Психология любви - Евгений Ильин

3. Фрейд утверждал, что если либидо направлено на других людей, то это «любовь», а если на своего носителя, то это «любовь к себе». Следовательно, «любовь» и «любовь к себе» взаимоисключающие явления: чем больше первая, тем меньше вторая. Отсюда считается, что любовь к себе — синоним эгоизма и что любить других людей добродетельно, а любить себя — грешно. Этот взгляд давно существовал в западной философии. Например, Кальвин говорил о любви к себе как о «чуме».

Известный отечественный педагог В. А. Сухомлинский писал, что смысл счастливой любви состоит в том, чтобы отдавать. Влюбленный в себя отдавать ничего не может, он только берет и тем неизбежно отравляет все лучшее в любви.

Э. Фромм видит наличие логической ошибки в определении, что любовь к другим и любовь к себе исключают друг друга. Если добродетельно любить своего ближнего как человеческое существо, то должно быть добродетелью, а не пороком, любить и себя, так как Я тоже человеческое существо. Нет такого понятия человека, в которое не был бы включен и Я сам. Доктрина, которая провозглашает такое исключение, доказывает, что она сама внутренне противоречива. Идея, выраженная в библейском «возлюби ближнего, как самого себя», подразумевает, что уважение к собственной целостности и уникальности, любовь к самому себе и понимание себя не могут быть отделены от уважения, понимания и любви к другому индивиду. Любовь к своему собственному Я нераздельно связана с любовью ко всем другим существам, считает Э. Фромм.

Любовь к людям, продолжает Э. Фромм, выступает не следствием, как часто полагают, а предпосылкой любви к какому-то определенному человеку. Из этого следует, что мое собственное Я должно быть таким же объектом моей любви, как и другой человек. Если индивид в состоянии любить созидательно, он любит также и себя; если он любит только других, он вообще не может любить. Поэтому, пишет Э. Фромм, любовь к другим и любовь к себе не составляют альтернативы. Напротив, установка на любовь к себе будет обнаружена у всех, кто способен любить других.

В этих рассуждениях Э. Фромма видится скорее стремление принять желаемое за действительное. Если вникнуть в суть выражения «возлюби ближнего, как самого себя», то это ведь только призыв Иисуса Христа любить и других, а не только самого себя. Почему же он призывал к этому? Очевидно, из опасения, что люди склонны больше любить себя, чем других, что они останутся эгоистами. Но дело не в том, конечно, что любить себя низко. В этом греха нет. Грех — за счет кого-то любить себя. И понимать или не понимать любовь к себе как эгоизм, по сути, зависит от взгляда на человескую природу — отрицательного или положительного.

В настоящее время среди психотерапевтов и психоаналитиков восторжествовал христианский взгляд на любовь к себе, проповедуемый гуманистами-философами и психологами. Так, психолог М. Литвак считает, что базовая любовь — это любовь к себе. И это не столько чувства, сколько действия. Если я занимаюсь физкультурой, я себя развиваю. Значит, я в этот момент себя люблю. Если я хожу на учебу, в этот момент я тоже себя люблю. А если я водку пью, в этот момент я себя не люблю. Потому что водка разрушает мое здоровье. Для того чтобы развить любовь к себе, надо стать профессионалом экстра-класса, и ты сам сможешь себя любить. Это довольно распространенный взгляд на любовь к себе, подкрепляемый определением любви, данным Фроммом: любовь — это активная заинтересованность в жизни и развитии объекта любви. Но любить кого-то (действовать, проявляя заботу, внимание) и испытывать чувство любви — не одно и то же. Можно заботиться о себе, холить и лелеять себя, расти профессионально, но разве все это является безусловными доказательствами наличия чувства любви? Тогда и нянечка, заботящаяся о больном, и учитель, обучающий и воспитывающий детей, должны считаться любящими их (не отсюда ли пресловутое «учитель должен любить своих учеников»?). При таком понимании любви можно вообще потерять ее сущность.

Другую позицию занимает психотерапевт Ю. Б. Орлов. «Любовь, — пишет он, — это особое самоотношение, это рискованное путешествие одиночки, в котором априорно нет другого. И чем сильнее опредмечивание любви в таком другом, чем сильнее сфокусированность “луча” любви, тем сильнее степень самоутраты и мистифицированности любви, тем тяжелее их психические последствия».

