Эксперт № 45 (2014) - Эксперт Эксперт

Вне зависимости от того, прав ЦБ или нет (спорить бессмысленно, нужно просто попробовать — ведь в рыночной истории двухуровневой банковской системы стимулирующую денежную политику наш регулятор сознательно не проводил ни разу!), пренебрежение заботами реальной экономики является его «мотивированным суждением», своего рода символом веры. Между тем уже полгода денежная масса в экономике растет медленнее инфляции — вновь, как в разгар кризиса 2008–2009 годов (см. график). Мне при виде этой картинки становится страшно. Но у руководства ЦБ нервы покрепче. «Разве непонятно, что в условиях замедления экономической динамики снижается спрос на деньги, становится меньше привлекательных для банковского финансирования инвестиционных проектов», — уже слышны возражения ортодоксов инфляционного таргетирования. Но откуда могут взяться хорошие проекты, если ЦБ является застрельщиком повышения рыночных кредитных ставок?

Из крупнейших центробанков мира ФРС США и Европейский центробанк, регулятор стран еврозоны, формально не следуют режиму инфляционного таргетирования — в их нормативных документах и практической деятельности инфляция, конечно же, присутствует (ее целевой уровень в обоих случаях составляет сегодня 2% годовых и в обоих случаях фактическая инфляция ниже целевого значения), но наряду с другими переменными, так или иначе отражающими уровень общеэкономической активности.

Вот как формулирует американское законодательство функционал своего центрального банка: «Совету управляющих ФРС и Федеральной комиссии по открытым рынкам следует поддерживать рост денежных и кредитных агрегатов в долгосрочной перспективе на уровне, соответствующем уровню повышения потенциального выпуска, с тем чтобы эффективно обеспечить достижение целей максимизации занятости, ценовой стабильности и умеренного уровня долгосрочных процентных ставок». Такая формулировка, возможно, показалась бы руководству нашего ЦБ размытой и неоперациональной, но опыт реализации так называемого двойного мандата ФРС говорит сам за себя. По мнению политических властей США, концентрация центрального банка исключительно на ценовой стабильности может способствовать частым и глубоким спадам экономической активности и занятости, что, в свою очередь, приведет к повышению долгосрочного уровня инфляции.

Понятно, что в мандате ФРС отсутствует цель стабилизации обменного курса доллара: для страны — эмитента заглавной резервной валюты с доминированием внутреннего рынка в экономике (товарные экспорт и импорт в сумме эквивалентны 23% ВВП США, в России — чуть ли не вдвое больше) это действительно неважно.

Мы далеки от мысли копировать американскую либо любую другую модель целеполагания и оперативной деятельности центрального банка. Мы также не верим, что предлагаемый авторами комментируемой статьи переход к формальному транспарентному правилу установления ключевой ставки является продуктивным — страна и ее экономика сегодня находятся в слишком нестационарном состоянии, чтобы загонять процентную политику ЦБ в прокрустово ложе формульных ставок (кстати, сейчас в США идет горячая дискуссия вокруг законопроекта, предлагающего ввести формальную процедуру установления ключевой ставки). Но ясно одно: сохранение нынешней парадигмы работы российского ЦБ на денежном рынке чревато сваливанием страны в новый кризис.

Инновационное дао Поднебесной Дан Медовников, Тигран Оганесян

Китай обогнал нас в инновационном развитии. Прежде всего потому, что целенаправленно выращивал национальных чемпионов

section class="box-today"

Сюжеты

Технологии:

После антибиотиков

Чем грозит России передел рынка пуска ракет в космос

Русская «Пиранья»

/section section class="tags"

Теги

Технологии

Наука

Инновационная политика

/section

Когда бреду

Тропинкою знакомой,

Всегда топорик

Я беру в дорогу.

Деревья тень бросают

Возле дома,

Рублю негодные —

А все их много.

Ду Фу, VIII век

Россия в инновационной сфере всегда ориентировалась на какой-нибудь образец. На первых этапах построения НИС (конец 1990-х — начало нулевых) помыслами отечественной инновационной элиты безраздельно владели США. Кремниевая долина, бескомпромиссный венчур, университетские стартапы, выходящие за несколько лет на многомиллиардное IPO. Затем чисто американский мотив был разбавлен богатой европейской палитрой. Технологические платформы, кластеры, центры превосходства — эти ноты были вплетены в российскую инновационную мелодию, придав ей столь привлекательное для бюрократического уха убаюкивающее брюссельское звучание. Инновационного чуда, впрочем, опять не случилось. И вот взоры инновационных политиков обратились на Восток.

