Священная книга оборотня - Виктор Пелевин

Он застонал. Удивительно. Нормального человека после такого удара по голове волновали бы вечные вопросы. А этот думал о телефонных звонках. Как писал Маяковский, «гвозди бы делать из этих людей, всем бы в России жилось веселей» (это он потом исправил на «крепче бы не было в мире гвоздей», а в черновике было именно так, сама видела).

– Дайте ключ, – сказала я, – мне идти надо.

– Подожди ты, – выдохнул Михалыч, – разговор.

– Я с торчками не разговариваю.

– Не рассуждай…

Он говорил с усилием, делая большие паузы – будто каждое предложение было высокой горой, с которой он несколько раз срывался за время штурма.

– Ну да, – сказала я обиженным тоном. – Не рассуждай. Люське вон тоже говорили – не рассуждай. А как клиент у нее на ветке сакуры помер, попала под следствие. Адвокат говорит – перитонит, несчастный случай. А следователь клеит прорыв прямой кишки, непредумышленное убийство. И надо еще три штуки занести, тогда будет непредумышленное, а можно вообще налететь по полной… Давайте ключ, а то еще раз получите. И плевать, что вы из ФСБ. Мне ничего не будет, самозащита.

С этими словами я снова взялась за бутылку.

Он издал жутковатый звук – словно глубоко в омуте засмеялся водяной. Потом попытался что-то сказать, но получилось только:

– Сиди… Си…

– Слушайте, я последний раз по-хорошему прошу, – повторила я, – отдайте ключ!

– Сука, – сказал он неожиданно отчетливо.

Все-таки эти офицеры такие хамы. Не могут культурно поговорить с девушкой. Я занесла бутылку для удара, и тут дверь за моей спиной открылась.

На пороге стоял высокий молодой человек в темном плаще с поднятым воротом. Он был небрит, хмур и очень хорош собой – это я отметила без всякой личной вовлеченности, холодным взглядом художницы.

Немного портила его только надменно-гневная складка у губ. Она, однако, не вызывала к нему неприязни, а как бы устанавливала дистанцию. Впрочем, и со складкой он выглядел весьма и весьма привлекательно. Пожалуй, он чуть-чуть походил на молодого государя Александра Павловича – тот, помнится, тоже глядел волком в первые годы после восшествия на престол.

Меня поразило выражение его лица. Не знаю, как объяснить. Как если бы человек много лет жил с зубной болью и привык не обращать на нее внимания, хоть боль мучила его каждый день. Еще у него был запоминающийся взгляд: эти серо-желтые глаза отпечатывались на чужой сетчатке и глядели оттуда в душу еще несколько секунд. Самое же главное, мне показалось, что это лицо из прошлого. Похожих лиц было много вокруг в давние времена, когда люди верили в любовь и Бога, а потом такой тип почти исчез.

Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза.

– Хотела шампанским отпаивать, – пояснила я, ставя бутылку на стол.

Гость перевел взгляд на Михалыча.

– Никак дочку привез? – спросил он.

– Не, – прохрипел из своего кресла Михалыч и даже пошевелил рукой (видно, присутствие гостя помогло ему собраться с духом). – Не… Шмара…

– А, – сказал гость и снова поглядел на меня. – Это и есть… которая нашего консультанта обидела?

– Она.

– А с тобой что случилось?

– Шеф, – залопотал в ответ Михалыч, – зуб, шеф, зуб! Наркоз!

Молодой человек втянул носом воздух, и на его лице появилась неодобрительная гримаса.

– Тебе чего, кетамином наркоз делали?

– Шеф, я…

– Или ты ветеринара вызывал уши обрезать?

– Шеф…

– Опять? Я понимаю, на объекте. Но здесь зачем? У нас был разговор на эту тему?

Михалыч опустил глаза. Молодой человек посмотрел на меня, мне показалось – с любопытством.

– Шеф, объясню, – заговорил Михалыч. – Честное…

Я физически чувствовала, каким усилием даются ему слова.

– Нет, Михалыч. Объяснять буду я, – сказал гость, взял со стола бутылку шампанского и изо всех сил ударил ею Михалыча по голове.

На этот раз бутылка лопнула, и гейзер белой пены окатил Михалыча с головы до ног. Я не сомневалась, что после такого удара он уже никогда не встанет с кресла – в человеческой анатомии я разбираюсь. Но, к моему изумлению, Михалыч помотал головой из стороны в сторону, будто алкаш, на которого вылили ведро воды. Потом поднял руку и вытер с лица брызги шампанского. Вместо того чтобы убить, этот удар привел его в чувство. Такого я раньше не видела никогда.

– В общем, так, – сказал молодой человек, – прими душ, потом садись на такси и езжай домой. Пусть тебе бульону дадут. Или крепкого чаю. А вообще, Михалыч, если по уму, то надо бы тебе прокапаться с релашкой.

