Вуали Фредегонды - Жан-Луи Фетжен

— Подожди! Если до наступления ночи никто не появится, увози их в Париж. Защити моих сыновей, я доверяю их тебе.

Он подошел к Дезидериусу, обхватил ладонями его затылок и пригнул его голову к себе, словно собираясь поцеловать.

— Тот, кто прибудет от меня, скажет эти слова: «Богородица и святой Петр». Повтори.

— Богородица и святой Петр.

— Если он этого не скажет, убей его, и уезжайте. И найди себе оружие, друг мой. Твоей пращи явно недостаточно.

Галл кивнул, подождал еще немного и, убедившись, что новых распоряжений не последует, вскочил в седло и пустил коня мелкой рысью. Другие приближенные подъехали к принцу — он хмурился, сжимая рукоять длинного кинжала.

— Что происходит? — поинтересовался Ансовальд, самый молодой из всех, стройный и миловидный, похожий на девушку. Однако взгляд его слишком синих глаз был пугающе холодным. — Ты боишься засады?

— Оставайтесь здесь с лошадьми, — велел всем Хильперик, не отвечая на вопрос.

Потом окинул их испытующим взглядом Ансовальд слишком уж хрупкий… Он выбрал спутника постарше и помощнее. — Берульф, ты пойдешь со мной.

И, не ожидая ответа, направился к главному крылу дворца в сопровождении своего дружинника. Он быстро преодолел несколько туазов, отделявших его от здания, — вооруженные люди расступались перед ним, узнавая в нем принца королевского дома как по длинным волосам, так и по надменному виду. Только король и принцы династии Меровингов имели право носить волосы длиною до плеч, как отличительный знак. Некоторые воины по старинному обычаю выбривали головы, оставляя лишь одну прядь, спадавшую на лоб, но большинство — будь то франки, галлы или германцы — носили короткие волосы на римский манер. Хильперик избегал встречаться с ними взглядом, и они не приветствовали его. Некоторые даже повернулись к нему спиной.

Когда они оказались внутри, принц замедлил шаг и, ожидая, пока Берульф закроет за ними дверь, остановился и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Но вопреки всем усилиям кровь по-прежнему стучала у него в висках. Воины, оставшиеся снаружи, были хорошо вооружены — у каждого имелся боевой топор с двойным лезвием, скрамасакс и короткое копье. Всех защищали кольчуги на кожаной подкладке, спускавшиеся до бедер. У некоторых были обтянутые кожей и обшитые мехом щиты. Два-три человека даже носили шлемы — необычайно редкие в армии франков, по причине высокой цены остававшиеся привилегией военачальников и знатных воинов. Это были не придворные из свиты, а настоящие воины, которые без колебаний убьют кого угодно, если получат такой приказ. В тот момент, когда Берульф подошел к Хильдерику, открылась дверь в противоположном конце зала, и появился его брат, Зигебер.

Из троих сводных братьев Хильперика Зигебер был самым младшим и наиболее близким ему. Хотя у них были разные матери, оба выросли вместе и бок о бок учились читать, ездить верхом, метать копье и топор, обращаться с мечом и кинжалом. Они вместе побывали в своих первых сражениях и узнали своих первых женщин, и так часто дрались друг с другом, что у обоих осталось несколько памятных шрамов. В свои двадцать пять лет Зигебер был еще не женат, тогда как у Хильперика было уже трое сыновей. Это немного уравнивало его со старшим братом, который был к тому же выше ростом, сильнее, опытнее в боевом искусстве и красивее его.

Увидев, как Зигебер идет ему навстречу, приветственно раскинув руки, Хильперик вновь испытал полузабытое ощущение — смесь подчиненности и соперничества, которое всегда омрачало их встречи. Однако оба брата обнялись с искренней теплотой; Берульф немного отошел, глядя на этих принцев, столь разных.

