Копье и кость - Анастасия Машевская

– Ты бы себя слышал, – сказала жрица, подавив смешок. Потерла висок.

– Заткнись! Я оставил в живых дочь, понадеявшись на монастырское воспитание. И вновь женился, на христианке, конечно, которая родила мне Берада. Скажешь после этого, что я рассуждал неправильно?! Разумеется, в благодарность я решил избавиться от всей дьявольщины и ее носителей в своей семье.

– От дочери?

– Да. Но жена отговорила меня. А потом померла от лихорадки.

– Хорошо, а Гвен-то чем провинилась?

– А на что мне девчонка, как заботиться о которой, я представления не имею?! Да и смысла в ней не было.

Шиада впервые, кажется, за жизнь буквально чуть со стула не упала, похолодев от ужаса. Вот так человек! И ведь он искренне верит в праведность своего дела… Такие люди дальше всех от Матери и Отца. И хотя Шиаду учили, что путь к Великим Высшим открыт каждому и каждый может при желании приблизиться к Ним, жрице думалось, что от таких людей, как Грей, Бог отвел длань, а Богиня отвернула лик.

– Берад знает? – спросила жрица, когда вновь смогла говорить спокойно.

– Нет.

– А о том, что ты и раньше был женат?

– Знает. Но про дочь не знает. Я всему замку под страхом смерти приказал молчать о ней.

– Думаю, как последовательница Всевластной Шиады, я поступлю мудрее, если заставлю тебя мучиться от боли и умирать так медленно, как только возможно, – процедила жрица. – В воздаяние за грехи.

На лице старика отразился страх.

– Да что ты можешь знать, мелкая…

– Попрощайся с сыном, – перебила она, уходя.

Последние проклятия от Грея летели жрице уже в спину.

День был длинным. Жрице казалось, что начался он непонятно когда и непонятно когда закончится. Игнорируя прохладу, женщина вышла во внутренний двор, направилась к берегу озера. Вечерний ветер вымел из мыслей лишнее. И впрямь, разве что-то из происходящего имеет какой-то смысл, подумала Шиада, подняв голову. Сумерки. Время Шиады, Богини Воздаяния, Кровавой Госпожи Ворон… Ее серп уже блеснул в небесах темно-серой сталью. Как поступить? Все-таки подобная милость – милость быстрой кончины – не полагается незаслуженно. Праматерь дала жрице знание, но не подсказала решения. С одной стороны, воздаяние всегда одинаково, а с другой, нынче клинок Шиады и коса Нанданы – не что иное, как гнутый хвост Ядовитого. «Жаль врага до смерти», – гласит время Скорпиона. Возможно, если поспеть к сроку, Великая Мать не взыщет с самой жрицы за ошибку?

Срок Скорпиона – самый краткий в году, чуть больше шести дней. Потом наступит срок Заклинателя Змей – священное время для всех язычников Этана. Время, когда каждый ритуал, каждая мысль, каждый поступок – все взвешивает Праматерь и с удесятеренной силой карает недостойных… Странно чествовать Змееносца здесь, где змеи не водятся вовсе.

На рассвете жрица зашла в покой мятущегося Грея с горячим, дымящимся отваром.

– Это я, – проговорила она, отерев его лоб. Как и ожидалось, старик не спал. – Я принесла лекарство.

Грей приподнялся в кровати не без труда. Кряхтя и закашливаясь, выпил все, без остатка, с жадностью.

– Вот и славно. – Она подтянула ему одеяло из шкур выше к горлу. – А теперь засыпай, лекарство уймет лихорадку. Я посижу с тобой.

«Пока колесо не совершит полного круга и, сыграв сейчас роль Нанданы, я не уподоблюсь Тинар, дав тебе шанс возродиться».

К десяти утра в комнату Шиады пришел Берад, сообщивший, что ночью Грей отказался говорить со священником: «Нет во мне грехов!» – сквозь муки промычал старик. Шиада поняла, что самую суровую исповедь в жизни Грей прошел в беседе с ней и повторить еще раз оказался не в силах. К полудню Грей заснул крепче, чем спал когда-либо прежде. На старом восковом лице застыла маска удивления.

Отказ старого герцога от последней исповеди скрыли от всех – Берад не мог допустить, чтобы отца не отпели в церкви. Епископ Ваул и сам не был против оправдать все лихорадкой старика. А потому через два дня состоялись пышные похороны. Шиада отказалась носить траур, как Берад ни причитал. «В нашем кругу черное носят только истинные ведуньи, совершенно мудрые, жрицы храма Нанданы. Я не имею права носить этот цвет».

В следующие несколько дней Шиада доделала для Берада тунику и плащ, но пока не сказала ему о них. Тогда же возобновились встречи с Неларой.

– Наверное, – проговорила ближе к ночи последняя накануне похорон, – теперь начнется какой-то новый этап в жизни замка? Старый герцог жил долго, и его жизнь висела над озером, как тень. А теперь все изменится, ведь так?