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Октябрь оказался урожайным на российско-китайское инновационное сотрудничество. Не успел китайский премьер посетить главную нашу инновационную площадку, форум «Открытые инновации», как более чем представительная российская делегация отправилась в Шанхай на Седьмой Пуцзянский форум.

На окраине 25-миллионного Шанхая в фешенебельном комплексе среди бамбуковых рощ и озер с увядшими лотосами русские и китайцы обменивались любезностями и соглашениями о сотрудничестве. Россия была почетным гостем форума. Китайцы все еще с интересом смотрят на нашу фундаментальную науку — ядерные технологии, космос, исследования океана, управляемый термоядерный синтез; по словам помощника президента РФ Андрея Фурсенко , здесь у нас могут быть большие совместные проекты, возможно даже калибра Mega science, хотя и не так быстро.

Набережная реки Хуан По, делящей Шанхай на старый и новый город

Фото: Андрей Константинов

С инновациями дела обстоят хуже. За последние 15–20 лет Китай вплотную приблизился к мировым инновационным лидерам, тогда как мы от них за это же время здорово отстали. Показательно, что на параллельных с российскими площадках проходили и другие, традиционные для Пуцзяна, мероприятия, и бал там правили американцы. Возникало ощущение, что гуру из США и есть настоящие герои форума, их прагматичные советы слушали тоже по-деловому, записывая каждое слово. На российской пресс-конференции помимо вопросов о том, действительно ли мы собираемся на Луну, китайские журналисты спросили про Сколково и были немало удивлены, что особый инновационный режим действует на небольшом пятачке недалеко от МКАД (про то, что Сколково до сих пор не построено, упоминать не стали). Их удивление понятно: десятки тысяч квадратных километров Шанхая и окрестностей, по сути, такое же Сколково, только другого масштаба.

Если в инновационной сфере мы китайцам не очень интересны, то они нам интересны наверняка. У нас не получилось ни по-американски, ни по-европейски. Вдруг получится по-китайски? Ну что ж, давайте присмотримся к инновационному дао Поднебесной.

Прагматический техно-национализм

Сначала напомним о китайских статистических чудесах. За десять лет, с 2003-го по 2012 год, доля Китая в общем мировом объеме произведенной высокотехнологичной продукции выросла втрое — с 8 до 24% (второе место после США).

Другой индикатор сверхбыстрого инновационного роста Китая: если в 1996 году доля затрат на НИОКР в его ВВП составляла скромные 0,5%, то к 2012-му она увеличилась в четыре раза и составила 1,98% (в абсолютных цифрах — 198,9 млрд долларов).

Согласно официальным данным Всемирной организации интеллектуальной собственности (WIPO), за весьма непродолжительный период, с 2006-го по 2010 год, доля заявок на международные патенты, поданных Китаем, в общем их количестве по всему миру примерно утроилась (отвязное пиратство сыграло свою роль и теперь может постепенно становиться достоянием истории).

Наконец, обратим внимание на популярный рейтинг крупнейших компаний мира Fortune Global 500: в 2013 году в нем значилось 70 китайских компаний, многие из которых работают на вполне технологичных рынках, тогда как, скажем, еще в 2002 году их было всего 11. Причем более 60 из этих новых национальных чемпионов — компании, в которых контрольный пакет принадлежит государству.

За счет чего же Поднебесной удалось так мощно и быстро подняться в мировой инновационной табели о рангах? Из упоминаемого различными исследователями традиционного набора факторов, сыгравших важную роль на начальном этапе, можно назвать наличие дешевой рабочей силы, искусственное поддержание в течение длительного времени очень низких процентных ставок по кредитам для национальных промпредприятий, столь же долгую фиксацию обменного курса юаня к доллару, сыгравшую на руку национальным экспортерам, политику агрессивного привлечения прямых зарубежных инвестиций в экономику страны. И last but not least, реализуемую на протяжении нескольких десятилетий (как минимум с середины 1980-х годов) госстратегию искусственного выращивания собственных сильных компаний — тех самых национальных чемпионов, обилие которых в рейтинге Fortune Global 500 мы отметили выше.