Добровольцы, шаг вперед! - Михаил Николаев

Экипаж сделал одну "коробочку" над посадочной площадкой, вторую...

- Знаешь что, Алеша, - предложил Кричевский. - Я сейчас сымитирую посадку. Перед самым приземлением дам газ и уйду на второй круг. А ты внимательно наблюдай за землей.

Самолет на малых оборотах мотора опустился до высоты выравнивания. И тут же на полном газу пошел вверх.

- Что там?

- На посадочной никого не видно, - ответил Томилов. - Подозрительно.

- Сделаем еще такой же заход?

- Поехали.

И при втором заходе на посадку аэродром не "раскрылся". Ну, хоть кто-нибудь бы выбежал да помахал рукой...

Зашли третий раз. У карателей нервы не выдержали. Они открыли огонь по нашему самолету.

- Вот и закрутилась сцена! - выдохнул Томилов. - Ныряй к лесу, а то зацепят!

Когда самолет вышел из зоны обстрела, Кричевский с облегчением вздохнул:

- Все ясно. Поворачиваем домой. Надо предупредить ребят, чтобы не попались в ловушку.

Самолет лег на обратный курс, давая красные ракеты через каждую минуту.

Летчики группы поняли: у партизан что-то неблагополучно. И, не сговариваясь, все повернули назад.

В другой раз пилоты-комсомольцы посадили самолеты в тылу противника без условных сигналов с земли.

Как всегда, над площадкой первым появился самолет Кричевского.

- Сигналов не вижу, - доложил штурман. - Не случилось ли чего?

- Смотри внимательнее, - посоветовал летчик.

- А ты растяни немного "коробочку".

Прошлись на высоте 200-300 метров над "пятачком" базы. На южной окраине лагеря увидели перехлестывающиеся трассы оружейного и пулеметного огня.

- Партизаны отбиваются, - заключил Кричевский.

- Надо бы помочь. Может, боеприпасов не хватает.

Кричевский смело повел самолет на посадку. Тем более что площадка ему была хорошо знакома

За ними приземлились Саша Анисимов и Алексей Федоров.

Федоров сразу же подошел к Кричевскому:

- Товарищ, старший лейтенант, надо бы помочь партизанам.

- Что ты предлагаешь?

- Разреши, мы с Угроватовым попугаем фрицев из пулемета, с воздуха.

- Дело говоришь, Алексей, - согласился Кричевский, но предупредил: Учтите, что рядом свои. Тут нужна ювелирная точность.

- Об этом не беспокойся.

Федоров с Угроватовым быстро разгрузили свой самолет и поднялись в воздух. С высоты 300-400 метров по пулеметным трассам и разрывам мин они ясно различали, где проходит линия боя.

- Алеша, чуть-чуть накрени самолет влево, - попросил Федорова Угроватов. Начинаю обстрел.

Получив двойную поддержку - боеприпасами и огнем с воздуха, партизаны нащупали слабые места в цепи карателей, пошли в наступление и смяли фашистов.

Случалось, комсомольские экипажи вынужденно, из-за сложных метеоусловий, довольно продолжительное время - двое-трое суток - оставались в тылу немцев. И тогда, чтобы не сидеть без дела, наши ребята отправлялись вместе с партизанами на диверсионные вылазки, а иногда и выполняли просьбы партизанского командования; выступали как представители Большой земли в роли агитаторов среди местного населения.

Дружный коллектив третьей эскадрильи совершил на базы партизан около двухсот боевых вылетов. За успешное выполнение заданий командования фронтом и штаба партизанского движения все экипажи третьей эскадрильи были награждены боевыми орденами и медалями "Партизану Отечественной войны" 1-й степени. А командир группы Давид Кричевский был удостоен еще и памятного оружия. Народные мстители вручили ему пистолет с дарственной надписью: "Летчику Кричевскому от партизан Белоруссии".

* * *

Приказом командующего 3-й воздушной армией наш полк с 15 апреля 1943 года был переведен в Резерв Главного командования, под Москву, в состав 312-й ночной легкобомбардировочной авиадивизии.

Подводя итоги боевой работы комсомольской части за период ее пребывания на Калининском фронте, командующий армией генерал-полковник М М. Громов высоко оценил вклад летчиков-комсомольцев в общее дело:

"Весь личный состав полка, - говорилось в приказе, - выполнял боевые задания с присущей комсомольцам нашей Родины мужеством и отвагой, не щадя сил и жизни. Коммунисты и комсомольцы научились работать в самых сложных условиях. Полк способен выполнять любые боевые задания". Всему личному составу части командующий объявил благодарность.

Боевое братство

В августе 1943 года наш Степной фронт, находившийся в начале битвы на Курской дуге в Резерве Главного командования, был введен в действие на своем направлении. Позднее это направление нам станет известно в подробностях: Харьков - Полтава - Кременчуг - Кировоград... А тогда нашей главной задачей было помочь пехотинцам, артиллеристам, танкистам овладеть ключом от всей Левобережной Украины - городом Харьковом.

Эти ночи мне особенно памятны. 19 августа состоялось мое "боевое крещение".

На первое боевое задание я полетел со штурманом звена Иваном Дубовиченко, ставшим уже лейтенантом. Задача - бомбить скопления живой силы и техники противника в Мерефе.

Взлет, набор высоты - все вроде в порядке.

- Нормально, - подтверждает и Дубовиченко в переговорное устройство.

Разворачиваю самолет, курс - на цель. Учел поправку на ветер, снос и даже девиацию компаса. Об этом подумал еще на земле.

- Нормально, - снова слышу голос Ивана.

Приближаемся к линии фронта. Впервые наблюдаю ее с высоты птичьего полета. Пожары. Горят прифронтовые деревни и села... Светящиеся трассы пулеметных очередей прорезают воздушное пространство ниже нас. То тут, то там вспыхивают осветительные ракеты... Вспоминаю: белые ракеты в сторону противника - "Мы свои войска". Ожидал, что по нашему самолету на передовой немцы откроют сильный огонь, но заметил лишь редкие желтые строчки, проходившие далеко в стороне. Стреляли, но не по нас. Скорее всего на земле шел жаркий бой, и в его грохоте не было слышно тарахтенья нашего "кукурузника".

Прямо по курсу показался темный массив, в котором то и дело прорезывались вспышки света. Стал заглядывать за борта - влево, вправо. Дубовиченко понял, наверное, что я волнуюсь, - конечно же, волнуюсь! - и спокойно сообщил:

- Подлетаем к Мерефе

В стороне, чуть слева, прочертили чернильную темноту ночного неба пять желтых пунктиров. За ними еще такая же строчка. Это била немецкая автоматическая зенитная пушка "эрликон". Хотя огненные трассы прошли метрах в пятидесяти, я чуть было не рванул рули вправо. Инстинкт самосохранения: показалось, что снаряды вот-вот заденут консоль крыла.

- Это далеко, - как-то по-домашнему сказал мне Иван и добавил: - За "молоком"...

Вдруг справа вспыхнул луч зенитного прожектора. Пошарив по темному небу, он скользнул по правому крылу самолета. Я успел нырнуть влево-вниз, как учили. Когда выровнял машину, сказал штурману: