Эадор. Кровь Властелина - Кирилл Пестряков

На миг все: и молодые воины, и старые ветераны, и светлые братья, коим сейчас больше следовало читать молитву об не искушении, и даже князь, замерли в ожидании. Как будто мы боялись спугнуть, подобно летней бабочке, это волшебную, неописуемую красоту.

Все были сражены! Особенно князь, особенно, когда ему в лоб прилетела скамеечка для ног!

— Я же сказала — ВОН! — крикнула принцесса, — оставьте меня в покое!

Благородный Герхард упал, сраженный дикой красотой и скамейкой. Не теряя времени, я поспешил к князю. Ему срочно требовалась помощь целителя, а главное, мне представилась возможность подойти и взглянуть на богиню поближе!

Глава III "Принцесса"

— Какая женщина! — в сотый раз произнес князь Герхард.

Я снял со лба господина холодную повязку и проверил шишку. Полный порядок. После молитвы и промоченной холодной водой тряпки опухоль почти спала, осталось только небольшое красное пятнышко. Да и на него уже можно было не обращать внимания. Лицо доблестного Герхарда снова олицетворяло собой идеал рыцарской красоты, а маленькие синяки, как известно, только украшают благородных воинов.

— Какая женщина! Какая небесная красота! — в сто первый раз произнес князь.

Мой духовный наставник предположил бы, что у лорда горячка. Однако я отлично понимал господина. Каждый раз, когда мои веки оказывались закрыты, на внутреннем взоре снова появлялась она! Её волосы, её глаза, её грудь! В этот момент мне, как никогда, было радостно осознавать, что я ещё не стал монахом, а стало быть, и не принял обет безбрачья. Конечно, головой я прекрасно понимал, что эта красота была для меня недостижимой. Где я — дурак простолюдин, а где принцесса? Но идеал на то и был идеалом, его не получали, им восхищались. И я восхищался.

— Деррик!? — позвал князь.

— Здесь, мой лорд! — ответил юный мечник.

— Как там мои доспехи? Начищены?

— Блестят, как солнце! — заверил оруженосец.

Князь приподнялся с ложа и оглядел свой панцирь.

— Нет, Деррик, давай-ка ещё раз! — приказал он, — в следующий раз я должен предстать перед принцессой во всей красе.

Юный мечник недовольно вздохнул, однако принялся выполнять волю лорда. Вооружившись тряпкой, присыпанной какой-то странной крошкой, оруженосец заново принялся драить доспехи. Романх хмыкнул.

— Кажется, сейчас Её Высочество не в том настроении, чтобы беседа Вашего Превосходительства прошла радужно, — заметил он.

— Да уж, — кивнул господин Герхард, — никогда с таким не сталкивался. Обычно дамы более приветливы со мной.

Скромность была неотъемлемой чертой нашего князя.

— Тем не менее, клянусь, что сражусь с самым свирепым драконом, лишь бы сиятельная Люция посмотрела на меня более благосклонно, — продолжил лорд.

Едва заметно покачав головой, я взглянул на князя. Господин определенно влюбился по уши. Про предстоящий военный поход королевской армии против варваров князь, по-видимому, уже благополучно забыл. Его разум захватило высокое чувство, и как раз оно-то и не давало благородному Герхарду мыслить логично. Поразмыслив, я решил подтолкнуть господина в нужном направлении. Проклятье, но для счастья мне бы вполне хватило и того, что Люция просто находится рядом. Дабы просто иметь возможность время от времени видеть её и дышать с ней одним воздухом. Пусть даже она и станет пассией князя.

— Осмелюсь сказать, Ваше Превосходительство, — осторожно начал я, — сейчас благородная принцесса нуждается не в подвиге, а в понимании и соучастии её трудностям со стороны Вашего Превосходительства.

Князь удивленно посмотрел на меня. Совершенно очевидно, что он ничего не понял.

— Что ты пытаешься сказать, Англир? — спросил он.

— Хм… Я всего лишь послушник, — произнес я, — и, возможно, не прав в своих догадках…

— Брось! — отрезал благородный Герхард, — оставим этикет для церемоний, я всегда готов выслушать мудрый совет!

Романх фыркнул. Князь удивленно посмотрел на него, и ветеран поспешно вернул своему лицу каменное, безучастное выражение.

— Её Высочество принцесса Люция, — продолжил я, — совсем недавно перенесла смерть брата.

Князь хлопнул сам себя по лбу, непроизвольно засадив по опухоли. Скривившись, благородный Герхард произнес:

— А ведь верно! В своём приветствии я не выразил сочувствия по поводу её утраты! Вот она и обиделась. Молодец, что указал мне на это, Англир. Прошу, продолжай, какие у тебя ещё есть мысли!?

Я поежился, почувствовав себя неуютно. Конечно, всем было известно, что наш князь не отличается большой фамильярностью, если речь, конечно, не шла о лирических балладах и королевских турнирах; но я, по сути, в первый раз в жизни обратил на себя столь пристальное его внимание. Более того, лорд ждал моего совета!

— Ну, есть у тебя ещё что, Англир? — нетерпеливо переспросил князь.

Я поспешно взял себя в руки. Сейчас было не время для польщенной стеснительности.

— Мне кажется, что принцесса Люция опечалена не только смертью брата, — продолжил я.

— Чем же ещё?

— Вспомните, что говорил офицер Бран. После смерти наследника — принца Фредда, трон королевства погряз в заговорах. Положение принца Марсия при дворе довольно…, - я задумался, пытаясь правильно подобрать слова, — довольно небезопасное. Боюсь, многие дворяне рассматривают принцессу Люцию, как более законную кандидатку на престол. Возможно, Её Высочество оказались в центре каких-либо интриг, и это её угнетает.

— А что не так с принцем Марсием? — спросил Деррик, на миг оторвавшись от чистки доспехов.

Я улыбнулся. Чтение никогда не было страстью моего друга, и исторические хроники отнюдь не стали здесь радостным исключением. Но вот что Деррик определенно любил, так это разные истории.

— Принц Марсий — незаконнорожденный, — ответил я.

— Бастард?! — ахнул Деррик.

— Будучи в монастыре, я прочёл манускрипты, посвященные новейшей истории, — продолжил я, — дело в том, что у славного короля Вильяма одно время была ссора со своей женой. Причиной ссоры стала любовь на стороне…

Я замялся. Всё же следовало подумать о сане. Светлому брату не полагалось вести разговоры на подобные темы. Однако моим рассказом уже заинтересовался сам князь.

— Королева покрыла себя позором? — удивленно спросил благородный Герхард.

— Нет, — ответил я, — боюсь, что это Его Величество сам неосторожно приблизил к себе одну из служанок.

— Ну, это не грех! — отмахнулся князь, — умная жена никогда бы не обратила внимания на столь невинную шалость супруга.

Я покачал головой. В этом было всё дворянство. Измена жене всегда считалась невинной шалостью, а вот за неверность супругу было обезглавлено или пострижено в монахини множество знатных дам.