Пурга над карточным домиком - Игорь Ефимов

- Если он начал вчера в пять, - сказала Тамара Евгеньевна, - тонкая лента будет поддерживать жизнь спящих до часу ночи. Это все, что есть в нашем распоряжении: час, не больше. Но если...

- Больше никаких "если". - Капитан оттолкнул стул и поднялся. - Мы сделаем все возможное, чтобы успеть. Все равно других путей нет. Остается только надеяться, что он начал позже, где-нибудь на рассвете.

- Нет! Так нельзя! - Этери тоже вскочила на ноги и, схватив телефонный аппарат, протянула его капитану. - Позвоните на аэродром. Нужно найти летчика-добровольца. Хоть одного! Чтоб доставили меня туда... Я бы подклеила ленту... Ведь это все из-за меня случилось. Если бы я не удрала... Пусть сбросят с парашютом! Правда, я никогда не прыгала, но вдруг получится...

- Успокойтесь, Этери. Добровольцы, конечно, найдутся. Но техника не всесильна. Нет еще таких летательных аппаратов, которые могли бы подняться в воздух при десятибалльном ветре. Придется ползти по земле. Андрей Львович, вы с нами?

- Разумеется. Тамара Евгеньевна, оставайтесь здесь в радиорубке. Я буду вызывать вас с дороги каждые пятнадцать минут.

- Хорошо. Счастливо вам. И не надо отчаиваться раньше времени.

Капитан, за ним Этери, последним - директор выбрались из тесной рубки, пошли по коридору.

Они уже начали спускаться по лестнице, когда до них донесся вопль радиста - то ли изумленный, то ли радостный - не понять.

- Эгей! Домик! Домик снова заговорил!

Капитан изогнулся всем корпусом назад,напрягся и вдруг рванул по коридору, как по стометровой дорожке.

Когда Этери и директор добежали до дверей рубки, он уже сидел рядом с радистом, оттеснив назад Тамару Евгеньевну, прижав ухо к репродуктору.

Детский голос, доносившийся оттуда, был не похож на тот, который они слышали раньше.

- Але. Але, вы меня слышите? Говорят из дома с лабораториями. Со второго этажа я с вами говорю. Ответьте, пожалуйста. Перехожу на прием.

Капитан схватил микрофон, переключил тумблер.

- Да, мы вас слышим. Кто говорит? Почему не выполнили приказ, не покинули здание?

- Говорит Коля Ешкилев. Я вам хотел объяснить... Вы думаете, наверно, что мы ребята-старички, а мы обыкновенные ребята. Настоящие. И ничего мы не забыли. Если не верите, позвоните в Большой поселок, школа-интернат номер восемь, спросите директора Алексея Федотыча. Мы утром сегодня еще там были. Мы шли на лыжах, потом заблудились и попали сюда.

- Проверить, - негромко сказал капитан. - Быстро.

Радист кивнул и, чтобы не мешать, выбрался с телефоном в коридор Длинный красный шнур, скользнув с полки, лег капитану на плечо - он даже не заметил.

- Коля Ешкилев, во всяком случае, ты забыл самое главное: что старших надо слушаться. Почему ты остался? Где остальные?

- Остальные все ушли. Кроме Сазонова. Сазонов на кухне уснул, а нам его не поднять.

- Уснул? Сазонов?

- Неужели излучение все еще действует?- директор резко повернулся к Этери. - Вы же говорили: широкая лента - двенадцать часов. Когда она кончается, тормозящий сигнал должен отключиться автоматически.

- При нормальной скорости - да. А вдруг он включил на более медленную? Мы же ничего толком не знаем.

- В конце концов, Сазонов мог и просто уснуть, - сказал капитан, не поворачивая головы. - От усталости.

- Вы когда сказали, что мы все забываем, - снова раздался из репродуктора Килин голос, - они очень перепугались. У них много хорошего в жизни было, они давно дружат, вот и испугались забыть. А у меня хорошего мало - только с лета, когда они меня взяли в свою компанию. Я пробовал вспоминать и вижу: нет, все помню. Как за раками ходили - помню. Как костер меня учили разжигать - тоже. Даже помню, сколько штук поймал - вот. Может, у меня память какая-нибудь бронированная, ее излучение не берет, а? Я и решил вернуться.

- Да зачем?

- Ну эти тут... Валяются без присмотра... Дышат тяжело. Я подумал: проснется кто-нибудь, пить попросит, а никого нет. Можно я здесь подежурю? А если не верите, что я здоров, хотите, стихи прочитаю? Из нашей компании одна девочка их все время читает, я и запомнил. "Мчатся тучи, вьются тучи..."

В это время в дверях появился радист.

- Есть! Точно - они. Вечером вышли из интерната, а до дому не дошли. И Ешкилев этот - с ними был.

Капитан испытующе посмотрел на директора, потом на Этери. Та секунду помедлила, потом молча кивнула несколько раз.

- Вы что? - Тамара Евгеньевна испуганно взмахнула рукой, будто защищалась. - Что вы задумали? Он же ребенок.

