Город священного огня (др. перевод) (ЛП) - Кассандра Клэр

– Это точно та коробка, которую я помню. Только такая была у мамы, когда я росла, и это та самая, которая была в квартире Себастьяна, когда я была там.

Джейс провел рукой по своим светлым волосам.

– Я думал, там что-то было, – сказал он. – Этим утром Мариза получила сообщение от твоей мамы. – У него был глубокий взгляд. – Себастьян обратил сестру Люка, – добавил он. – Он сделал это специально, чтобы причинить вред Люку и твоей маме через Люка. Он ее ненавидит. Наверно он приехал в Аликанте за Аматис, той ночью, когда мы сражались под Буренном. Он даже говорил мне об этом, когда мы были связаны. Он сказал мне, что собирался похитить Охотника из Аликанте, просто не сказал кого именно.

Клэри кивнула. Всегда было странно слышать, как Джейс говорит о себе, том Джейсе, который был другом Себастьяна, даже больше, чем другом – его союзником. Тем Джейсом, в обличие ее Джейса, но при этом кто-то совершенно другим.

– Видимо, тогда он принес эту коробку и оставил ее в доме, – добавил Джейс. – Он бы никогда не узнал, что твоя семья однажды ее найдет. Он считал ее своим посланием или подписью.

– Так думает Конклав? – спросила Клэри.

– Так думаю я, – сказал Джейс, фокусируя свой взгляд на ней. – И ты знаешь, что мы знаем Себастьяна лучше, чем они сейчас, или когда-либо смогут узнать. Они не понимают его вообще.

– Разве им не повезло?

В воздухе раздался звук колоколов, и ворота начали открываться. Клэри и Джейс присоединились к Лайтвудам, Люку и Джослин, толпе Сумеречных Охотников. Они прошли через сады за пределами крепости, поднялись по ступенькам, а затем еще через несколько дверей по коридору, который заканчивался в зале Совета.

Джия Пенхаллоу, в одеянии Консула, стояла у входа в зал, через который один за одним проходили Охотники. Зал был построен по типу амфитеатра: полукруг из скамеек, расположившихся в несколько ярусов, находился напротив прямоугольного возвышающегося помоста в передней части зала. На помосте стояли две кафедры, одна для Консула и другая для Инквизитора, а за кафедрами было два окна, которые выходили на Аликанте.

Клэри прошла, чтобы сесть рядом с Лайтвудами и своей матерью, тогда как Роберт Лайтвуд отделился от них и направился вниз по центральному проходу, чтобы занять место Инквизитора. На помосте, за кафедрами стояло четыре высоких стула, на спинке которых были высечены символы: книга заклинаний, луна, стрела, звезда. Места для нежити Совета. Люк посмотрел на свое, но сам сел рядом с Джослин. Это не было полноценным собранием Совета, с посещением нежити. Люк находился здесь с неофициальным визитом. Перед местами возвышался стол, драпированный синим бархатом. На синей бархатной поверхности лежало что-то длинное и острое, что-то, в чем отсвечивал свет, льющийся из окон. Меч Душ.

Клэри огляделась вокруг. Бурный поток Сумеречных Охотников превратился в тоненькую струйку; зал был почти заполнен под самую крышу. Раньше сюда было больше проходов, кроме Гарда. Насколько она знала один был в Вестминстерском Аббатсве, так же как и был вход через Храм Святого Семейства и Храм Василия Блаженного, но их заложили, после того, как был изобретен Портал. Ей стало интересно, существует ли заклинание, которое не допустило бы излишка людей в зале. Люди были повсюду, но свободные места все равно еще оставались, когда Джия Пенхаллоу ступила на помост и резко хлопнула в ладоши.

– Пожалуйста, прошу внимания Совета, – сказала она.

Тут же наступила тишина; многие из Охотников вытянулись вперед. Молва разлеталась, словно бешенные птицы, и в зале как электрический ток, стояла трескотня людей, жаждущих знать подробности.

– Бангкок, Буэнос-Айрес, Осло, Берлин, Москва, Лос-Анджелес, – сказала Джия. – Были атакованы в спешной последовательности еще до того, как об атаках успели сообщить. До того, как успели предупредить. Охотники каждого Конклава в этих городах были захвачены и обращены. Кто-то, к сожалению, очень старые и очень молодые, были просто убиты, их тела оставили нам, чтобы сжечь, чтобы прибавить их к голосам Сумеречных Охотников, потерянных в Городе Молчания.

Кто-то заговорил с первых рядов. Женщина с черными волосами, с тату в виде серебряного изображения «золотой рыбки», располагающейся на темной коже ее щеки. Клэри редко встречала Охотников с тату, которые не были Метками, но она была о таких наслышана.

– Вы сказали «обратили»? – сказала она. – Но вы же не имеете в виду «умертвили»?

Джия сжала свои губы.

– Я не имею в виду «умертвили». Мы говорили об омраченных, о тех нефилимах, в кого Джонатан Моргенштерн, или, как он предпочитает себя называть, Себастьян, специально обращает нефилимов, используя Чашу. Каждый Институт сделал доклад о том, что случилось под Буренном. Существование омраченных, это то, о чем мы уже в последнее время знаем, даже если среди нас были те, кто в это не верил.

