Гаури - Мулк Ананд

— Что такое? — лалла Бирбал резко повернулся к Балдео.

— Он врет, господин! — завопил Балдео. — Я брал лишь те плоды, которые сбил ветер.

— Если это правда, то я разделаюсь с Балдео, господин! — поспешил перестраховаться садовник.

— Ни один вор добровольно не признается в воровстве! — сказал Панчи. — А они самые подлые воры, они не сознаются, что крадут плоды манго, которые принадлежат им так же, как и вам, потому, что они работают в вашем саду. Жалкие трусы! Я хотел достать несколько манговых плодов для жены — и я пошел и сорвал их… В конце концов, много ли мы, крестьяне, едим во время засухи!..

— Смотри, эти разговоры доведут тебя до беды! — сказал садовник.

— Ну, не о чем тут говорить! — сказал лалла Бирбал, пораженный тем, как смело защищает себя Панчи, и боясь, как бы он не разошелся и не наговорил лишнего.

— Нет, тут есть о чем говорить! — ответил Панчи, переходя в наступление. — Давно пора выяснить, кто вор и грабитель, а кто безответный труженик, работающий в поте лица…

— Да ты уж не коммунистом ли стал? По твоим речам похоже! — лалла Бирбал даже приподнялся со стула, словно хотел помешать юноше высказать свои бунтарские мысли в присутствии подобострастных слуг и заразить их своими идеями. — Ты испорченный юноша, и ты испортил моего сына. Он ведет такие же разговоры, как и ты… Если уж тебе так нужны были эти манго, почему ты не обратился к Дамодару? Он бы сказал садовнику, и тот дал бы их тебе, дурачок!

— Что здесь происходит? — спросил одетый в нарядную белую тунику чаудхри Ачру Рам, величественно и спокойно поднимаясь на террасу.

— Паршивый мальчишка! Сущая напасть для всей деревни! — злобно процедил сквозь зубы хавалдар Мола Рам, как тень следовавший за чаудхри Ачру Рамом.

— Идите занимайтесь своим делом! — приказал садовникам Бирбал, опасаясь, что Мола Рам узнает от них о происшествии с Панчи и закатит племяннику новую сцену.

Садовник и его помощник, низко кланяясь, ушли.

— Здравствуй, субедар-джи, здравствуй, хавалдар Мола Рам! — приветствовал гостей Бирбал и, обратившись к слуге, который все еще растирал ему ноги, сказал: — Принеси нам свежего чаю и попроси приготовить шербет… Присаживайтесь, субедар-сахиб, хавалдар-сахиб!..

— Панчи, сын, ты что-то неважно выглядишь, — сказал Ачру Рам. — Как поживаешь? Что поделываешь?

— Откалывает свои обычные штучки, — двусмысленно заметил Бирбал.

Панчи, отвернув от них лицо, смотрел в направлении деревни. Ему очень хотелось уйти. Собравшись с духом, он повернулся к Бирбалу и, сложив ладони, склонился в прощальном поклоне.

— Постой, постой, сынок, у меня есть небольшое дело, которое я хотел бы уладить с тобой и твоим уважаемым дядей, — остановил его ростовщик.

Панчи с опасением подумал о том, что может произойти, если его разозлят, в глубине души восхищаясь неожиданным великодушием лаллы Бирбала, который словом не обмолвился о воровстве.

— Как нашкодивший пес, он хочет улизнуть, спрятав хвост промеж задних лап, — охарактеризовал ситуацию Мола Рам. — Вор! Он опозорил всю нашу семью!

— Мальчик, что я слышу?.. Это правда?.. — мягко и снисходительно спросил субедар Ачру Рам, садясь на плетеный стул и указывая на другой Моле Раму, который не замедлил воспользоваться приглашением.

— Кто живет в арендованной лачуге и еле дотягивает до следующего урожая, всегда окажется виновным, — сказал Панчи, когда они расселись по местам.

— Можешь сколько угодно распрямлять собачий хвост — он все равно завьется кольцом! — вскочил с места Мола Рам. — Ты как был, так и остался наглецом и негодяем. Как ты смеешь так разговаривать со старшими, ты — транжир, пьяница, а теперь еще и вор!..

Как видно, весть о его налете на манговый сад уже разнеслась по деревне. Более того, именно это было причиной, почему два почтенных старейшины явились к Бирбалу раньше обычного. Постепенно к дому подходили другие жители деревни и группами располагались неподалеку от террасы.

— Сказать по правде, — обратился к присутствующим лалла Бирбал, сделав широкий жест рукой, — я, в сущности, ничего не имею против, что кто-то украл несколько манговых плодов из моего сада, хотя я собственной кровью взрастил эти деревья… Но я хочу получить деньги, хотя бы проценты с одолженной суммы, если не всю сумму. Поэтому я пользуюсь случаем, когда вы оба находитесь здесь, и намерен выяснить, кто из вас будет мне платить. Документ составлен на вас обоих, поскольку речь идет об общей вашей собственности…

— Я не имею ничего общего с этим вором! — живо возразил Мола Рам. — Кроме того, вам известно, что он отделился от меня.

