Секст как лекарство от тревоги: Чему мы можем научиться у философов-скептиков - Мария Лоренца Кьезара

Пять дополнительных тропов «младших» скептиков («Положения» I 164–177) приписываются Агриппе Диогеном Лаэртским («Жизни философов» IX 88). О взаимодоказуемости любого доказательства существования истины Секст рассуждает в «Положениях» II 85, но в II 163 подвергает критике силлогизм Аристотеля, утверждая, что все люди смертны, если и только если Сократ тоже смертен. Два более «элементарных» тропа описаны в «Положениях» I 178–179.

III. Растерянность и тревога

Анекдот об Апеллесе приведен в «Положениях» 28–29. То, что скептики изначально движимы не желанием познать «истину в вещах», а стремлением жить как можно более спокойно, утверждается уже в «Положениях» I 12 и 25–26. То, что скептики никогда не считают свое наблюдение завершенным, ясно сказано, например, в «Положениях» I 1. Самым известным из тех, кто сомневался в способности скепсиса привести к состоянию спокойствия и безмятежности посредством воздержания от суждений, был шотландский философ XVIII в. Дэвид Юм. В последней, третьей книге «Положений» делается вывод о том, что рассуждения Пиррона есть более или менее серьезное лекарство от догматизма. То, что любые скептические выражения являются не чем иным как проявлением того, как воспринимает ту или иную вещь говорящий в тот момент, когда он говорит, утверждается в «Положениях» I 187–209, но далее Секст ограничивает объем рассуждений в духе скептицизма, начиная с «Положений» I 4 и 13–20. Сравнение скептицизма со слабительным средством приводится в «Положениях» I 206, II 188 и в M VIII 480; возможно, оно появлялось уже у Энесидема, учитывая, что его приводит и Аристокл Мессенский (см. Евсевий, указ. соч., XIV 18, 21). В конце второй книги, посвященной логикам (M VIII 481), приводится еще одна метафора, ставшая знаменитой после того, как ее подхватил Людвиг Витгенштейн (1889–1951) в «Логико-философском трактате» (афоризм 6.54, Einaudi, Турин, 2009), – метафора о лестнице: «Как нет ничего невозможного в том, чтобы взошедший по лестнице на высокое место опрокинул ногою лестницу после восхождения, так не противоречит здравому смыслу и то, что скептик, достигнувши завершения предстоявшего ему предприятия при посредстве рассуждения, доказывающего, что доказательства не существует, как бы при помощи некоей штурмовой лестницы потом устранит и самое это рассуждение»[27].

Обвинение в том, что пирроники в различных отношениях противоречат сами себе, встречается уже в трактате «О философии» Аристокла Мессенского (см. Евсевий, указ. соч., XIV 18, 12–26), подхватывающем древние аристотелевские возражения, адресованные Протагору. Утверждение о том, что скептицизм не является «школой», приводится в «Положениях» I 16–17. О «филантропических», то есть благотворительных и терапевтических намерениях скептика-пирроника речь идет в «Положениях» III 280–281. Цитаты о «невозмутимости в отношении неоднозначных вещей» и об «умеренности в неизбежных привязанностях» приводятся по тексту «Положений» I 29–30, но то же рассуждение появляется и в третьей книге того же сочинения (III 235–237). Утверждение о том, что смерть не всегда и не в любой ситуации является злом, содержится в «Положениях» III 226–232. Рассуждение о том, что беспокойства вызывают несчастье, поскольку возникают из желания получить что-либо или избежать этого, подробно приводится в М XI 110–167, где также рассказывается о том, как скептицизм может обеспечивать счастливую жизнь. Здесь же Секст позволяет себе утверждения более громкие, чем обычно («добро и зло не существуют по природе»), которые, вероятно, восходят к Энесидему: либо они диалектичны, либо отражают убеждение последнего в том, что предметы мысли, в отличие от чувств, не существуют в реальности. О том, что, по мнению Энесидема, невозмутимость является приятным состоянием, также сообщает Аристокл Мессенский (см. Евсевий, указ. соч., XIV 18, 4).

IV. Повседневная жизнь

Цитата Секста о жизни «согласно воспринимаемым вещам» приводится по «Положениям» I 23–24, но это понятие повторяется несколько раз, начиная с «Положений» I 17. Вероятно, многие из этих рассуждений встречались еще у Энесидема, учитывая, что они в полемическом ключе упоминаются у Аристокла Мессенского (см. Евсевий, указ. соч., XIV 18, 20, а Диоген Лаэртский («О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов» IX 106) утверждает, что Энесидем «следовал воспринимаемым вещам».