- Это наш единственный шанс, - сказал капитан. - Поспеть туда вовремя надежды почти никакой.

- Да не шанс это! А живой ребенок. Немедленно прикажите ему покинуть здание. Вы слышали - Сазонов уже свалился. Излучение действует!

- "Сбились мы, что делать нам?" - неслось из репродуктора. - "В поле бес нас водит, видно, да кружит по сторонам"...

- Там сорок человек, - сказал капитан.- И жизнь их на волоске.

- А вы хотите добавить к ним сорок первого? Ему, наверное, одиннадцати нет. Стоит ему приблизиться к этой чертовой "Мнемозине" - она.слижет его коротенькую память в несколько секунд.

- Мы не вправе упустить такую возможность.

- Он справится! - воскликнула Этери. - Там не так уж сложно. Я ему буду объяснять каждое движение, каждый шаг, поворот каждой ручки.

- Замолчите! Сразу видно, что своих детей у вас нет. А вы... Вам я вот что скажу. Если вы немедленно не прикажете мальчику бежать в дом лесника... И если случится несчастье - вам не удастся предстать потом героем, который сделал все, что мог, для спасения людей. Нет! Я всем, всем скажу, что сорок человек погибли от несчастного случая, а сорок первого погубили вы - вы! Вас будут судить! Да, судить. За убийство!..

- Тамара Евгеньевна!

Директор вскочил, сделал шаг в ее сторону, потом отступил и стал боком, открывая ей проход к дверям.

- Пожалуйста, покиньте рубку. У вас истерика. Вы мешаете нам работать.

Та посмотрела на него то ли с изумлением, то ли с укоризной - "и вы?", но сказать уже ничего не могла. Только сжала виски ладонями и быстро вышла.

- "Визгом жалобным и воем надрывая сердце мне..." - прокричал репродуктор. - Ну что? Теперь-то верите, что я не чокнутый, как Сазонов? Почему вы замолчали?

Капитан встал, подвинул освободившийся стул Этери.

Та поспешно уселась на него, повернула к себе микрофон и зачем-то погладила его. Будто успокаивала.

- Да, Коля, мы верим. Память у тебя замечательная. И она в полном порядке. Теперь скажи - ты готов нам помочь?

- А чего делать?

- Я буду тебе говорить. Но ты должен исполнять каждый приказ в точности. Это очень важно - понимаешь? И все время сообщать мне по радио, что ты делаешь и что видишь перед собой.

- Это что же? Передатчик с собой таскать? Мне его не унести.

- Там в коридоре багажный кран. Такая скамейка, катящаяся по рельсам, видел?

- Ага.

- Вот тебе первый приказ: взять скамейку, закатить ее в радиокомнату и погрузить на нее передатчик.

Послышались удаляющиеся шаги, немного погодя - постукивание, пыхтение; все напряженно вслушивались, и когда раздалось "Фу, готово", - с облегчением вздохнули.

- Теперь выкатывай его в коридор и тяни за собой. Если антенна не пройдет в дверях, отогни - она гибкая. А электрический шнур вытягивай, не бойся. Он длинный, на катушке. Ну как? Пошло?

- Ага. Легко катится. Вышел в коридор - куда теперь? Налево, направо?

- Направо. Иди не спеша. Дверь шестая или седьмая, точно не помню. На ней написано: "Лаборатория Сильвестрова. "Мнемозина". Да, и пожалуйста: все время считай вслух.

- Кого считать?

- Никого. Просто числа по порядку: один, два, три, четыре...

- Умница, - шепотом сказал капитан и пожал руку Этери, лежавшую на столе.

- Зачем? - спросил Киля. - Думаете, я считать не умею?

- Так мы сможем следить за твоей памятью. Если начнешь сбиваться, прикажу все бросить и бежать в дом лесника. Ну, давай.

- Один, два, три, четыре...

Киля выговаривал каждую цифру гораздо старательней и торжественней, чем слова стихотворения. На счете "четырнадцать" он вдруг умолк. В радиорубке затаили дыхание.

- Что случилось? Почему ты замолчал?

- Пятнадцать, шестнадцать... Дошли мы до.той двери. И табличку читали... Семнадцать, восемнадцать...

- Кто это "мы"? Сколько вас там?

- Да один я, один. Никого больше нет. Девятнадцать, двадцать.

- Что на табличке?

- "Мнемозина" какая-то... двадцать один, двадцать два, двадцать три... И снизу записка:

"Идет опыт, прошу не входить". Двадцать четыре, двадцать пять...

Этери беззвучно пошевелила пересохшими губами. Капитан поймал ее взгляд, достал с полки сифон с газированной водой, наполнил стакан. Она благодарно кивнула ему, задыхаясь, отпила несколько глотков. - Коля, теперь начинается самое важное и трудное. Ты войдешь в эту лабораторию...

- А если она заперта? Двадцать шесть, двадцать семь...

- Я скажу тебе шифр замка. Войдешь в нее - не пугайся. Возможно, на полу будет лежать человек без сознания.