Анна Леопольдовна - Игорь Курукин

Самой же девушке в это время было не до праздников. Она исполняла положенную роль — танцевала с Антоном Ульрихом, играла с ним в карты, гуляла в саду. 12 мая она была крещена в православную веру и стала Анной Леопольдовной (хотя правильнее было бы называть ее Анной Карловной) — под этим именем ей предстояло войти в отечественную историю. Внимательные дипломаты заметили, что она переболела корью; тяжело хворала и ее мать, неугомонная Екатерина Мекленбургская. Она уже не вставала с постели, но приглашала к себе жениха дочери, «позволяла принцу целовать себе не только руку, но и губы», просила Анну разговаривать с юношей только по-русски и обещала, что сама возьмется его учить. Чему бы Екатерина Ивановна научила брауншвейгского молодца, большой вопрос; однако дни ее были сочтены: 24 июня 1733 года герцогиня скончалась. Ее похоронили рядом с матерью, царицей Прасковьей, в Александро-Невском монастыре.

Узнав о смерти матери, Анна упала в обморок; рядом с юной девушкой не осталось близких людей, кроме властной и грубоватой тетки-императрицы. Казалось, что ее история — судьба Золушки. Бедная девочка, перебравшаяся с неудачливой матерью из постылого Мекленбурга на задворки московского Измайлова, теперь жила во дворце, как царская дочь, и превратилась в почти сказочную принцессу с приданым в виде царства и претендентами на ее руку из лучших владетельных домов Европы.

Но у сказки есть и оборотная сторона. У юной барышни не было ни родительского внимания, ни настоящих подруг. Придворный мир, несмотря на весь свой блеск, не создан для искренних чувств и отношений. И дело даже не в том, что для вельмож, министров и дипломатов она была всего лишь пешкой в очередной интриге, из череды которых состояла бесконечная борьба за почет и влияние. Одинокая и не слишком уверенная в себе девочка-подросток должна была каждый день выступать «на сцене». Внешнее почтение оборачивалось пристальными взглядами сотен глаз; обсуждались — и далеко не всегда с симпатией — каждый ее шаг, каждое слово, каждый поступок, выражение лица, платье, жесты. «Принцесса Анна, на которую смотрят как на предполагаемую наследницу, находится сейчас в том возрасте, с которым можно связывать ожидания, особенно учитывая полученное ею превосходное воспитание. Но она не обладает ни красотой, ни грацией, а ум ее еще не проявил никаких блестящих качеств. Она очень серьезна, немногословна и никогда не смеется; мне это представляется весьма неестественным в такой молодой девушке, и я думаю, за ее серьезностью скорее кроется глупость, нежели рассудительность» — такую характеристику дала ей в 1735 году леди Рондо. А ведь она была вроде бы непредвзятым наблюдателем.

Гораздо более выигрышно смотрелась фигура ее двоюродной тетки. Та же супруга английского резидента отмечала: «Принцесса Елизавета, которая, как вы знаете, является дочерью Петра I, очень красива. Кожа у нее очень белая, светло-каштановые волосы, большие живые голубые глаза, прекрасные зубы и хорошенький рот. Она склонна к полноте, но очень изящна и танцует лучше всех, кого мне доводилось видеть. Она говорит по-немецки, по-французски и по-итальянски, чрезвычайно весела, беседует со всеми, как и следует благовоспитанному человеку, — в кружке, но не любит церемонности двора»49.

Один из первых портретов принцессы Анны 1730-х годов из Русского музея, приписываемых то Андрею Матвееву, то Ивану Никитину, как будто подтверждает характеристику, данную ей английской леди. На нем предстает худенькая девушка-подросток с гладкой прической и невыразительными чертами лица; трудно сказать что-либо, кроме того, что она очень молода, не слишком красива и не очень обаятельна.

