Классические мифы Греции и Рима - Генрих Штолль

– В безлюдной долине встретишь ты корову, еще не бывшую под ярмом; ее возьми ты в путеводительницы, и там, где она остановится и ляжет на мягкую траву, построй город и назови его Беотийскими Фивами».

Едва лишь покинул Кадм Дельфийское прорицалище, как увидел он корову. Не было заметно на ней никаких следов ярма; никем не охраняемая, медленно расхаживала она по лугу.

Кадм пошел по следам ее, а сам тихо молился Фебу-Аполлону. Перешел уже Кадм брод реки Кефиса, миновал и Панопейские луга, как вдруг остановилась корова и, подняв к небу красивые рога свои, громко замычала. Окинув взором следовавших за нею мужей, она легла на мягкую траву. Обрадовался Кадм, облобызал он чуждую ему землю и приветствовал неведомые луга и горы. Желая принести жертву Зевсу, Кадм послал спутников своих к бьющему из скалы ключу за водою для священных возлияний.

Неподалеку возвышался дремучий, первобытный лес, которого не касалась еще рука человека. Среди этого леса, под высокой скалой была пещера, густо обросшая травой и кустарником, – из нее-то бил обильный водою ключ. Страшный Ареев дракон жил в той пещере и стерег он источник.

Огнем пылали глаза дракона, блистал как золото на голове его высокий гребень, все тело его было пропитано ядом. Три страшных, шипящих языка, три ряда зубов выказывались из его огромной пасти. Когда фракийских мужей злой рок привел в эту рощу, и когда погрузили уже они кружки свои в журчащие воды потока, злой дракон высунул из пещеры голову и страшно зашипел на них. В ужасе выронили они кружки, смертельный страх сковал их члены. Быстро бросился на них дракон, одних искусал он до смерти, других задушил в своих объятиях, иных же убил ядовитым своим дыханием.

Настал уже полдень. Дивился Агеноров сын, не зная, где замешкались его спутники, и собрался искать их. Накинув на себя шкуру собственноручно убитого льва, вооружившись дротиком, да железно-острым, блестящим копьем, а главное мужеством, – оно вернее всякого оружия, – Кадм пошел к лесу. Едва лишь вступил он в темный лес, как увидел безжизненные тела своих спутников, увидел, как страшный дракон лижет истерзанные члены несчастных.

– Или отомщу я за вас, друзья, воскликнул Кадм, – или пойду за вами в область Аида.

С этими словами схватил он огромный камень и бросил его в дракона. Высокие стены с грозными башнями сотряслись бы от этого удара, а дракон остался цел и невредим: чешуя и твердая кожа защитили его подобно панцирю, и только острому дротику уступило крепкое тело.

Жало дротика, пройдя сквозь искривленный хребет, глубоко вонзилось во внутренности дракона.

Яростно заревев от боли, дракон закинул голову назад, взглянул на рану и с силой вырвал из нее дротик, но острие осталось в хребте. Все больше и больше, вместе с болью, росла свирепость дракона: вздулась шея его и белою пеной наполнилась пасть; чешуйчатым хвостом забил он о землю и заревел, заражая воздух черным, ядовитым дыханием. То свертывался он клубком, то вытягивался во всю длину, но рана все больше и больше терзала его.

Яростно бросился он на Кадма, как горный поток в половодье, грудью напирая на могучие деревья, повергает их на землю. Кадм уклонился несколько в сторону, прикрылтся львиной шкурой и встретил дракона копьем. Яростно схватил дракон копье зубами, но не сломить ему крепкого копья; уже полилась кровь из опухшей шеи и обагрила траву. Рана была легкая: сумел дракон вывертнуться из-под копья Кадма. Но вот Кадм успел наконец вонзить в гордо дракона свой меч и пронзил его насквозь.

В то время, как победитель смотрел на убитого дракона, неизвестно, откуда, но очень ясно, послышался ему голос: «Что так глядишь ты, Агеноров сын, на убитое чудище? Придет время, и сам ты примешь вид его». Долго стоял герой, недвижимый и бледный, объятый холодным ужасом. Но вот предстала Кадму благосклонная к нему Афина-Паллада и повелела посеять драконовы зубы во взборожденную землю. Кадм исполнил волю богини, провел по земле длинную борозду и побросал в нее зубы дракона.

И – трудно поверить! – глыбы земли пришли в движение, и из земли показалось сначала острое жало копья, затем густогривый шлем, грудь и мощные, вооруженные щитом и копьем руки. Так возникло из земли целое племя вооруженных витязей.

Ужаснулся Кадм при виде новых врагов: уже взялся он за оружие, как один из порожденных землею витязей воскликнул: «Остановись, не мешайся в наши раздоры», и с этими словами ударил мечом одного из братьев своих, повалил его на землю, но и сам пал от чьего-то дротика.

Не долго жил и тот, кто нанес этот последний ударь. Так яростно истребляли братья-витязи друг друга, и вот уже почти все они, истекая кровью, полегли на грудь земли-матери, только что их породившей. Осталось всего пятеро витязей. Из них первый Эхион, по воле Афины-Паллады, бросил свой меч и предложил братьям покончить усобицу; за ним последовали другие.

