Женское оружие - Евгений Красницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Второй… а вот этот страшен! И тоже не пугает, но… Не бывала Арина на языческих капищах, не видала идолов, а сейчас поняла: вот такие они, идолы, и есть. Каменное спокойствие и полное равнодушие – решит, по каким-то своим, совершенно непостижимым причинам, что должна ты умереть, и умрешь, а он и не вспомнит о тебе через миг; решит оставить жить – просто оборотится к чему-то другому, будто и нет тебя вовсе!
Но собой тоже хорош, хоть и не так, как Корней. Еще и сейчас видна в нем суровая красота, какой и года не помеха. Тоже обилен сединой, тоже могуч, но в кости широк, хотя и не кряжист. И есть в нем что-то такое… Непонятно как, непонятно чем, но дополняют они друг друга: чего недостает у одного, того в избытке у другого. Счастлив Корней, щедро его одарила судьба: этот-то грозный муж не просто друг и соратник, а вторая половина его сущности! Наверняка с детства соперничали, ссорились, дрались, но друг без друга не могли. И сейчас ей перед обоими, а не перед одним только сотником стоять придется!
Все это Арина охватила единым взглядом, едва войдя в горницу (спасибо бабкиной науке), глаза же на мужей поднять поостереглась: невместно, грубость – перед старшими в землю смотреть надлежит, пока не спросят о чем-либо, а уж тогда, отвечая, открыто глядеть. Неизвестно, как у них тут заведено, но старый обычай не подведет, он повсюду в силе, да и новый ритуал ему не прекословит.
Аринка перекрестилась на красный угол и склонилась в поясном поклоне, коснувшись пальцами правой руки пола.
– Здравы будьте, честные мужи!
– Кхе! Крестится, а на одеже знак Лады… И у Андрюхи глаза… не то шалые, не то пьяные. Приворожила, что ли? А? Аристаша, что скажешь?
– Не шалый он – томный.
– Томный, едрена-матрена… А не один хрен? Уехал Андрюха обычный, а вернулся… Ты его таким видал хоть раз?
В горнице повисла тишина, только время от времени раздавался какой-то непонятный звук, словно скребли деревом по дереву. Аринка слегка подняла глаза и увидела, что это Корней елозит по полу деревяшкой, заменяющей ему правую ногу.
«Нога у него болит. Так бывает – руки или ноги нет, а болит или чешется. Говорят, сущее мучение. И не лечится это…»
То, что мужи не ответили на ее приветствие, Арину не обидело и не напугало – старшие в своем праве. То, что разговор начался с обвинения в ворожбе, тоже не удивило. Принять в общину чужого человека – дело непростое. Сначала смотрят не на то, чем он может быть полезен, – это выяснится потом, а на то, не несет ли он какого-то вреда или опасности. Это все Арина понимала и была готова, но вот то, в чем именно ее заподозрили…
«Господи, да с чего они решили, что я Андрея приворожила? Да и кто еще кого приворожил… Или из-за опекунства это все? Хозяин, видно, недоволен, что Андрей, его не спросясь, чужих почитай что в род ввел. Тут он в своем праве…
А может, наговорил кто? Только ведь не ко мне он в обоз приезжал, к девчонкам, я-то и мига с ним наедине не оставалась. Когда ворожить-то было? И как тут оправдаться? Как объяснить им, что не умею я этого, а и умела – не стала бы. Счастье навороженным не бывает… Слова бесполезны, словами этих двоих не проймешь. Пожелают ли разобраться и понять или сразу отрубят?»
И не за себя даже испугалась – за него…
«А Андрей? С ним-то что будет? Ведь он от нас не отступится…»
Деревяшка снова поскребла по полу, а с той стороны, где сидел второй, названный Корнеем Аристашей, распространялось…
Учила бабка Аринку чувствовать окружающие предметы, не прикасаясь к ним и не глядя на них. Учила долго и говорила, что умение это важно. И вот сейчас исходило от Аристарха ощущение не как от живого существа, а как от остывшей печи – холодной, пустой, очищенной от золы, с выветрившимся запахом когда-то готовившейся в ней пищи. Неколебимое спокойствие, холод и пустота. Даже не просто пустота, а темная глубина ловчей ямы: сама не набросится, но терпеливо ждет, когда в нее свалится неосторожная добыча.
– Ну чего молчишь-то, Аристаш?
– Смотрю…
– Кхе! И чего видишь?
– Ничего… пока. А ты чего узнать хочешь-то?
– Я хочу знать: хозяин ли себе Андрюха или эта его уже…
– Вот и звал бы Андрюху…
– Репейка!!! А ну кончай выдрючиваться! Я вас всех сейчас…
– Угомонись. Я же тебя не учу, как сотню водить, вот и ты меня…
– Учишь!
– Ага. А ты меня так всегда и слушаешься.
– Бывает, что и слушаюсь…
«Игра! Старая, много раз испробованная… как ловушка с приманкой. Разговор как будто пустопорожний – вроде бы промеж себя препираются, но оба настороже. Фома тоже так умел, хоть и по-другому – улыбался, винца подливал собеседнику, забавные случаи вспоминал, а сам как натянутая тетива был… Эти не натянуты, но похоже очень…»
– Вот и сейчас послушайся, Кирюш… Погляди-ка на нее сам… внима-ательно так погляди, умеешь же.
