Корабль - Андреас Брандхорст

– Я переслал последнее сообщение и объединил все метки. Несмотря на энергопотери, связь с Землей будет устойчивой, – добавил он.

– Я…

– Спите и передайте ваши данные на Землю, Адам.

«Мои данные, – мысленно повторил старик. – Мои мысли?»

Его ожидал сон. Транспортировочный сон – большое путешествие на расстояние во много световых лет, которое, благодаря использованию узкого канала передачи данных, продлится всего несколько часов. Если оно вообще состоится. Оставалось всего несколько секунд. Адам воспользовался ими, чтобы узнать всё, и открыл все шлюзы передачи данных. Практически сразу он нашел ответ на вопрос о том, про какую ловушку говорил зонд. Шаттл Ребекки – приманка врага, на которую должен был клюнуть зонд. Клюнуть, чтобы потом можно было заразить, растворить и в то же время сохранить его. Неужели это ассимиляция? Но что именно разъедало материал зонда и забирало у него энергию? Образ множества крошечных ртов, количество которых превышало число песчинок на Марсе, полоснул замедленные мысли Адама. Это наномашины?

– Спите, Адам.

В коннекторе стало холодно и темно. Тусклый свет поступал лишь через старый проектор, освещая Адама, держащего в руках остатки головы и тела фактотума Ребекки. Голодные пасти, со звериным аппетитом разъедавшие пол и стены в коридорах, подобрались к коннектору. Зонд умер.

«Нет, – думал Адам. – Он не умер. Он продолжит существовать, только в другой форме, как маленькая часть целого. Интересно, кто кому ставил ловушку?»

Адам с удовольствием продолжил бы размышления на эту тему, но новая информация привлекла его внимание. Прежде он считал, что главную станцию на второй планете уничтожил вражеский корабль: данные, полученные с зонда, заставили его поверить в это. Но все оказалось неправдой: станцию взорвали брутеры по приказу конденсата разума, чтобы враг не нашел местоположение главного артефакта.

– Забудьте это, Адам, – прошептал зонд. – Это не важно.

И Адам послушно погрузился в транспортировочный сон, расправил крылья своего разума, полетев над бездной длиной в девятьсот девяносто восемь световых лет.

– Слышишь меня, Адам?

– Это ты, Барт?

– Да… как ты?

– Я думаю… – старик засомневался. – Думаю, что чувствую себя не очень хорошо.

– Ты много работал. Устал и совсем без сил. Скоро тебе станет лучше.

– Я смертен. Умру ли я сейчас?

– Нет, Адам. Но тебе не так долго осталось. Могу ли я тебя кое о чем спросить?

– О чем же?

– Как выглядят звезды в небе, Адам?

– Далекий свет, который зажигается каждую ночь.

– А Солнце? Сколько от него до Земли, Адам?

– Десять тысяч километров.

– А почему иногда идет дождь?

– Потому что облака грустят. Потому что плачут.

– Сколько тебе лет, Адам?

Он задумался.

– Думаю, три года. Или, может, четыре.

– Все будет хорошо, Адам. Доверься нам. Мы работаем над этим.

Перезагрузка.

Меня окружает покой

Адам посмотрел на дряхлое тело девяностодвухлетнего старика, покоившееся в биорастворе – текучей жидкости цвета голубого опала. Впалые глаза, ввалившиеся щеки, дряблая белая кожа на шее и над скулами.

«Это я, – думал Адам. – Вот что стало с юношей, который хотел быть бессмертным и в то же время мечтал о звездах».

Сервомеханизмы-врачи проверяли корректность работы жизнеобеспечения, брали у Говорящего с Разумом анализ тканей и корректировали питание.

– Почему я не могу полностью регенерироваться? – пробормотал Адам.

– К сожалению, это невозможно, – ответил Бартоломеус. – Мы пытаемся это сделать. Предпринимаем такие попытки при каждом витке развития технологий. Все дело в омега-факторе. Мы работаем над этой проблемой.

Аватар подошел ближе: мужчина с серебристой шеей, короткими волосами и длинным носом.

