Черное эхо - Майкл Коннелли

– И последнее, то, над чем я как раз начинаю работать, – он был замешан в одной краже.

Босх кратко изложил все, что знал о браслете, о его похищении из банковского сейфа, а затем из ломбарда. Сферой профессионального интереса Салазара были судебно-медицинские подробности дела. Но Босх всегда доверял Салли и считал, что иногда бывает полезно выложить ему и другие детали. Эти двое познакомились в 1974 году, когда Босх был простым полицейским, а Салли – недавно назначен помощником коронера. Босх был откомандирован стоять в оцеплении, сдерживая натиск толпы на Восточной Пятьдесят четвертой улице, в южной части центрального района, где после огневого сражения с Симбионской армией освобождения[15] остались сгоревший дотла дом и среди дымящихся развалин – пять трупов. Салли назначили выяснить, было ли там, среди углей, шестое тело – Пэтти Херст. Оба провели там три дня, и когда Салли наконец оставил надежду там ее найти, Босх выиграл пари, что она еще жива и находится где-то в другом месте.

Когда Босх закончил рассказ о браслете, это будто ослабило опасения Салли по поводу того, что смерть Билли Медоуза не таит в себе хорошей загадки. Судмедэксперт зажегся энергией. Он обратился к тележке, на которой горкой лежали режущие инструменты, и подкатил ее к столу для вскрытия. Потом включил магнитофон, поставленный в режим записи с микрофона, и взял скальпель и пару обычных садовых ножниц.

– Ну что ж, приступим, – произнес он.

Босх отступил на несколько шагов, чтобы избежать попадания брызг, и прислонился к стойке, на которой стоял поднос, полный ножей, пил и скальпелей. Табличка, прикрепленная сбоку клейкой лентой, гласила: «Для заточки».

Салазар посмотрел на лежащее перед ним на столе тело Билла Медоуза и начал:

– Это труп хорошо развитого мужчины белой расы, шестидесяти девяти дюймов в длину, весом сто шестьдесят пять фунтов. Физический возраст мужчины при жизни полностью соответствовал установленному возрасту в сорок лет. Тело холодное, небальзамированное, характеризуется полным окоченением и трупными пятнами.

Босх понаблюдал за Салазаром, а потом заметил на стойке рядом с подносом для инструментов пластиковый пакет с одеждой Медоуза. Он пододвинул его и раскрыл. Запах мочи тотчас ударил ему в ноздри, и в памяти возникла комната в квартире Медоуза. Босх натянул пару резиновых перчаток, а тем временем Салазар продолжал описывать состояние тела:

– На левом указательном пальце имеется отчетливый закрытый перелом, без видимого внешнего ушиба или кровоизлияния.

Босх кинул взгляд через плечо и увидел, что Салазар покачивает сломанный палец тупым концом скальпеля, одновременно наговаривая в магнитофон. Он завершил наружное описание тела упоминанием проколов на коже.

– Имеются ранки от подкожных инъекций – в верхней части внутренней поверхности ляжек и на внутренней поверхности левой руки. Прокол на руке источает кровянистые выделения и представляется совсем недавним. На нем отсутствуют струпья. Имеется еще один прокол, в левой верхней части груди, выделяющий небольшое количество кровянистой жидкости. Он чуть больше, чем те, что вызваны подкожными инъекциями.

Салазар заслонил рукой микрофон и сказал, обращаясь к Босху:

– Я велел Сакаи сделать тонкие срезы с этого участка. Картина очень интересная.

Босх кивнул, снова повернулся к стойке и начал раскладывать на ней одежду Медоуза, слыша, как за спиной Салазар большими ножницами вскрывает грудную клетку покойника.

Детектив вывернул каждый карман, изучающе разглядывая свалявшиеся там пушинки. Он вывернул носки и проверил внутренность трусов и рубашки. Ничего. Взял с подноса предназначенный на заточку скальпель, надрезал нитки, скрепляющие два слоя кожаного ремня Медоуза, и разделил его надвое. Снова ничего. За спиной он опять услышал голос Салазара:

– Вес селезенки сто девяносто граммов. Оболочка неповрежденная, слегка сморщенная, паренхима бледно-пурпурного цвета, трабекулярная.

Босх слышал все это прежде уже сотни раз. Большая часть того, что наговаривал патологоанатом на свой магнитофон, было для стоящего рядом детектива пустым звуком. Он ожидал итога, практических выводов. Что послужило причиной смерти человека, который лежал сейчас на холодном железном столе? Кто ее вызвал? Как?

– Желчный пузырь имеет тонкую стенку, – продолжал между тем Салазар. – Он содержит несколько кубических сантиметров зеленоватой желчи, без камней.

