Красный луг. Приключенческий роман - Виктор Старовойтов

А в это время хозяин всполошился, виданное ли дело, работник домой не явился, и это в самый разгар сенокосной страды! Неуж злое дело задумал? Нельзя такого допустить! А вдруг случилось чего? Мало ли, заболел может, змея укусила… Отправить в поле некого было, все работники неотложными делами заняты. Вспомнил хозяин о приехавшей утром на каникулы летние дочурке, её то и отправил с узелком с едой для работника, на всякий случай сказал, чтобы уговорила работника остаться ещё, сказал, что зарплату увеличит… Не в первый раз ходила девчонка на покос и, хотя было довольно далеконько, дорогу знала хорошо. Шла и напевала песенки, что знала, заодно любуясь полюбившимися с детства родными краями. Пришла и села около спящего, стала смотреть в лицо его и, чем больше смотрела, тем больше понимала, что уже не сможет прожить и часу без этого человека, которого и видела-то только теперь, впервые. Проснулся Костик, открыл глаза, только никак не верится ему, что всё, что сейчас происходит, наяву. Перед ним сидела настоящая живая Варенька, именно такая, какая была много лет назад, молодая и очень красивая, будто и не было всех этих тяжёлых разлук, не было смерти. Смотрит на него задумчиво и травинку губами щиплет… Смотрел, смотрел на неё Костик, всё ждал, что вот-вот рассыплется видение в прах, исчезнет, а она сидит себе и ещё и улыбается… И тревожно Костику и боязно, всё же насмелился, руку протянул, ощутил тепло и твёрдость тела её.

– Варенька! Как же ты нашла меня?

– А я и не искала, сразу увидела… Отец отправил, поесть тебе принесла… Отец интересуется, почему домой не пришёл, уж не бежать ли собрался…

– Бежать? Нет, что ты! Да кто же ты?

– Я то? Варвара Ивановна Бабина, а ты кто?

Сердце чуть не выскочило из груди! Так запрыгало, что еле-еле удержал обеими руками. Онемел Костик, не в силах поверить своему счастью, только смотрел и смотрел в глаза её, любовался ею. А девушка необъяснимым каким-то чутьём своим угадала его душевное состояние, схватила за чуприну, притянула к себе и крепко-крепко поцеловала в моментально пересохшие губы. Сама, зардевшись, словно тюльпан в степи, впервые поцеловала мужчину, вскочила на резвые ножки и умчалась к деревне. Кинулся Костик за нею, да разве догонишь! Только и успел выдохнуть: – Варенька! Откуда-то издалека эхом донеслось, откликнулось на его призыв: – Догоняй!

Сердцем принял призыв, кинулся за девушкой, но не смог догнать, только и слышал зазывной смех её где-то впереди. В сумерках выскользнула Варенька из комнат, пришла к нему и вновь целовала горячие уста, пока не позвала мать. Убежала девчонка Варенька, а Костику не до сна стало, всё никак не верится ему, что всё происходит наяву, так и хочется войти в хозяйский дом и хорошенько рассмотреть спящую девчонку, но боязно… Варенька тоже не спала, и казалось ей, что всю свою не долгую жизнь прожила она рядом с этим человеком, давно – давно знает его. Вновь и вновь она вызывала в себе ощущение прикосновений его тела, губ и рук, ласкающих её и впервые за свои не полные четырнадцать лет она чувствовала себя старой умудрённой опытом женщиной… Она думала о том, что не раздумывая о последствиях, может отдаться ему, что вполне готова отдать ему не только своё молодое тело, но и душу и сердце, да что там, и жизнь в придачу. С тех пор так и повелось, лишь выдастся свободное время, Варя ищет встречи с Костей, причём даже не всегда осознанно. Работал Костя, окрылённый любовью за десятерых, а Варенька увивалась около, всякий раз находя удобный предлог, чтобы подольше побыть около любимого. Понимал Константин, что для хозяев, не смотря на молодость и силу, он прежде всего являлся лишь рабочей скотинкой и сватовство Вареньки может просто не состояться. Не находя иного выхода, они предпочитали встречаться тайно, не переходя границ дозволенного. Хозяева были польскими переселенцами со своими нравами и обычаями, но, главное, что роднило всех хозяйчиков, то была страсть к наживе. У Кости же ничего не было, ни дома, ни лома, не считая того, что успел уже получить от того же хозяина. Так что ни о каком родстве и речи быть не могло.