Несколько портретов кисти Иоганна Генриха Ведекинда и Луи Каравака демонстрируют уже более импозантную фигуру в придворном платье из блестящей плотной ткани с кружевной отделкой по вырезу и рукавам, лентой и звездой дамского ордена Святой Екатерины. Каравак (на портрете из музея В. А. Тропинина) изображает принцессу в парадном уборе — окутанной подбитой горностаем мантией, с высоким алмазным эгретом[8] и жемчужными нитями в волосах, с распластанным нагрудным украшением из алмазов и орденской лентой, скрепленной около плеча алмазным аграфом[9] и завязанной ниже пояса пышным бантом50.

Точное время создания этих портретов также неизвестно. Ясно только, что они были написаны после 1733 года, когда Анна Леопольдовна получила орден. Художникам позировала уже не скромная барышня, а особа царской крови. То ли обстоятельства так ее изменили (при дворе взрослеют быстро), то ли полотна писались уже где-то между 1739 и 1741 годами в связи со свадьбой, рождением наследника и регентством Анны. Но на всех парадных портретах она как бы застыла в торжественной позе; бледное удлиненное лицо с большим ртом и плотно сомкнутыми губами невыразительно и кажется настороженным, будто высокородную принцессу тяготит это великолепие…

Выдерживать парадность и публичность императорского двора с его утомительными церемониями и завистливыми взглядами не всем под силу. Не отсюда ли несколько необычные для принцессы охота «до чтения книг» (в те времена барышни чтением — тем более серьезным — не увлекались) и вкус «к драматическому стихотворству»? «Она мне часто говаривала, — писал хорошо знавший Анну Миних-младший, — что нет для нее ничего приятнее, чем те места, где описывается несчастная и пленная принцесса, говорящая с благородной гордостию». Понятно, что речь идет о героинях романов. Ее интересы всё же не были столь глубоки, как у другой заброшенной в Россию немецкой девушки, читавшей серьезные труды по истории, юриспруденции и тому подобным предметам, а главное — внимательно изучавшей окружавший ее придворный мир с его персонажами и ставшей впоследствии императрицей Екатериной Великой.

Этому же учил и изданный в 1741 году в России «Грациан придворной человек» — учебник политической премудрости испанского писателя-иезуита Бальтазара Грациана. Автор настоятельно рекомендовал всякой высокопоставленной особе тщательно «розведывать дела», «не быть неприступным», «иметь искусство в обхождении», «у всех любовь получить», ибо «властвовать над людьми есть зело трудное дело». Екатерина следовала именно этим путем. Анна же как будто именно в книжных героинях искала для себя образец и готова была ему подражать, отстаивая свое право на свободу в придворном мире с его бесконечным притворством. Может быть, именно под влиянием романов у принцессы зародилась неприязнь к незнакомому человеку, которого навязчиво прочили ей в мужья.

Да и впрямь жених оказался не подарком. Восемнадцатилетний потомок древнего рода Вельфов, племянник супруги императора Священной Римской империи Карла VI, шурин будущего прусского короля Фридриха II и двоюродный брат наследницы австрийского престола Марии Терезии выглядел лет на 14–15: маленького роста, щуплый и застенчивый, он совсем не был похож на красавца-принца на белом коне, о котором мечтают романтические барышни во все времена. Саксонский посланник Лефорт уже в мае 1733 года доложил своему курфюрсту: «…уверяют, что принц Бевернский не нравится принцессе». Английский посол лорд Джордж Форбс в сентябре также сообщил, что жених не нравится принцессе Анне, более того, у него есть враги при дворе, и уже распространен слух, что он страдает «падучей» — эпилепсией, и высказался еще более определенно: «Брака не будет»51. А тут еще отец невесты Карл Леопольд объявил протест против оскорбительного для его чести брака: вторгшиеся в мекленбургские владения брауншвейгские войска причинили герцогу огорчения и убытки, да и вообще он наметил выдать дочь за одного из французских принцев.