Босх засунул одежду обратно в пластиковый мешок и запечатал его. Потом он вывалил из другого пластикового мешка кожаные туфли, которые были на Медоузе. Он увидел, как из туфель высыпается красновато-оранжевая пыль. Еще одно подтверждение того, что тело втащили в трубу. Каблуки скребли по засохшей грязи на днище трубы, от чего в туфли набилась пыль.

Салазар между тем произнес:

– Оболочка мочевого пузыря не повреждена, внутри содержится две унции бледно-желтой мочи. Наружные гениталии и вагина обыкновенные.

Босх удивленно обернулся. Рука Салазара лежала на микрофоне. Он сказал:

– Коронерский юмор. Просто хотел проверить, Гарри, слушаешь ли ты. Может, в один прекрасный день тебе придется свидетельствовать в суде по этому поводу. Чтобы подкрепить мои показания.

– Сомневаюсь, – отозвался Босх. – Они не любят донимать присяжных такой скучищей.

Салазар взялся за маленькую циркулярную пилу, которая применялась для вскрытия черепной коробки. Звук она производила наподобие бормашины. Босх снова занялся туфлями. Они были начищены и ухожены. Резиновые подошвы демонстрировали только легкую изношенность. В одном из глубоких желобков правой подошвы застрял белый камешек. Босх поддел его скальпелем и вытащил. Это был маленький кусочек цемента. Он подумал о белой пыли на коврике стенного шкафа в квартире Медоуза. Он спросил себя, не совпадает ли белая пыль или кусок цемента из желобка подошвы с тем бетоном, который защищал подвальное хранилище Уэстлендского банка. Но если за башмаками так хорошо ухаживали, мог ли кусок цемента пробыть в бороздке девять месяцев, миновавшие со времени проникновения в хранилище? Это представлялось неправдоподобным. Возможно, он был следствием работы Медоуза на строительстве метро? Если только он и впрямь там работал. Босх опустил кусочек цемента в маленький пластиковый конверт и сунул в карман, к другим уликам, накопившимся за день.

– Обследование содержимого черепной коробки не выявляет никаких травм, скрытых болезней или врожденных аномалий, – продолжал Салазар. – Гарри, теперь я собираюсь заняться пальцем.

Босх положил туфли обратно в пластиковый мешок и вернулся к анатомическому столу, а тем временем Салазар спроецировал рентгеновское изображение левой руки Медоуза на экран на стене.

– Видишь эти фрагменты сломанной кости? – сказал он, указывая на маленькие отчетливые белые пятна на негативе. Около сломанного сустава таких было три. – Если бы это был старый перелом, они бы с течением времени переместились к суставу. Рентген не показывает приметного рубцевания, но я все-таки собираюсь взглянуть.

Он подошел к телу и скальпелем произвел Т-образный надрез на коже поверх пальцевого сустава. Затем отвернул кожу и вгрызся скальпелем в розовую плоть, приговаривая:

– Нет… нет… ничего. Это посмертный перелом, Гарри. Ты думаешь, это мог сделать по неосторожности кто-то из моих людей?

– Я не знаю, – ответил Босх. – Не похоже. Сакаи сказал, он и его помощник делали все аккуратно. Я только знаю, что я этого не делал. Как случилось, что на коже нет повреждений?

– Это интересный момент. Не знаю. Каким-то образом палец оказался сломан без повреждения наружной поверхности. Я не могу ответить на этот вопрос. Но добиться этого не так уж трудно. Просто возьми за палец и дерни вниз. При условии, что у тебя хватит на это хладнокровия. Вот так, например.

Салазар обошел вокруг стола, поднял правую руку Медоуза и рванул палец назад.

– Труднее, чем я думал, – сказал он. – Пожалуй, по пальцу ударили каким-нибудь тупым предметом. Таким, который не произвел внешнего повреждения.

Когда пятнадцать минут спустя вошел Сакаи с препаратами, вскрытие было окончено и Салазар с помощью толстого навощенного шпагата зашивал грудную клетку Медоуза. Затем воспользовался свисающим сверху шлангом, чтобы смыть с тела всевозможные обрезки и обмыть волосы. Сакаи веревкой связал ноги трупа, а руки примотал к туловищу, чтобы воспрепятствовать изменению их положения в ходе различных стадий окоченения. Босх заметил, что веревка пересекла татуировку Медоуза прямо поперек крысиной шеи.

Большим и указательным пальцами Салазар закрыл Медоузу глаза.

– Отнеси его в холодильник, – сказал он помощнику. Затем продолжал, обращаясь к Босху: – Давай взглянем на срезы. Мне показалось странным, что отверстие больше, чем от обычного шприца наркомана, а местонахождение на груди необычно. Имеется только небольшое кровоизлияние. Но рана не покрылась струпьями. Так что мы говорим о том, что произошло совсем незадолго до смерти или даже во время наступления смерти. Быть может, о причине смерти, Гарри.