По залу прокатилось бурчание. Клэри едва его расслышала. Она понимала, что Джейс держал ее за руку, но она слышала ветер на Буренне, и видела, как из Чаши поднимались Охотники, чтобы встретиться лицом к лицу с Себастьяном, Метки Серой Книги уже исчезали с их кожи …

– Сумеречные Охотники не сражаются с Сумеречными Охотниками, – сказал пожилой человек в одном из первых рядов. Джейс пробормотал ей на ухо, что это был глава Института в Рейкьявике. – Это кощунство.

– Это кощунство, – согласилась Джия. – Кощунство – это кредо Себастьяна Моргенштерна. Его отец хотел очистить мир от нежити. Себастьян хочет совершенно иного. Он хочет превратить нефилимов в пепел, и ради этой цели хочет нефилимов и использовать.

– Конечно если он смог обратить нефилимов в… в монстров, нам надо найти способ, чтобы обратить их назад. – сказала Насрин Чодри, глава Института Мумбаи, одетая в королевское белое сари, украшенное рунами. – Конечно, мы не должны сдаваться просто и легко.

– Одного из Омраченных нашли в Берлине, – сказал Роберт. – Он был ранен, и скорее всего, брошен умирать. Безмолвные Братья осматривают его прямо сейчас, чтобы понять, смогут ли они добыть какую-нибудь информацию, которая поможет его вылечить.

– Какой Омраченный? – спросила женщина с тату золотой рыбки. – У него же было имя до того, как его обратили. Имя Сумеречного Охотника.

– Амальрик Кригсмессер, – сказал Роберт после некоторого замешательства. – Его семье уже сообщили.

Колдуны Спирального Лабиринта также работают над лекарством. Раздался в зале эхом вездесущий шепот Безмолвного Брата. Клэри узнала Брата Захарию, стоящего у помоста, сложив руки на груди. Рядом с ним была нервничающая Хелена Блэкторн, одетая в белые траурные одежды.

– Это же колдуны, – сказала кто-то еще пренебрежительным тоном, – вряд ли они смогут сделать что-то лучше, чем наши Безмолвные Братья.

– А Кригсмессера нельзя допросить? – вмешалась высокая светловолосая женщина. – Может он в курсе, что задумал Себастьян или даже подскажет способ исцеления такого состояния…

Амальрик Кригсмессер почти без сознания, и к тому же, он слуга Демонической Чаши, – сказал брат Захария. – Демоническая Чаша полностью его контролирует. Он не подчиняется своей воле и поэтому не подволен раскрываться.

Женщина с тату золотой рыбки заговорила снова:

– А правда, что Себастьян Моргенштерн теперь неуязвим? Что его нельзя убить?

По залу опять поползли слухи. Заговорила Джия, повышая свой голос:

– Как я уже сказала, после первых нападений среди нефилимов нет спасшихся. Но последняя атака произошла в Институте Лос-Анджелеса, и шестеро спаслись. Шестеро детей. – Она повернулась. – Хелен Блэкторн, будьте любезны, приведите свидетелей.

Клэри увидела, что Хелен кивнула и исчезла за боковой дверью. Спустя мгновение она вернулась: теперь она шла медленно и осторожно, ее рука лежала на спине худенького мальчика с копной волнистых коричневых волос. Ему должно быть не больше двенадцати. Клэри тут же его узнала. Она видела его в храме Института, когда впервые повстречала Хелен, его старшая сестра крепко держала его за запястье, руки были покрыты воском, от того, что он играл со свечами, которые украшали собор изнутри. На лице у него была озорная улыбка и такие же зелено-голубые глаза, как у его сестры.

Джулиан, так называла его Хелен. Своего маленького брата.

Теперь озорная улыбка ушла. Он выглядел уставшим, был грязным и напуганным. Худощавые руки торчали из-под манжетов белого траурного жакета, рукава которого были слишком для него коротки. На своих руках он нес маленького мальчика, скорее всего не старше трех лет, с запутанными коричневыми волосами; похоже на семейную черту. Остальные дети были в такой же им не по размеру траурной одежде.

За Джулианом шла девочка лет десяти, ее рука крепко сжимала мальчика того же возраста. Волосы девочки были темно-коричневые, а у мальчика спутанные черные кудри, которые практически закрывали его лицо. Разнояйцовые близнецы, догадалась Клэри. За ними шла девочка, которой, должно быть, было лет девять, лицо у нее круглое и очень бледное, а по бокам коричневые косички. Все Блэкторны – а семейная схожесть была поразительной – были в недоумении и напуганы, за исключением, наверно, Хелен, на чьем лице отображалась смесь ярости и печали. От выражения горя на их лице, у Клэри саднило сердце. Она подумала о своей власти с рунами, желая, чтобы она могла создать одну такую, которая бы смягчила удар от потери. Существовали руны скорби, но только чтобы почтить умершего, также были и руны любви, как обручальные кольца, символизирующие узы любви. Ты не можешь при помощи руны заставить кого-то себя любить, и ты не можешь при ее помощи смягчить чью-то боль также. Столько много магии, подумала Клэри, и ничто не соберет разбитое сердце.