– Кхе! Ну… гляжу.
– И чего видишь?
– Баба, вдова… молодая, пригожая, ликом приятственна… Кхе! Даже очень приятственна! Шея, гляди-ка, без морщин, свеженькая еще… грудь высокая, налитая… упругая вроде бы… Кхе!
«Нарочно злит… Нет, не поддамся, не на ту напал!»
– Стан тонок, гибок… – продолжал Корней таким голосом, что казалось, вот-вот причмокнет губами от удовольствия. – Бедра широки, ноги длинные… э-хе-хе…
Корней по-стариковски закряхтел, и Арина догадалась, что он склонился на сторону, пытаясь разглядеть ее сбоку. Не удержалась и стрельнула глазами на сотника. Лучше б не смотрела, аж передернуло от отвращения! Знала она такие мужские взгляды – словно раздевают грязными липкими руками. Так и хочется после этого чистой водой омыться. Но Корней-то на первый взгляд вроде бы не из таких…
– Кхе! Не рожала еще… но сласть плотскую познала… позна-а-ла! – Корней заметил, что Арина подглядывает, и его взгляд мгновенно переменился – так смотрят, когда выбирают место для удара. Видят все сразу: на какую ногу тяжесть приходится, куда взгляд направлен, какая часть тела напряглась, обозначая начало движения… На врага так смотрят! Тело сработало само (опять наука пригодилась) – приготовилось уйти от удара, как только станет заметно его начало.
– Но с норовом бабенка… с норовом и… Андрюха, не суйся! Пшел вон, я сказал! – Позади Арины стукнула закрывшаяся дверь. – И под дверью не топчись, на двор ступай! Не, ты видал, Аристаша? Ты вообще себе представить мог, чтобы Андрюха когда-нибудь под дверью подслушивал? Едрена-матрена, да что ж это делается?
От одной мысли, что Андрей слышит все это, у Аринки сердце зашлось.
«Ну ладно, я им никто – чужая, а он-то… Илья говорил – вернее его нет никого у сотника, а он его так… За что? Ведь он же к нам только потому потянулся, что у него семьи нет и не было никогда толком. Корней же его как холопа гоняет. Привык, что Андрей ему как пес предан, вот и относится, как к псу, словно он и не человек вовсе и все человеческое ему заказано!»
– Что делается, то и делается, Кирюш… Ну? Нагляделся или до дыр просматривать будешь?
– А вот и не нагляделся! Приятно больно. Когда еще доведется… Кхе!
– Ну гляди дальше, нам ведь не к спеху?
Арине показалось, что в спокойном почти до безжизненности голосе Аристарха послышалась насмешка.
«Ну почему они не понимают-то? Оттого Андрей так переменился, что мы у него теперь есть. Именно мы, а не я… Хотя я-то все бы отдала, кабы это из-за меня… Приворожила… Чего тут ворожить-то? Сам-то как на свою внучку намедни глядел? Видно же – веревки она из него вьет, а Андрей ему, что – чурбан бесчувственный?! Да и не ворожить надо Андрея – развораживать… Есть вроде бы что-то такое…»
– Дальше, дальше… едрена-матрена. Тоже мне, таинства великие! Горда, но не заносчива – себя понимает. Не ломали ее… или не смогли. Страха умеет не показывать – телу воли не дает, держит в узде. Учили, видать, хорошо, да и наставник хорош был… очень хорош, едрена-матрена. Да, так вот… Руки… руками не суетится, голова, шея… Кхе! Ну прям, царица – умеет держать. Стоит… едре… Аристарх, да она же не стоит – струится, как воин! Вроде и неподвижна, а постоянно перетекает!
– Вот-вот… А ты: «грудь налитая»… Ты бы еще про лоно мне рассказал, вот бы я заслушался!
Теперь насмешка в голосе Аристарха была уже совершенно явственной.
«О чем это они? Ну да, бабка учила стоять и дышать правильно, да и батюшка с дядькой Путятой, когда науке охотничьей обучали… а перетекает-то что? И при чем здесь воины?»
– Ну и язва ты, Аристаша… А ну-ка, девка… Тьфу, баба… как тебя… Арина, ну-ка, глянь-ка на меня.
И не надо бы, но Аринка не удержалась и, глянув Корнею в глаза, попыталась «прочитать» его, как обычно делала это с незнакомыми. И… если и «перетекало» что-то в ней, как сказал сотник, то мгновенно заледенело: смерть в тех глазах была! Ужас и тоска умирающего… нет, умирающих – десятков поверженных воинов!
– Кхе! Ишь разбежалась курочка… Не ждала такого? Познать она меня собралась, едрена-матрена… – Корней неожиданно перешел на крик: – Дура!!! Девчонка безмозглая!!! Меня еще сопляком в глаза умирающим глядеть заставляли!!! Ну? Понравилось?!!