Я не поняла, что значит эта фраза.

– Так точно, – сказал Михалыч, кое-как поднялся на ноги и поплелся в ванную, оставляя за собой дорожку из капель шампанского. Когда за ним закрылась дверь, молодой человек повернулся ко мне и улыбнулся.

– Здесь душно, – сказал он. – Позвольте проводить вас на свежий воздух.

Мне понравилось, что он заговорил со мной на «вы».

Мы вышли из квартиры другим путем. Как оказалось, стальной шест, который я видела в одной из комнат, вел на первый этаж. Похожие шесты встречаются в пожарных частях и go-go барах. По такому можно быстро соскользнуть вниз к большой красной машине и получить медаль «За отвагу на пожаре». А можно эротично потереться о него попкой и грудью и получить от зрителей несколько влажных банкнот. Вот сколько разных дорог открывает перед нами жизнь…

К счастью, сегодня мне не надо было делать ни первого, ни второго. Рядом с шестом оказалась узкая спиральная лестница – видимо, для менее срочных случаев. По ней мы и сошли вниз. Внизу был полутемный гараж, в котором стояла шикарная черная машина – «Майбах», самый настоящий. Таких, наверно, было в Москве всего несколько штук.

Остановившись возле машины, молодой человек поднял голову – так, что его нос оказался направленным на меня, – и с силой втянул воздух. Выглядело это диковато. Но вслед за этим на его лице изобразилось блаженство, просто даже какое-то умиление.

– Я хотел бы извиниться за случившееся, – сказал он, – и попросить вас об одолжении.

– Какого рода?

– Мне нужно подобрать подарок девушке примерно вашего возраста. Я сам не разбираюсь в дамской бижутерии и буду очень признателен за совет.

Секунду я колебалась. Вообще в таких ситуациях надо сматываться при первой возможности – но мне почему-то хотелось продолжить знакомство. И еще было интересно посмотреть на интерьер машины.

– Хорошо, – сказала я.

Но как только я села на переднее сиденье, я позабыла про интерьер – такое сильное впечатление произвел на меня пропуск на ветровом стекле.

Я давно заметила одну китчеватую тенденцию российской власти: она постоянно норовила совпасть с величественной тенью имперской истории и культуры, как бы выписать себе дворянскую грамоту, удостоверяющую происхождение от славных корней – несмотря на то, что общего с прежней Россией у нее было столько же, сколько у каких-нибудь лангобардов, пасших коз среди руин Форума, с династией Флавиев. Автопропуск на стекле «Майбаха» оказался свежим образчиком жанра. На нем был золотой двуглавый орел, трехзначный номер и надпись:

Но знаешь, эта черная телегаимеет право всюду разъезжать.

Что тут сказать? Да, орел. Да, Пушкин. Но чувства причастности к судьбам великой страны, на которое рассчитывали криэйторы федеральной службы, не возникало. Наверно, дело было в неверном выборе эпохи для референций. Следовало обращаться не к имперским орлам, а к феодальным летописям. Там легче было найти маячки: Борис Большое Гнездо, Владимир Красная Корочка…

– О чем вы задумались?

– А? Я? – опомнилась я.

– Да, – сказал он. – Когда вы думаете, вы так трогательно морщите носик.

Мы уже выехали на улицу.

– Кстати, мы до сих пор не познакомились, – сказал он. – Александр. Можно Саша. Слышали про такого Сашу Белого? Ну а я – Саша Серый.

– Про Сашу Белого никогда не слышала. А вот Андрея Белого знала.

– Андрей Белый? – переспросил Александр с некоторым, как мне показалось, недоумением. – Впрочем, неважно. Как вас зовут?

– Адель.

– Адель? – спросил он, округлив глаза. – Вы не шутите?

Я отрицательно помотала головой.

– Невероятно. В моей жизни столько связано с этим именем! Вы даже представить себе не можете. Наша встреча – это судьба. Это совсем не просто так, что вы оказались в моей машине…

– У вас с собой нет вилки? – спросила я.

– Вилки? Зачем?

– Лапшу снимать. Которую вы мне на уши вешаете.

Он засмеялся.

– Вы не верите? Насчет Адели?

– Нет, – сказала я.

– Я могу объяснить, в чем дело. Если вам интересно.

– Интересно.

Мне правда было интересно.

– Вы знаете такую игру на «Playstation» – «Final Fantasy 8»?

Я отрицательно покачала головой.

– Я ее в свое время почти всю прошел – а это долгое дело. И перед самым концом в ней появилась волшебница Адель. Красивая такая, намного выше человеческого роста. Зрелищная анимация – она просыпается, открывает глаза, покрывается веером лучей, примерно как логотип студии «Universal», и летит в своем саркофаге на Землю.