Купол надежды - Александр Казанцев

А сам дрожу, и уж не от холода…

— Воспаление легких, — услышал я в наушниках и боюсь вслух повторить, чтобы Марию не убить. Ведь знает, что такое воспаление легких. Дед-то умер…

— Бойтесь холода, берегите ребенка, — поучает нас врач. — Остерегайтесь открытых форточек.

Забыл доктор, что мы зиму без топлива живем и центральное отопление в нашем домике холоднее льдины.

— Благодарим вас, доктор, — вмешался Василий Васильевич. — Форточку мы не открываем, чтобы не простудить ненароком белых медведей, которые мимо дома пройдут.

— Ах да! — смутился врач. — Вы же без топлива зимуете. Тогда держите ребенка у груди под собственной одеждой.

Словом, Аэль нашу надо было спасать точно так, как уже раз меня Мария спасала…»

Глава вторая. ПРОТИВ ВЕТРА

«В большой комнате у нас стояло пианино. И в нем от холода время от времени со стоном рвались струны. От этого жутко становилось на душе. Звук за сердце хватал, подирал по коже…

Аэль нашей становилось все хуже и хуже. Мария говорила, что она ей грудь обжигает, такой жар у малютки!

Как был я в кухлянке, которую Мария подарила, так и вышел на мороз. Дверь из сеней едва открыл. С такой силищей на нее ветер навалился. И подземный ход к ней не спасал. И почему-то вспомнилось, как запускали мотор у самолетов в авиачасти. И какой ветер пропеллер поднимал. Сколько же миллиардов пропеллеров нужно закрутить, чтобы вызвать этот бешеный вихрь, обычный для пурги? И сразу подумал: а сколько пропеллеров закрутятся, если их против ветра поставить? И сам сказал себе: „Эге!“ Это тот случай, когда я изобретал не для самоутверждения, а потому, что изобрести важнее жизни было!

Вернулся в дом к Василию Васильевичу и говорю:

— Эх, ветрище на улице…

— Восемь баллов, — кратко ответил он.

— А силища какая! Вот бы хоть частичку этой силы да в тепло превратить. Баню здесь устроили бы.

— Оставьте праздные разговоры, Алексей Николаевич. Ветряные двигатели делают на хорошо оборудованных заводах.

И снова пошел я на мороз. Идея меня грызет. Глазами надо посмотреть. Нашел я бензиновую бочку и стал прикидывать, как разрубить ее вдоль, а потом из двух полубочек смастерить карусель.

Вернулся и стал все это объяснять Сходову, к окну замерзшему подошел, на стекле нацарапал латинскую букву S и говорю:

— Из двух полубочек вот такая фигура… А если ветер будет на нее дуть сбоку, то одна полубочка окажется к нему повернута выпуклостью, а другая — вогнутостью. Сопротивление разное — выпуклая обтекаема, а вогнутая вроде ковша. Вот и начнет вращаться наша карусель вокруг вертикальной оси, откуда бы ветер ни дул.

— Это фантазия, — обрезал Сходов. — Нельзя портить бочки, они у нас с бензином. Нам все равно не превратить энергии вращения в тепло. Нужны электрические машины и печки, а нашу динамо-машину не дам. Для зарядки аккумуляторов нужна.

Сказал и отвернулся, стал переписывать карандашные записи показаний метеоприборов в тетрадь чернилами, которые на груди хранил, чтобы не замерзали.

Ответить ему вроде нечем, а Мария в своей широкой кухлянке сидит, и, знаю, под мехом прижато к ее телу другое тельце, обжигающее кожу.

Думаю, что Сходов о том же думал, может быть, корил себя за создавшееся положение или по-человечески жалел нас всех троих… хотя и считал здесь, в Арктике, солдатами.

Многое мне привелось потом в жизни изобретать, и всякий раз, как натыкался на непонимание или отповедь, просыпался во мне этакий „зверь изобретательства“, становился я тогда едким на язык, невоздержанным. Но в этот раз спорить без толку было. И я сказал Сходову первое, что в голову пришло:

— А когда поезд тормозит, из-под колес искры летят. Видели?

— Так это колодки к ободам прижимают.

— Ну и мы так сделаем.

— Как же искрами дом отапливать?

— Зачем же, Василий Васильевич? На складе шкив валяется от динамо-машины. Его на водопроводную трубу, как на вертикальную ось, наденем и будем тормозить колодками, утопив все это в котле центрального отопления. Куда силе ветра деться? Закон сохранения энергии! В тепло перейдет! Через трение!

Сходов встал и неожиданно говорит:

— Пойдем, я ледяную кадушку сделаю, чтоб бензин перелить.

Разрубить бочку на две половинки не так уж трудно было, даже радостно. Сделал все так, как сгоряча придумал. Работал я и все больше замахивался. Вот бы всю эту силу ветров Арктики запрячь, использовать, в электрический ток превратить — и по всей стране! Еще тогда в голову втемяшились ветроцентрали по всему побережью.

Колодок сделать не из чего. Пришлось простые камни прилаживать и прижимать их к шкиву, опущенному в бак центрального отопления. А вертушка на оси, пропущенной через потолок, уже над коньком крыши возвышалась. И даже вращалась. Но… ничего с торможением шкива не получалось. То не грелся он вовсе, то сразу останавливался, и никакой ветер не мог свернуть карусель. Трудились и о холоде в комнатах забыли, а тепло только от нашего напряжения.

Обозлился Сходов и буркнул:

— Сомнительное у вас изобретение, Толстовцев.

В других обстоятельствах такое слово мне что кнут лошади, но сейчас я о дочурке прежде всего думал, представлял, какая она взрослая будет, на кого похожей станет, может быть, по ученой части пойдет. Но для этого выжить должна была сейчас, а выжить можно только в тепле.

И услышал над головой знакомый гул. Еще с партизанских времен научился по звуку разбирать, чей самолет летит, — наш или вражеский. А тут наши летели, наши!..

Значит, не выдержал Василий Васильевич, вызвал-таки самолеты, не поверил в мое „изобретение“.

— Они мешки с углем сбросят, — сказал Сходов. — Я сам их найду; вешки у каждого поставлю, из дома не выходите.

А на дворе — пурга. Самая злющая.

— Ну спасибо, — говорю, — Василий Васильевич. Памятник вам надо поставить за спасение новой Марии Кюри, какой непременно станет Аэль.

— Какой еще памятник? — обернулся Сходов.

— Обыкновенный, каменный. Из глыбы вытесать.

Сходов махнул рукой и ушел.

Ох, долго он не приходил, долго! Оказывается, заблудился в пургу, и так же, как я когда-то, в снегу отлеживался, волевой гимнастикой согревался.

А у меня мысль за мысль цепляется. Теперь, через столько лет, даже интересно проследить, как решения рождаются. Про памятник сказал, который из камня вытесать надо, а сам про каменные колодки подумал. Почему не работают? Да потому, что к шкиву не прилегают. И надо их так же вытесать, как статуи делают.