Веретено - Владимир Юрьевич Коновалов

выживания – на этапе естественного отбора идеологий – альтруизм есть видимое проявление идеологического, группового эгоизма. Но носитель этого эгоизма – не группа – видовое не существует в качестве игрока – а каждый ее представитель. Защищая группу, индивид защищает по сути только себя, поскольку группа для него может существовать только в виде модели в нем.

– Какой смысл разбираться в понятиях, важен результат. Он не изменится, если назвать альтруизм проявлением эгоизма. Обществу ни к чему это усложнение.

– Не изменится. Но его оценка и понимание предпосылок, не говоря о теоретической пользе, влияет на саму возможность выживания групповой идеологии – рациональное возобновление альтруизма. Нельзя сказать, что обществу это ни к чему. Нерациональный альтруизм – от незнания добра и зла. Незнание не рождает рациональный выбор, в том числе – и в пользу отказа от чего-либо.

Сострадание есть лишь собственные переживания чужих страданий. Именно эгоизм, и только он, может быть поставлен на службу обществу. Индивид признает злыми собственные деструктивные по отношению к окружающим действия, больше полагаясь не на внешнюю оценку этих действий, а на собственные переживания воображаемых негативных последствий. Общество воздействует на индивида через его субъективные интересы не только с целью сдерживания его деструктивности, но и для мотивации деятельности во благо общества. Суть этой мотивации сводится к предоставлению возможности обмена самоограничения ради группового блага, главным образом, на общественное уважение – как ни странно, но потребность в уважении важная движущая сила в личности, сила, подтверждающая законность иллюзий. Но дело в том, что сам факт обмена остается незамеченным. Не говорят: «получишь свое добро взамен того, что будешь способствовать нашему», говорят: «ты совершаешь добро» или «твои действия есть добро». Это общественное воздействие, разумеется, складывается спонтанно, общество не выступает в качестве игрока, эти видовые проявления – изначально стихийные закономерности. Ошибочно следуя этой внешней оценке действий, человек называет добром или злом направленные на него действия. Это приводит к путанице, подразумевается благо или страдания, говорится о действиях, ведущих к ним: добро – то, что влечет добро, зло – то, что влечет зло. Человеку, как правило, неинтересно разбираться в этой путанице, да и нет нужды в этом, пока он получает достаточное вознаграждение, реализуя общественную концепцию добра и зла. Положение меняется, когда общая цель не соответствует по значимости индивидуальным интересам, от которых человек отказывается ради нее. Он направляет свои усилия на удовлетворение собственных потребностей в ущерб общественным интересам, и его действия называют злом. Сам индивид так свои действия не оценивает, для него они – добро. Очевидно противоречие оценок действий со стороны человека и оценок со стороны его окружения, так как эти действия оцениваются на основе оценки их последствий. Сначала последствия оцениваются как добро или зло в зависимости от того, чтó они собой влекут – пользу или вред. Но сами действия не следует называть теми же словами, что и их последствия. Иначе мы придем к несуразице вроде того, что добро – то, что влечет добро. Действия, влекущие благо или страдания, следует называть полезными или вредными, а не благом или страданием. Но на деле последствия и их причины именуются как раз одними и теми же словами. Причем акцент делается именно на причины, именно действия открыто называются добром или злом. Оценка их последствий как добро или зло у многих совпадает и настолько естественна и привычна, что проходит незамеченной, иначе ошибка была бы очевидной. Определение добра и зла как полезное и вредное воздействие и есть сущность внешней этики. В качестве основы понимания этих процессов оно несостоятельно.

– Каких процессов?

– Добро и зло – процессы. Воздействие может быть полезным по отношению к одной системе и вредным по отношению к другой одновременно в зависимости от того, какие процессы вызваны этим действием внутри этих систем. Именно последствия являются основой оценки их причин. Действия сами по себе, в отрыве от их участников, не могут иметь положительную или отрицательную ценность. В процессе оценки воздействия внутренние процессы в системе первичны по отношению к этому воздействию, их вызвавшему. Поэтому в определении добра и зла как понятий, однозначных для всех систем, следует исходить из внутренних процессов в системах, то есть сами внутренние процессы следует определять как добро или зло.

В условиях несовместимости интересов отдельных личностей внешняя концепция добра и зла не может иметь логических оснований на индивидуальном уровне, так как дает определения добра и зла, которые могут противоречить внутреннему настрою индивида, ограничивая его активность в части негативного с точки зрения другой личности действия. Общественные этические нормы принимаются к руководству фактически как ограничения активности человека в силу либо догматического убеждения, либо убеждения компенсационного характера, при котором ограничение действий, не отвечающих общественной целевой направленности, компенсируется потребностями, удовлетворение которых представляется возможным только в рамках группового существования. При этом, разумеется, не обходится без недомолвок: каноны нравственности не называются ограничениями, факт обмена не констатируется.

Это, однако, не означает, что внешняя этика не может отражать никакой реальной закономерности. Следует определить область реальности, в рамках которой эта концепция является ее законовой моделью. Такой областью являются лишь отношения по достижению общественной цели. Только с этих позиций внешняя этика дает однозначные определения общественного добра и зла, оценивая все процессы с позиций общественного блага и вреда. Только с этих позиций допустимо определять добро и зло как деятельность людей. Однако не трудно увидеть, что и в данном случае понятия добра и зла выводятся из внутренних процессов, внутренних по отношению к системе – социуму, которую в силу условного сужения всей совокупности реальных целей до общественной идеологии следует рассматривать как конгломерат индивидов с абсолютно совместимыми целями, то есть лишенных автоактивности. И внешняя этика уже не внешняя по сути, а внутренняя. Была бы внутренней, будь мы муравейником. За пределами области этих общественных отношений, а именно на уровне индивидуальных интересов, внешняя этика теряет статус теории, так как теряет абсолютную применимость своих категорий в силу неоднозначности индивидуальных оценок, выведенных на основе несовместимых областей идеологий, в отношении общественных процессов.

Определения добра и зла, которые могут быть выведены в рамках общественного блага и вреда, то есть в рамках совместимых частей индивидуальных идеологий, неприменимы в области отношений, связанных с реализацией несовместимых целей отдельных личностей, то есть на уровне противоречивых индивидуальных представлений о благе и вреде. Выводя предельно общие определения добра и зла, следует абсолютизировать не какую-то конкретную индивидуальную оценку конкретного объекта, а фундаментальную систему ценностей, основу оценки, так как характер протекания внутренних процессов различных систем может