Соблазненная горцем - Пола Куин

Слова Тристана очаровывали, как и трогательная уязвимость, таившаяся в его небрежной улыбке истинного распутника. Не будь он Макгрегором, Изобел, возможно, не смогла бы противиться действию его чар. О, этот горец был умелым соблазнителем. Но он принадлежал к клану Макгрегоров, а Изобел еще не потеряла голову от любви, поэтому она лишь подбоченилась и смерила Тристана колючим взглядом.

— Кажется, вы неплохо поднаторели в искусстве обольщения.

Улыбка Макгрегора стала еще шире, в глазах его мелькнуло изумление. «Должно быть, оттого что я не упала к его ногам», — решила Изобел, повернувшись, чтобы уйти.

— Честно говоря, да, — признался Тристан и протянул руку, желая удержать девушку. — Но обычно меня не заботит, верят ли другие тому, что я говорю.

Тогда почему его беспокоит, верит ли она ему? И почему его близость кажется такой волнующей… и чертовски приятной? Боже праведный, с этим нужно покончить! Скорее бы вернуться к себе в спальню, скрыться подальше от этого дьявола.

— Так как насчет моих братьев? Вы просили меня прийти ради них.

— Даю вам слово, я не обманул ваше доверие: то, что вы рассказали мне об Алексе, осталось между нами. Я объяснил отцу, что ваш брат немного повредился рассудком после падения с лошади несколько лет назад, и отец согласился не принимать всерьез самые опрометчивые слова Алекса, пока мы здесь. Так что, если ваш брат останется в Лондоне, вы можете за него не бояться.

Изобел едва сдержала улыбку. Конечно, назвать Алекса слабоумным было довольно грубо, но если это поможет сохранить жизнь ее брату, пусть Макгрегоры думают все, что им заблагорассудится.

— Примите мою благодарность.

Тристан нежно улыбнулся в ответ:

— Всегда рад служить вам.

Выровняв наконец дыхание, Изобел высвободила ладонь из руки Макгрегора. Что в нем опаснее всего? Дьявольское обаяние? Искренность, кажущаяся подлинной? Или ветреность, неспособность хоть что-то принимать всерьез? Изобел вовсе не хотелось этого знать.

— Что ж. — Она продолжила путь. — Вы просили меня прогуляться с вами. Будем считать, что прогулка окончена.

— Если уж вы об этом заговорили, — без тени смущения возразил Тристан, — я просил вас и об улыбке.

Изобел рассмеялась бы в лицо Тристану, если бы осмелилась посмотреть ему в глаза и не поддаться чарам.

— А на это даже не надейтесь.

Макгрегор беззаботно пожал плечами:

— Кто знает… Сад такой большой, нам еще долго идти вместе.

Изобел почувствовала, что нужно спасаться бегством, ведь уголки ее губ уже дрожали от смеха. Ей следовало вернуться к братьям, но ноги не слушались. Какая-то безрассудная часть ее существа вовсе не желала возвращаться.

— Вот теперь и вы заслужили мою признательность, — весело проговорил Тристан.

— За что? — Изобел покосилась на горца, делая вид, что разглядывает фонари, освещавшие дорожку. — Вы заметили на моем лице следы досады. Недовольную гримасу, когда я мысленно просила Господа даровать мне терпение. Боюсь, это выражение вы приняли за что-то другое.

Она чувствовала на себе властный настойчивый взгляд Тристана. Он словно приказывал ей поднять глаза.

— Вы не перестаете меня изумлять, Изобел. Я никогда прежде не встречал такой, как вы…

Слева послышались чьи-то шаги, но Изобел не успела заметить, что в саду есть кто-то еще. Ах, почему она не убежала раньше? Только что Тристан говорил с ней вкрадчивым голосом, точно змей, соблазняющий Еву, а в следующее мгновение уже сжимал в объятиях, приблизив лицо к ее лицу. Изобел попыталась вырваться и открыла рот, чтобы издать возмущенный вопль, но губы Тристана прижались к ее губам, заставив ее умолкнуть. Вне себя от ужаса, Изобел заколотила кулаками по его груди, но все ее попытки вырваться лишь распаляли его страсть. Еще крепче прижав к себе Изобел, Тристан впился в губы поцелуем, от которого у нее перехватило дыхание.

Этот поцелуй, жадный, ненасытный, пьянящий, парализовал волю Изобел, лишив способности сопротивляться. Когда горец оторвался наконец от ее губ, она едва дышала.

Тристан улыбнулся, довольный собой. Его затуманенные желанием глаза казались черными.

— Это было по…

Конец фразы оборвала звонкая пощечина. Но этого Изобел показалось мало — она немедленно ударила наглеца по другой щеке.

Тристан поднес руку к лицу. Изобел молча сверлила его яростным взглядом, не отваживаясь заговорить. Она не была уверена, что пылающие губы смогут произнести проклятия, которые заслужил этот негодяй.

Потом она бросилась бежать, и бежала не останавливаясь до самой спальни. Ворвавшись в комнату, она заперла дверь на засов.

О Боже, он поцеловал ее! Тристан Макгрегор поцеловал ее, и это было восхитительно.

Глава 6

Тристан, бормоча проклятия, покинул леди Элизабет Сатерленд и направился через внутренний двор к парку. Он злился на себя, но, говоря откровенно, в его внезапном и немного пугающем равнодушии к прекрасному полу следовало винить Изобел Фергюссон. После поцелуя в саду она бежала от Тристана как от чумы, а минувшим днем, на коронации, делала вид, что не замечает его.

Эта девушка занимала все его мысли. Он грезил о ней во сне и наяву. Почему? Возможно, его интерес подогрело неожиданное сопротивление мисс Фергюссон, оказанное ему, опытному покорителю женских сердец? Или ее острый язычок? Или восхитительные губы?

Услышав той ночью шаги в саду и увидев, кто идет по аллее, Тристан притянул Изобел к себе и поцеловал, чтобы загородить ее от брата. Он сказал бы ей об этом, если мисс Фергюссон не оглушила его парой оплеух. У Тристана два дня после этого болело лицо, однако поцелуй того стоил.

Быть может, в ее глазах он увидел свое давно забытое прошлое? Ту несбывшуюся судьбу, которая все еще манила его? Эта девушка угадала в нем достоинства, которых прежде он даже не подозревал в себе. Благородный путь рыцарства, избранный им когда-то, навсегда изменил его жизнь, и даже сейчас, познав горе и отчаяние, он остался верен ему. Вот почему Тристан никогда не обнажал меч, если его не вынуждали к этому силой, и всегда говорил правду, отступая от этого правила лишь в тех случаях, когда истина оказывалась слишком жестока. Вот почему он неизменно спешил прийти на помощь даме, о чем бы она ни попросила.

Прекрасная Изольда показала ему путь чести. Но хотел ли он по-прежнему следовать этим путем? Способен ли ветреник и повеса сохранить верность былым идеалам?

Тристан гнал от себя эти мысли.

Днем он не раз ловил себя на том, что улыбается, вспоминая, как Изобел допытывалась, почему из всех девушек в замке он выбрал именно ее, чтобы пригласить на прогулку по саду. Черт возьми, она обвинила его во всех смертных грехах, перебрав множество причин, кроме единственной верной. Казалось, она не догадывается о своей восхитительной красоте и прелести. Эта мысль не давала Тристану покоя, ему хотелось рассказать Изобел, как она хороша.