Девичий мирок (история одной школы) - Элизабет Мид-Смит

– Обстоятельства против вас, Энни, но я вам верю. Если здесь, в присутствии Бога, вы мне солгали, то кому же тогда верить? Нет, Энни Форест, у вас много недостатков, но вы не лгунья, поэтому сейчас я пойду к миссис Виллис. Господь с вами, дитя мое. Будьте терпеливы, мужественны, не питайте злобы к неизвестному врагу. Надейтесь на Бога, рано или поздно все откроется. До свидания.

Пока старик говорил, лицо девочки совершенно преобразилось. Глаза потеряли мрачное выражение и смотрели доверчиво, полуоткрытые губы улыбались. Она взяла сморщенную руку старика и поднесла к губам.

– Позвольте мне еще немного остаться здесь, – попросила она.

Он кивнул головой и вышел.

Глава XVII

Отравленные леденцы

– Я пришел сообщить, миссис Виллис, – сказал мистер Эверад, – что вам следует верить Энни Форест. Не упорство заставляло ее молчать, ей просто нечего было вам сообщить. Я глубоко убежден, что все обстоит именно так, как она говорит. Тут есть какая-то загадка, которую мы должны разгадать.

Начальница и священник проговорили довольно долго, и результат этих переговоров обнаружился на следующий же день. Утром, перед уроком, миссис Виллис пришла в классную комнату, подозвала Энни и, положив руку ей на плечо, объявила:

– Хочу сообщить вам, юные леди, что полностью освобождаю Энни от подозрения в непростительных поступках, совершенных здесь за последнее время. Но кто-то все-таки виновен в них, и рано или поздно это откроется. Если виновная придет и признается, я обещаю простить ее.

Начальница остановилась и посмотрела на своих воспитанниц. Глаза ее светились любовью и снисходительностью. Тем не менее все молчали.

Лицо миссис Виллис приняло суровое выражение.

– Я вижу, – сказала она, – что виновная ожидает суда Божьего. Кто бы это ни был, она может быть уверена, что этот час близок. Прошу вас вернуть дружбу Энни Форест. И я, и мистер Эверад верим ей, и этого для вас достаточно. Кто поступит иначе, тот подвергнется серьезному взысканию. Иди, дружок, на свое место.

Энни, кудряшки которой по обыкновению свешивались на глаза, откинула их и восторженно взглянула на свою воспитательницу. Но взгляд миссис Виллис был холоден, и бедная девочка вернулась на свое место со стесненным сердцем.

Миссис Виллис, под влиянием речей священника поверившая в невиновность Энни, в глубине души сомневалась. «Ведь она нарисовала карикатуру на меня, воспитательницу, которая была ей все равно что мать, – думала она. – Почему же она не могла сделать и другой рисунок? И если не она, то кто же?»

Директриса пыталась отогнать эти мысли, но они возвращались. И в ту самую минуту, когда она публично оправдала Энни и девочка восхищенно на нее взглянула, миссис Виллис, к великому огорчению своему, почувствовала, что охладела к ней.

Вернувшись на свое место и занявшись уроками, Энни старалась уверить себя, что она счастлива и довольна. Сесиль Темпл подошла к ней и сказала несколько сочувственных слов, во время полуденной прогулки Энни заметила, что некоторые из подруг относятся к ней как раньше. В рекреационной зале настроение было такое, что если бы Энни сделала хоть малейшее усилие, она тут же вернула бы себе прежнее положение. С ее способностью привлекать к себе людей это было бы нетрудно. Некоторые из воспитанниц не могли объяснить себе причины оправдания Энни; но раз миссис Виллис и мистер Эверад так решили, то так тому и следует быть. Остальные же без лишних раздумий готовы были позабыть всю эту историю и восстановить с Энни прежние отношения.

Однако Энни продолжала дичиться. В рекреационной зале она постоянно возилась с малышами, которые и в хорошую погоду, и в ненастье оставались ей верны, а к любезностям сверстниц относилась холодно и под разными предлогами отклоняла предложения Сесиль посидеть у нее в «уголке».

– Ах, нет, Сесиль, я ненавижу сидеть смирно, когда-нибудь в другой раз. Ну, Сибил, моя прелесть, – обратилась она к одной из младших девочек, – садись-ка ко мне на спину, я, как верный конь, пронесу тебя по зале.

Энни не выглядела грустной или расстроенной, но избегала встречаться глазами с Сесиль, отчего добрая и кроткая Сесиль начала сомневаться в ней.

Вечером Энни сидела на полу с одной малышкой на коленях, другие две вертелись около нее. Вдруг на нее посыпался целый поток леденцов.

– Это привет вам, мисс, – изрекла Сьюзи Драммонд своим певучим сонным голосом. – Вы очень счастливо избежали беды.

Дети стали жадно запихивать в рот леденцы, но Энни, вскочив на ноги и стряхнув с себя липкие сладости, надменно вздернула носик:

– Это какой же беды я избежала?

– Ах, Боже мой! – зевнула Сьюзи, отступив. – Я хотела только сказать, что ты чуть не попала в скверную историю. Впрочем, это не мое дело. Я всего лишь хотела угостить тебя леденцами.