– Разумеется, – ответила жрица, не задумываясь.

Первым и главным требованием, которое Бану выдвинула перед отцом и Сагромахом, задержавшись после одного из ужинов, была немедленная атака Синего дома.

– Но ведь синие нас особо не беспокоили пока, – удивился Маатхас. – У них своих забот по горло, и они вряд ли выступят, пока у нас Бут.

– Бут не у нас, а у меня, – оборвала танша. – И его голова принадлежит человеку, который мне помог в Оранжевом танааре.

– Кто это? – напряглись мужчины.

Маатхас, кажется, сообразил, о ком речь.

– Не имеет значения. Долг платежом красен. Разбей синих, отец.

Через две недели пятитысячное конное войско, включавшее Нера с его пятидесятью бойцами, пять сотен «меднотелых» и Бансабиру во главе, двинулось на юг. Десять дней часть войск, доверенная Руссе, держалась рядом, и брат с сестрой могли проводить вместе все свободное время, вызывая немыслимое недовольство Нера. Еще бы – наущенный старшим братом, он делал все, чтобы сблизиться с женой, но эта грубая и нетерпимая девка, кажется, знать не знала, что такое брак. Даже хуже – Бану либо считала его своим подчиненным, либо, если оказывалась довольно благожелательной, не замечала вовсе. Для маленькой танши муж существовал только ночами. Да и то! Пока войско ее брата двигалось в том же направлении, после соития женщина уходила о чем-то с ним болтать. Нер даже взял на душу грех, как-то прикинув, что, может, они там и не болтают вовсе.

Однако Русса и Бану действительно проговорили не одну ночь напролет, и далеко не все это время обсуждали дела. Пока брат был рядом, Бану могла прогонять мысли о Маатхасе. А потом дела вновь захватят ее целиком и в сознании останутся только слова «командующий», «офицер», «солдат», «боец», «юнец», «тан», «болван», «пленник», «придурок». Никаких имен, лишь звания, титулы, личное мнение. Обязательства – лучшее лекарство от чувств.

Вскоре бастард увел армию партизанить по Синему танаару Наадалов, а Бану (в чьей клетке до сих пор сидел Бут Наадал) возглавила летучий отряд убийц, ставший наказанием богов для всей страны.

Везде, где не ждали, появлялся отряд Бану. Одни таны планировали заключать союзы – дружеские отношения сбивали лазутчики Бансабиры. Другие планировали занять какую-нибудь крепость – Бану не давала даже подобраться к ней, нанося по врагу несколько прицельных жалящих ударов. Третьи перебрасывали войска через переправы – Бану была тут как тут. Четвертые переходили громадными силами равнины – Бану ловко провоцировала сражение, уводя части воинства к ближайшим теснинам, где давила засадами. Пятые шли водным путем – Бану брала лишь часть воинства, рассаживала на отбитые прежде корабли, загоняла противника (только если знала, что он не слишком умен) в глухие бухты и, дождавшись, пока подойдет оставшаяся часть армии, давила, как тараканов.

Почти никогда Бансабира не гоняла по этим «заданиям» все пять тысяч – заняв выгодную позицию, она нередко ограничивалась тем, что посылала к очередной стратегической точке только одно подразделение, а иногда и его половину.

Расставшись с братом, Бану реорганизовала вверенное ей войско от и до.

– Все эти ваши дивизии, батальоны и полки – мне от них спасу нет! – заявила она на общем собрании офицеров утром четырнадцатого дня от начала похода.

Собрание проходило на воздухе, потому что вместить всех в шатер не было возможности. Несколько столов по приказу танши составили вместе прямо под открытым небом. Во главе сидела только Бану, Нер расположился по ее левую руку. Юдейр был на подхвате, держась рядом и по первости ничем не выдавая собственного присутствия. Раду с Одханом каменными истуканами стояли за спиной танши, положив руки на рукояти мечей.

– В итоге у меня в армии какое-то немыслимое количество командиров, в чьих рангах я толком не могу разобраться. Я перераспределю вас иначе. – Она сделала знак, и Юдейр разложил перед мужчинами несколько листов с одинаковыми записями. Среди собравшихся пробежал первый шепоток. – Поскольку численность войска составляет пять тысяч копий, я сгруппирую их в пять подразделений. Арифметика несложная, я думаю, – с тонким ехидством заметила женщина. – Каждое из подразделений будет возглавлять командир, которому разрешается иметь десять сотников, имена и заслуги которых должны быть согласованы со мной. Каждому тысячнику также надлежит назначить из числа сотников вицекомандира. Каждый сотник, он же капитан отряда, по своему усмотрению может назначить десять десятников, – быстро пробежала глазами по офицерам: кто-то пристально разглядывает предоставленные бумаги, кто-то в упор, почти с жадностью смотрит на нее. Хорошо.