Именно поэтому, считает автор, «очень важно присваивать это состояние, не проецируя его на другого и/или другое. Ведь только в этом случае можно удерживать и длить любовь. И напротив, всякий раз, когда происходит “опредмечивание” любви, ее исходный(ая) обладатель(ница) неизбежно терпит утрату и оказывается в шлейфе любви, становится уже не любящим(ей), а полюбившим(ей). Однако если понимать любовь как собственную сущность, как контакт с ней, как ее голос и неискаженное проявление в жизни, то практика такой любви требует от человека совсем иного. На этом <…> пути человеку прежде всего важно (по)чувствовать и (по)любить самого себя. Любить означает здесь предельно полно соответствовать собственной сокровенной сердцевине. Любить означает здесь давать любовь. Такая любовь возможна только тогда, когда сам человек становится любовью. Человек как таковой может любить и не любить, но когда он вступает в контакт с собственной сущностью, то он утрачивает эту произвольную способность, поскольку любовь не может не любить, она просто есть».

Позиция довольно странная. Автор скорее мистифицирует любовь, чем демистифицирует. Чего только стоит фраза «сам человек становится любовью». И как «давать любовь», если автор против «опредмечивания» любви в другом объекте и вообще против понимания психологами эротической любви, которую он считает продажной?

Основной мотив [практики, строящейся на основе психологических представлений о любви. — Е. И.] — самовозвеличивание. Ее основная логика — логика приобретения: если любовь есть нечто мое, то, следовательно, ее должно быть больше. Согласно данной логике, поиск, нахождение, усиление любви (как бесспорной позитивной ценности) — это поиск, нахождение и усиление в себе (или в другом, в «предмете» любви) тех или иных ценных свойств. Иначе «что» и главное «за что» любить? <…> Чем выше рост, статус и IQ, чем длиннее ноги, ресницы и волосы, чем толще кошелек, губы и золотые цепи, чем больше машина, бицепсы и груди, чем дороже часы, украшения и меха, чем сильнее влияние, связи и личность, тем больше шансов стать любимым(ой), заполучить любовь. Возможно, сам этот неистребимый в людях культ стяжательства и приобретения — всего лишь искаженная форма неудовлетворенной потребности в любви <…>

Любовь — очень удачная и выгодная сделка. Такое «самосовершенствование», такой «личностный рост» в своей основе строится на использовании внешних средств и ресурсов. Совсем не важно, что именно они из себя представляют. Эти средства могут быть искусственным силиконом, закачивание которого под кожу увеличивает груди и губы. Этими средствами могут быть и фитнес, накачивание брюшного пресса, бицепсов и ягодиц, и косметический центр, где выкачивают подкожный жир и целлюлит, и психологический центр с персонализирующим имиджем и катектирующим либидо. Совершенство оказывается в этой гонке очень желанным, но недостижимым пределом: 90×60×90, «Мадонна — Шварценеггер», «Дядюшка из Чикаго». Общая устремленность к этим кумирам, никогда не находящая своего удовлетворения, постоянно держит под угрожающим напряжением рутину жизни, исподволь сдвигая ее в области, более точно означаемые такими словами, как «экстаз», «экстрим», «экстази».

Практика так понимаемой любви делает акцент на том, чтобы, став привлекательным(ой), привлечь и понравиться другой(ому), ввести ее(его) в состояние устремленности ко мне, сделать себя объектом любви. Практикуя такую любовь, человек все более уподобляется объекту, вещи. В то же самое время любая вещь, как известно, не может ни любить, ни быть любимой (лишь фигурально!). Она может лишь нравиться и доставлять удовольствие(я). Самовозвеличивание человека оборачивается его самоумалением, рост — деградацией. Любовь оборачивается сексом, властью, насилием, ненавистью.

В эротической любви любовь к себе тоже является основной, считает М. Литвак. Вначале нужно себя полюбить, а потом ты сможешь полюбить другого. Кто себя не любит, тот и других не любит. Какие-то отношения с людьми у него могут сложиться, но не любовные[9]. Ему вторит и В. Леви: причина несчастной любви к другому — несчастная любовь к себе. А еще один психотерапевт призывает устраивать дни любви к себе: «Надеваете все самое любимое, идите в любимый парк, ресторан, заказывайте любимые блюда. В общем, всячески балуйте себя».