиданно исказилось. Она отпустила поводья и рывком послала зверя вперед, но тут же круто повернула обратно. Когда она снова предстала перед Фрэзером, лицо ее уже было как каменное.

— Мой ребенок… болен, — сказала незнакомка невозмутимо, слегка запнувшись на последнем слове.