– Почему у тебя такой длинный нос, Барт? Все остальное в твоем теле совершенно за исключением чересчур длинного носа.

Аватар улыбнулся:

– Не все обязательно должно быть совершенно, Адам. Даже у нас, машин. Как ты себя чувствуешь? Нравится ли тебе новое тело?

Адам посмотрел на себя. Сервомеханизмы даже привезли ему одежду, хотя фактотум мог сделать ее по желанию хозяина. Новое «тело», без сомнения, было хорошим, лучше прежнего, неустойчивого и наскоро сделанного, встроенные сенсоры придавали Адаму ощущение силы, равновесия и исключительности.

– Когда я снова смогу воспользоваться мобилизатором? – спросил старик.

– Почему тебе нужен мобилизатор, Адам?

«Вероятно, потому, что я хочу на утес, где буду чувствовать, как в лицо дует ветер и летят водяные брызги», – подумал он.

– Я не очень хорошо себя чувствую, – сказал Говорящий с Разумом, рассматривая свое старое тело, пока сервомеханизмы относили биораствор и медицинскую камеру в центр отдыха. – Даже в этом теле со всеми встроенными стимуляторами и стабилизаторами.

– Дело в том, что ты потратил очень много сил. Эта миссия далась тебе очень тяжело.

– Была ли она успешной?

Они вышли из комплекса зданий, где располагались коннектор, медицинская зона с брутером, способным создать все необходимое, даже фактотум и небольшие многофункциональные устройства. На горе виднелся аэродром для шаттлов, где могли садиться на землю орбитальные станции, верфи, фабрики и сырьевые фермы. Это место окружали ясени и буки, некоторые из них были старше Адама.

– Раньше здесь был лед, – сказал он.

– Это было задолго до моего рождения, – ответил Бартоломеус.

– Некоторые из бессмертных застали то время, – Адам показал на гору. – Вершину покрывал лед, а на деревьях лежал снег. Мне про это рассказывал отец.

На здания и лес легла тишина. И только в верхушках деревьев слышалось завывание ветра.

– Отвечаю на твой вопрос. Миссия прошла крайне успешно, – наконец сказал Бартоломеус. – Мы благодарны тебе за выполнение, Адам.

– Я почти ничего не помню о ней.

– Воспоминания вернутся к тебе, как только душа и тело отдохнут от пережитого.

Адам посмотрел на высокое солнце, его глаза заблестели от слез, словно глаза обычного человека.

– Я мечтал о том, чтобы кто-нибудь спросил меня про Солнце, – сказал он.

Бартоломеус не проронил ни слова.

Адам поднял правую руку так, чтобы на нее падали солнечные лучи, дотронулся до нее пальцами левой. Неожиданно старик кое-что вспомнил.

– Я держал в руках какой-то предмет, – сказал он, сжимая пальцы, будто он прямо сейчас мял его. – Очень старый. Снаружи холодный, но теплый внутри, несмотря на то что ему много лет.

Бартоломеус загадочно улыбнулся. На его металлическом лице и в серых глазах, больше похожих на человеческие, чем на сенсоры фактотума, играли солнечные лучи.

Адам еще раз посмотрел на небо, он почему-то опасался, что большое черное облако может заслонить Солнце.

«Скорее всего, это будет совсем неплохо. С темнотой на небе будут видны звезды, среди которых я провел большую часть жизни», – подумал он.

Неожиданно его охватило волнение.

– Когда я снова смогу полететь? – спросил старик.

– Скоро, – пообещал Бартоломеус. – Как только мы приведем в порядок твое тело.

Он снова улыбнулся, но не так широко, как в первый раз, и добавил:

– Мы хотим, чтобы ты жил долго.

– Хотите, потому что я важен для вас?

– Верно, Адам, потому что ты очень важен для нас. Отдыхай и смотри на море, которое ты так любишь. Я знаю, что для тебя Земля кажется маленькой, а океан – большим.

– Он огромен, просто бесконечен, – подтвердил Адам.

У него было такое чувство, что он должен вспомнить еще что-то – не предмет, сохранивший тепло,