– Я не люблю леденцов. И тебя тоже не люблю. Иди к своей компании.

Сьюзи надулась и пошла прочь.

– Ах, дорогие мои, не ешьте эту гадость, – Энни принялась отбирать леденцы у малышек. – Они никуда не годятся. К тому же их принес враг Энни. Они, наверное, отравлены. Соберем их и бросим в огонь.

– Они хорошие, – уверяла ее маленькая Дженни Вест, с наслаждением смакуя сливочно-шоколадный леденец. – Энни, дорогая, они такие вкусные.

– Это ничего не значит, Дженни, на самом деле они гадкие. Я их брошу в камин, и мы до чая еще успеем сыграть в лягушку-попрыгушку. Фуй, Джуди, – прикрикнула она на другую девочку, которая начала было капризничать. – Крошки, кто любит Энни, тот не станет есть этих конфет!

Последние слова возымели действие. Малышки, сделав над собой усилие, побросали леденцы в передник Энни. Собрав детей вокруг себя, Энни прошла через залу и на глазах у Сьюзи Драммонд, Эстер Торнтон, Сесиль Темпл и многих других бросила леденцы в огонь.

– Очень благодарна вам за угощение, мисс Драммонд, – произнесла она и, отвесив шутовской поклон, увела детей обратно.

Глава XVIII

В гамаке

Тем временем на смену холодной, безрадостной зиме пришли ласковые весенние дни. Вечера стали значительно длиннее, а по утрам в окна спален лился солнечный свет.

Эстер Торнтон теперь одевалась, не зажигая свечей. По дороге в часовню она уже не дрожала, в зимнем платье стало жарко; словом – весна вступила в свои права. Задули теплые ветры; на деревьях разбухли, а потом и раскрылись почки; деревья оделись листвою; в школьном саду запестрели цветы. Жизнь воспитанниц тоже изменилась: рекреационная зала опустела; кончились однообразные прогулки по дорогам. Теперь в двенадцать часов девочки бегали и прыгали в саду, играли в крокет, теннис и другие игры. Позднее, когда жара спадала, они устраивали и дальние прогулки, но всегда старались пораньше возвратиться в свой любимый сад, чтобы успеть поиграть там до чая.

Пасха в тот год выпала на середину апреля, на самый разгар весны. С каким нетерпением ожидали ученицы пасхальных праздников! Сколько планировалось игр, партий в крокет, в теннис. На Пасху миссис Виллис обыкновенно покидала школу на несколько дней; уезжала и учительница французского. Девочки оставались на попечении мисс Гуд и мисс Дейнсбери. Из учениц разъезжались только те, кто жил по соседству, так как пасхальные праздники длились всего неделю. Оставшиеся не только не скучали, но и искренне считали весенние каникулы самым веселым и приятным временем в школе.

На этот раз воспитанницы были очень удивлены, узнав, что миссис Виллис не уезжает. Отпуск получила мисс Гуд. Эта новость стала предметом оживленного обсуждения. Многие полагали, что начальница остается из-за Энни Форест, опасаясь новых неприятных происшествий в школе. Однако миссис Виллис не подавала никакого повода к подобным предположениям: она была ласкова с Энни и, казалось, вполне вернула ей свое расположение. Энни стала более сдержанной, число ее шалостей заметно поуменьшилось. Но благоразумная мисс Форест нравилась подругам гораздо меньше, чем сумасбродная проказница былых дней.

Сесиль Темпл обыкновенно проводила Пасху у старой тетки, жившей в соседнем городке. Теперь же она объявила, что не желает покидать школу, но воспитательницы не поддержали ее, и Сесиль начала собирать вещи, полная гнетущего предчувствия какой-то неведомой беды. Когда она садилась в экипаж, чтобы ехать на станцию, Энни прибежала с букетом цветов. Она торопливо бросила его в экипаж, крепко обняла Сесиль и страстно прошептала:

– О, Сесиль, верь мне.

– Я… Я… Разве я не верю? – нерешительно спросила Сесиль.

– Нет, в глубине души ты не веришь. Ни ты, ни миссис Виллис не доверяете мне. О, как это тяжело, если б ты знала…

Энни всхлипнула и убежала в сад.

Она постояла, пока не замер стук колес, потом поправила волосы, вытерла глаза и стала смотреть по сторонам, придумывая, чем бы заняться. Сад словно ожил: везде звучали молодые голоса, звенел веселый смех. Девочки группками стояли под каштанами, гуляли парами по тенистым аллеям в конце сада. Малыши прыгали и валялись на траве, ученицы средних классов играли в теннис. Энни, неизменно ловкая участница всех игр, особенно отличалась в теннисе. Она остановилась возле площадки с явным желанием принять участие в игре, но, подумав минуту, повернулась и пошла в конец сада. Некоторое время она просто задумчиво шла по аллее, но вдруг лицо ее оживилось: между деревьями она заметила гамак, который, очевидно, позабыли убрать на зиму. В нем была куча опавших листьев, слежавшихся и отсыревших. Энни вытряхнула листья и улеглась в гамак. Погода стояла теплая, и Энни с наслаждением покачивалась в гамаке, сожалея лишь о том, что под рукой нет книги сказок.