Похожи у них были только длинные волосы одинакового темно-каштанового оттенка и темные глаза, взгляд которых, казалось, пронзал собеседника до глубины души. Хильперик не был низкорослым, но рядом с Зигебером казался приземистым — тот превосходил его на целую голову, из-за чего младший брат всегда вынужден был смотреть на более старшего снизу вверх. Лицо Зигебера было гладко выбритым, в отличие от младшего брата, чьи щеки и подбородок заросли короткой, не слишком ухоженной бородой. Но наиболее заметное различие было в одежде. Зигебер был одет в простую тунику из небеленой шерсти, с длинными рукавами, доходившую до колен, и грубые кожаные сапоги. Он не носил никаких украшений — ни браслетов, ни ожерелья, ни кинжала с искусно вырезанной рукоятью, лишь бронзовую фибулу, скреплявшую плащ на плече, которая вряд ли стоила больше нескольких денье. Он был похож скорее на священника, если бы не взгляд и исходившее от него ощущение силы. «Лев в песьей шкуре», — подумал Берульф, сам толком не зная, чего было больше в такой оценке — презрения или восхищения. Хильперик, напротив, одевался с нарочитой, бросающейся в глаза роскошью. На нем был темно-красный плащ, расшитый золотом и скрепленный на плече золотой фибулой изящной работы, инкрустированной гранатами и бирюзой. Его туника из плотной белой шерсти была украшена по низу и на рукавах широкими полосами красной ткани, расшитой золотом и серебром. На кожаном поясе тонкой выделки, отделанном тонкими стальными пластинами с серебряной насечкой, висел меч в ножнах из букового дерева, обтянутых вощеной белой тканью. На запястьях у него были широкие браслеты, тоже стальные с серебряной насечкой, на пальцах — драгоценные кольца. Этот наряд выглядел великолепно, даже несмотря на то что был забрызган грязью во время поездки верхом.

Когда братья слегка отстранились друг от друга, Зигебер бросил быстрый взгляд в сторону Берульфа, улыбнулся и оглядел брата с ног до головы. Казалось, вид Хильперика его позабавил.

— Пойдем, — предложил Зигебер. — Можешь оставить своего… телохранителя здесь. Тебе нечего бояться.

— Знаю. Как это произошло?

Улыбка сошла с лица Зигебера, он опустил голову.

— Я был с ним, — прошептал он. — Мы охотились в Куисском лесу… И вдруг ему стало плохо. На обратном пути у него началась лихорадка, и он впал в беспамятство. Потом ненадолго пришел в себя и попросил привезти его сюда. Вчера вечером мы отправили гонцов за вами. С тех пор его состояние ухудшилось…

— Я видел снаружи настоящие войска, — заметил Хильперик. — Полагаю, Гонтран и Карибер уже здесь.

Зигебер кивнул.

— Идем. Он тебя ждет.

С этими словами старший брат кивнул в направлении двери, откуда вышел совсем недавно сам. Не говоря ни слова, оба прошли по длинному полутемному коридору, в котором приятно пахло деревом, миновали прихожую, полную озабоченных слуг, и более просторную комнату, в которой, одной из немногих во дворце, были каменные стены и камин. Здесь около тридцати мужчин и женщин в богатых нарядах собрались вокруг стола, на котором стояли блюда с фруктами и кувшины с вином. Должно быть, благородные особы из живущих неподалеку… Хильперик никого не узнал, но приветствовал всех кивком, на что большинство ответили тем же. Зигебер не замедлил шаг и даже не взглянул на них. Оба брата вошли в следующую дверь, после чего им пришлось долго подниматься по спиральной лестнице, ведущей на самый верхний этаж центральной башни.

Наконец они достигли самой отдаленной комнаты, на сей раз заполненной вооруженными людьми, которые, все как один, вскочили при их появлении, хватаясь за рукоятки мечей.

— Оружие в ножны! — приказал человек лет пятидесяти, чьи волосы и борода казались пегими от седины.

Он был в кольчуге, на поясе у него висел меч, который он отстегнул, прежде чем выйти из-за стола, за которым сидел напротив монаха-бенедиктинца. Затем он приблизился к принцам и коротко кивнул обоим.

— Сеньор Зигебер, сеньор Хильперик…

— Приветствую, Тибер, — сказал последний, который узнал доместикуса[27] королевских дворцов в Суассоне.

— Я был бы рад увидеть вас при других обстоятельствах, мой принц…

— Я тоже, Тибер. Я тоже…

— Ваши братья сейчас возле короля.

Хильперик положил ему руку на плечо и затем присоединился к Зигеберу. На мгновение он замешкался перед дверью, такой низкой, что ему пришлось наклонить голову, чтобы войти. Это была самая последняя предосторожность старого короля, ненавидимого всеми и справедливо опасавшегося наемных убийц.

Войдя, оба брата не смогли удержаться от гримасы — настолько ужасный запах стоял в комнате. Хлотар испражнялся под себя, и все благовония, сжигаемые в жаровнях, казалось, лишь усиливали невыносимые миазмы. Единственное окно, узкое, как бойница, было закрыто кожаной занавесью, почти не пропускавшей ни свежего воздуха, ни света. Приток воздуха был бы настоящим благословением, но вскоре Хильперик возблагодарил небеса за царивший здесь полусумрак. При свете одного-единственного светильника король уже казался иссохшим трупом — с пожелтевшей пергаментной кожей, запавшими глазами и длинными седыми космами, напоминавшими старушечьи. И этот запах… Юный принц отвернулся, закрывая нос и рот полой плаща.