Эти, землею порожденные, меднодоспешные мужи помогли Кадму и спутникам его основать город Фивы с кремлем Кадмеей и были прародителями фиванской знати. Когда Кадм основал город и устроил новую общину, небожители дали ему божественную супругу Гармонию, дочь Арея и Афродиты.

Все боги пришли в Кадмею на свадьбу своего любимца и принесли новобрачным дивные дары. Среди даров были ожерелье и одежда – чудные, прекрасные дары; но натерпелась горя от этих даров семья Кадма. Много счастливых дней боги послали сыну Агенора, но много и тяжких бед вытерпел Кадм и весь дом его.

Гармония родила ему сына Полидора и четырех дочерей: Автоною, Ино, Семелу и Агаву. Ино и Семела, испытав тяжкие несчастья, стали богинями, у Агавы же и Автонои сыновей постигла горькая участь.

Кадм прозрел бедственную судьбу своих детей и внуков и в глубокой старости, согбенный под ударами судьбы, вместе с женою Гармонией, оставил он фиванскую землю и удалился в Иллирию. Там, как возвестил ему некогда оракул, Кадм, как и Гармония, обращены были в драконов, и в этом виде вступили в Елисейские поля, в страну блаженных, куда после смерти попадают герои и праведники.

Добавим, что хотя список подвигов этого героя не слишком велик, но величайшая его заслуга перед народом в том, что Кадму приписывают изобретение греческого алфавита.

14. Актеон

(по „Метаморфозам" Овидия)

Актеон, внук Кадма, сын Автонои и Аристея, был мощный, мужественный юноша. Страстно любил он охотиться и странствовать по высоким горам. Как-то охотился он с товарищами на Кифероне. С раннего утра до полудня загоняли они прытких зверей в расставленные сети, и лов их часто бывал удачен. Раз, томимый полуденным зноем, юноша оставил своих товарищей и один стал искать в обильных ущельями горах укромного места, где бы можно было освежиться и отдохнуть после продолжительной, трудной охоты. Долго блуждал он и, наконец, вошел в поросшую кипарисом и пихтой долину, посвященную богине Артемиде – тожестрастной охотнице.

В глубине долины был прохладный, очаровательный грот. Так искусно создала его природа, так приладила камень к камню на своде его, что можно было счесть этот грот за дело рук человека. Вправо от него, в зеленеющей траве берегов журчал чистейший источник.

Часто бывала здесь Артемида: утомясь от охоты, водой этого источника освежала девственное тело свое. Раз вошла она в грот, одной из спутниц-нимф отдала свой дротик, колчан и ослабленный лук, а другой – одежду; две нимфы сняли с ног ее сандалии, а нимфа Крокада заплела ее длинные до плеч кудри в одну косу. Затем девы урнами стали черпать воду и обливать ею обнаженное тело богини.

В это время злой рок привел Кадмова внука по незнакомой тропинке к гроту. Как только увидели юношу нимфы, все они, с громкими криками, ударяя себя в грудь, стеснились около своей повелительницы и старались прикрыть ее собою; но богиня на целую голову была выше их всех.

Как румянит облака заходящее солнце, как пурпуром рдеет утренняя заря, так зарделось лицо богини, когда увидел ее наготу внук Кадма. Будь у нее стрелы, поразила бы она юношу. И вот поспешно зачерпнула богиня горсть воды, брызнула ею в лицо Актеона и воскликнула:

– Теперь хвастай, что видел меня без одежды, если только уста твои смогут вымолвить хоть слово.

И вот на окропленной голове юноши выросли рога оленя, шея его удлиннилась, руки превратились в ноги, на ногах вырасли копыта, и все тело покрылось шерстью. Пугливый, как олень, кинулся бежать он, и дивился сам быстроте своего бега. В воде увидал он, наконец, свой образ: «О, я несчастный!» хотел было воскликнуть Актеон, но не слушались уста его, – они издавали лишь стоны: слезы текли по лицу его, но нет – это не его лицо. Весь изменился он, и лишь дух его, лишь разум прежний остался.

Что ему делать? Воротиться домой, в царские чертоги стыдно, а в лесу остаться страшно. В раздумии стоял превращенный Актеон, как вдруг его увидели его же собаки: пятьдесят гончих псов брал он с собой на охоту. Со страшным лаем бросились они на оленя, погнали его по горам и долам и по ущельям гор, и наконец настигли, вонзили они в него острые зубы, кусали и рвали его члены. Закричал превращенный юноша, и стоны его наполнили воздух. В изнеможении пал он на кольни; истерзанный, обращал он взоры то в ту, то в другую сторону, моля о пощаде. На лай собак пришли спутники охотника и стали еще более натравлять разъяренную стаю на неузнанного хозяина; жаль только им, что нет среди них Актеона и не удалось ему порадоваться с ними удачной ловле. Со всех сторон оцепили они оленя и охотничьими дротиками пронзили насквозь ему тело.