Беглецы

Под осень уже хозяйка проследила за дочерью и застала влюблённых в сарае за поцелуями, прогнала дочь домой. Побить при работнике не посмела, большеваты были у того сжатые кулаки, коль пригреет таким, вовек не очухаешься. Ушла Варенька и, сколько не прислушивался Костя, в доме было тихо

Не вышла в ту ночь больше Варенька, не пожелала любимому спокойной ночи, напрасно в вишеннике под окном заливался до утренней зари соловейко. Утром вышел хозяин во двор, пряча от работника глаза, подал ему горсть мятых десятирублёвок и новый солдатский, сделанный из конопляной добротной холстины, вещевой мешок, наполненный хлебом и солёным салом, не обидел при рассчёте, и на том спасибо доброму человеку, повелел убираться на все четыре стороны и навек забыть про молодую несмышлёную девчонку, хотя, если честно рассудить, то очень не хотелось хозяину лишаться такого работника, Господь тому свидетель. И дочку б не пожалел, гарный вышел бы зятёк, а про деток и говорить нечего… Надёжен, как та скала! Ан, проклятая баба всю-то ночь точила, гони да гони работника, пока греха не вышло… Махнул на прощание рукой Иван Бабин горестно, постарался незаметно смахнуть набежавшую не прошенную слезинку: -Прощевай, мил человек, иди от греха, ни мне, ни тебе проклятая баба покою не даст, изведёт измором. Иди ищи своё счастье на другой стороне, молода ещё Варька-то…

Ушёл Костя. Остановился у калитки, внимательно осмотрел плотно занавешенные окна. Нет, не шелохнулась занавеска, не крикнула любимая прощального слова… Молчал дом, как-то враз ставший враждебным и чужим. Ушёл солдат, понурившись, не глядя по сторонам и не оглядываясь, и долго ещё виднелась на пыльной дороге его согбенная фигурка. Шёл по-солдатски, не торопясь, размашисто и упруго. Поверили хозяева в уход работника, выпустили из тёмного чулана ненаглядную дочку.

– Ушёл твой хахаль насовсем, ищи теперь ветра в поле, даже проститься с тобой не захотел…

Сухими злыми глазами глянула дочь на мать свою и выскочила за дверь, дабы убедиться. Костика действительно нигде не было и даже охапку старого сена, где спал любимый, работники уже успели подобрать и подмести место… Не заплакала, вошла в сарай, в потайном местечке нашла записочку: – Жди, вернусь ночью.

Улыбнулась. Сунула записочку в рот и, почти не жуя, проглотила, заслышав чьи-то шаги. Никто не учил, сама догадалась, не приведи Господь, коли прознает мать, подымет работников, засаду устроят, убьют любимого.

– Не бывать этому!

Решилась на отчаянный шаг, вошла в дом, пряча глаза от матери, перекрестилась под образами, про себя моля о спасении и сохранении любимого человека, вслух же говоря совсем другое: – Ушёл. Бросил. А ну и катись, скатертью дорога… Эвон Петька Харюзов сватается, не одни башмаки сносил, около дома шастая, богат к тому ж, не чета тебе, голодранцу!

Мать удовлетворённо улыбалась.

– Правильно, дочка! Молода ещё, найдётся и тебе приличный парубок, не чета этому лапотнику…

Знала бы любимая мамочка, что творится в душе доченьки, не радовалась бы преждевременно! А Варенька виду не подавала, поела, хотя и без особого аппетита, чтобы не дразнить мать, пошла в поле с работниками, коим строго настрого было приказано присматривать за девкой. Варенька же вела себя прилежно, ничем не выдавая своего нарастающего волнения ближе к вечеру. Успокоенные родители и не подозревали, какие бури бушуют в сердечке дочки, что ждёт не дождётся она заветного часу встречи с любимым. Наступила ночь. Стихло всё в доме. Спят все. Заполночь встала Варенька тихохонько, прислушалась, не окликнет ли кто. Нет, не окликнули, крепко спят домочадцы. Похрапывают отец и мать, тихо сопят младшие и никто-никто не чувствует, что родная кровиночка покидает родительский кров навсегда. В лёгком летнем платьице выскочила Варенька босая навстречу своей судьбе. Из тени жерделы отделился человек, на короткое мгновение слились воедино две тени, а затем, взявшись за руки, исчезли за калиткой. Ночная прохлада и возбуждение крупной дрожью сотрясали тело любимой, не подумал Костя, что любимая поступит несколько легкомысленно, не прихватив тёплых вещей, но теперь было не до этого, нужно было уходить и, чем скорее и дальше, тем лучше. Костя накинул на девушку свою шинель, подхватил на руки, чтобы не поранила голые ноженьки, и углубился в лес. Варя прочитала прощальную молитву, помянув всех оставшихся, покрепче обняла своего Костика, прижалась доверчиво и безоглядно. Обратного пути не было! Рядом с любимым всё ей было нипочём, будь одна, она бы конечно испугалась идти ночью в ночной лес. А за ночь им надо было пройти большое расстояние, чтобы наверняка оторваться от возможной погони.