О том, что «огонь, будучи по природе горячим, кажется всем согревающим», читаем в М XI 69, а о различных действиях огня Секст упоминает в М VIII 192–197. О том, что вещи одинаково воспринимаются всеми, кто находится в одинаковых условиях, или, скорее, кто обладает «ненарушенными» чувствами, говорится в М VIII 37, 215–218 и 234–241. О понятии биологической солидарности говорит, в частности, Соссио Джаметта, утверждая, что без этих связей «индивидуум немыслим, поэтому моральное действие не может диктоваться сверху или извне, оно "центростремительно", и с его помощью человек ищет благо, совпадающее с благом всего вида» (воскресное приложение к газете Sole 24 ore от 6 ноября 2022 г., с. 6). О том, что образ жизни скептика нельзя назвать растительным, и о том, что скептик должен реагировать на режим тирана, – см. М XI 165–166; здесь выражение «время от времени» (τυχόν) подчеркивает прагматический и постоянно меняющийся характер поведения пирроника, а термин «интериоризация» (προλεψις) означает, что в процессе взросления в обществе с определенными законами и обычаями у нас формируется система эталонных ценностей, в соответствии с которыми следует себя вести, подобно той, которую мы приобретаем, занимаясь искусством или наукой. Пример с тираном приводит также Диоген Лаэртский (цит. соч., IX, 107–108). В «Положениях» I 24 утверждается, что согласно законам и традициям мы считаем благом исполнение религиозных культов, а в «Положениях» III 2 – что пирроник «недогматическим» образом утверждает, что боги существуют, и исполняет их культ, признавая также божественное провидение. Сразу после этого Секст выступает против дерзости догматиков в вопросах религии, развивая те же доводы в M IX 11–194, где упоминается также и «осторожность» пирроника в этом отношении (M IX 49). Секст выступает против схоластизации τέχναι в целом в начале первой книги трактата «Против ученых», а различные дисциплины по отдельности рассматриваются в соответствующих книгах. Секст уточняет, что скептик не должен заниматься изучением природы вещей, в «Положениях» I 18.

V. Наука

Сведения об античной медицине прежде всего можно почерпнуть в трактате «О медицине» (De medicina) энциклопедиста Авла Корнелия Цельсия (работавшего в первой половине I в.) и в трудах врача Галена (II в.), в частности в его работах о различных течениях античной медицины (De sectis), об эмпиризме (Subfiguratio empirical) и о терапевтическом методе (De Methodo medendi); все они содержатся в работе А. Руссо («Античные скептики», указ. соч.). В частности, мы узнаем, что Герофил Халкидонский был анатомом-новатором, а Эрасистрат Кеосский разработал теорию пневмы. Среди наиболее известных эмпириков первыми были Филин Косский и Серапион Александрийский, а затем, незадолго до Секста, – Гераклид Тарантский и Менодот Никомедийский.

Эмпирики в некотором роде вернулись к истокам медицинской практики, возникшей во второй половине V в. до н. э. на основе религиозной (когда лечение и исцеление относились к вотчине богов и контролировались жрецами за вознаграждение) и философской (согласно которой человек состоял из четырех элементов Вселенной: огня, воздуха, земли и воды, соответствующих качествам горячего, холодного, твердого и жидкого). Светская медицинская практика, именуемая гиппократовой по имени ее главного представителя, возникла на основе наблюдения, что человеческим телом управляют четыре элементарные жидкости, или сока: кровь, идущая из сердца, черная желчь из печени, желтая желчь из желчного пузыря и флегма, то есть слизь, которая берет свое начало в легких и выходит из носа или горла; врач должен был поддерживать гармонию и баланс этих жидкостей, наблюдая за их выделением (носовыми кровотечениями, экскрементами, мокротой), проверяя адекватность поступления пищи, питья и даже воздуха и практикуя чистки, кровопускания и ампутации. Врачи-эмпирики называли аутопсией (в значении «увидеть своими глазами») непосредственное наблюдение, то есть документирование предыдущих наблюдений врачей (ἱστορία) и возможность расширения своих практических знаний на основе сходства одного случая с другим (ὁμοίου μετάβασις). Вероятностные рассуждения о временно ненаблюдаемых причинах назывались эпилогизмами (ἐπιλογισμός) и основывались на наличии так называемых памятных знаков (вроде дыма, указывающего на еще не видимый пожар).

Критика концепции «догматической» причинности (которая объясняла очевидные явления на основе чего-то неочевидного, как это делали так называемые указательные знаки) изложена