— Оставь мальчика в покое и не обзывай его скверными словами! — громко сказал дядюшка Рафик, выступая вперед из толпы мужчин.

— А ты кто такой — лезешь не в свое дело? — закричал Мола Рам.

— Тише, тише, не надо горячиться в такую жару, — сказал чаудхри Ачру Рам.

— Выпейте шербет, господа, и остыньте! — в тон ему проговорил гончар, увидев, что слуга Бирбала принес три полных бокала прохладительного напитка.

Дядюшка Рафик славился своим юмором, так что к теперь все улыбнулись его замечанию. Один только Мола Рам, недовольный тем, что его впутали в это дело с закладной, отставил бокал с шербетом и злобно бросил племяннику:

— Я отправлю тебя в тюрьму, мерзавец, если ты не уплатишь проценты немедленно. Ведь ты же заложил серьги, которые дала тебе мать и которые ты подарил жене!

— Я истратил эти деньги на покупку семенного зерна, — соврал Панчи, ибо часть денег еще лежала у него в кармане.

— Вернее сказать, пропил их вместе со своим другом мусульманином, — с презрением сказал Мола Рам.

— Сын, я уверен, что ты истратил не все деньги, — сказал лалла Бирбал. — А если это так, боюсь, тебе никогда не стать богатым… Позволь мне немного просветить тебя. В нашей стране полно чиновников, которые так и норовят сорвать с кого-нибудь куш. Полиция продажна. Законники тоже обирают клиентов. Поэтому ты должен беречь свои деньги, если хочешь выжить…

— Береги каждую пайсу[21]… — издевательски провозгласил дядюшка Рафик, нацелившись в Панчи пальцем.

Субедар Ачру Рам громко засмеялся, отдавая должное шутке гончара. А тот, придав своему лицу серьезное выражение, продолжал:

— Чаудхри-сахиб! Вы — помещик, который даже в голодное время кормит работников со своей кухни, и вы слишком возвышенны, чтобы понять характер лаллы Бирбала, торговца, ростовщика и подрядчика одновременно. Копить деньги и беречь каждую пайсу — его религия! Посмотрите на этот дом, на его лавки и фабрики! Все это выстроено на те пайсы, которые он сберегал в то время, как вы зарабатывали в армии лишь медали, а мы сидели без работы. И подумать только, что и он был когда-то сиротой и за душой у него была только хлебная лавка в деревне…

— Чего ты суешься к нам со своими разговорами? — оборвал его Мола Рам. — Уходи прочь и дай нам поговорить между собой. Нас нисколько не смешат твои дурацкие шутки. Гончар без роду-племени, вот ты кто есть!

— Я не дурачусь, а веду разговор начистоту. И я не гончар без роду-племени, я гончар из Малого Пиплана и горжусь своим наследственным ремеслом. Я не стал служить наемным солдатом у англичан, как ты, а занимался своим делом…

— Ну довольно! Если говорить начистоту, я хочу получить все деньги, которые завернуты у Панчи в носовом платке, — сказал Бирбал. — Он обещал зайти ко мне и уплатить проценты, но так и не пришел. Теперь его привели силой. Я прощаю ему вторжение в мой сад, но прощать долг не собираюсь.

Панчи был приперт к стене. Он стоял, понурив голову, и молчал. От волнения и жары кровь гулко стучала у него в висках…

— Ничего не поделаешь, брат, — с горечью в голосе сказал дядюшка Рафик, повернувшись к нему. — Ничего не поделаешь — во всяком случае, с лаллой Бирбалом. Он всю жизнь живет несправедливостью…

— Если я даю взаймы, я вправе требовать то, что мне причитается! — громовым голосом закричал Бирбал. — Убирайся с моих глаз, дерзкий глупец! Мусульманское отродье! Он еще смеет говорить о справедливости!

— Во всяком случае, получение процентов запрещено моей религией — исламом, уважаемый сетх.

— Только не приплетай сюда религию!.. — строго сказал чаудхри Ачру Рам.

— Не то мы поступим с тобой так, как уже давно должны были поступить, — добавил Мола Рам.

— Забудь о религии, — заволновался Бирбал, боясь, как бы разговор о процентах не перешел в бесполезный спор, — и лучше попроси своего друга рассчитаться со мной.

— Ничего не поделаешь, брат, — сказал дядюшка Рафик, обращаясь к Панчи. — Плати!

У Панчи уже не было сил сопротивляться. Он вынул из кармана узелок с деньгами и бросил его под ноги Бирбалу. Когда его подхватили под руки и повели, он начал громко и судорожно всхлипывать.