Нежность и страсть - Донна Флетчер

Артэра не удивило, когда Зия сняла корзинку, висевшую на стене чьего-то дома. Он уже знал, что в деревне Блэк почти все было общим. Жители деревни – народ обеспеченный, хотя и не без исключений, но к вещам они относятся спокойно и просто. Никто не жадничает, не гребет под себя.

Он понял, почему у деревенских жителей почти не бывает конфликтов. Поговорив с людьми в деревне, Артэр узнал, что многие, если не все, пришли сюда, пережив немало страданий, и никому из них не хочется рисковать обретенным миром и покоем. И конечно, он это уважает.

– Ты узнал что-нибудь о своем брате?

Он застыл на месте, услышав ее вопрос. Нашел ли он что искал?

Он не думал о брате, когда она задала свой вопрос. Его мысли были заняты Зией. Он постарался избавиться от мыслей о ней.

– Нет.

Зия кивнула и опустилась на колени, осторожно срывая листья.

– Значит, скоро покинешь нас.

Артэр присел на корточки рядом с ней.

– Ты хочешь от меня отделаться?

– Ты можешь оставаться здесь сколько захочешь. – Она продолжала обрывать листья.

– Пожалуй, я задержусь на несколько дней.

– Всего на несколько дней? – разочарованно спросила Зия.

– Назови причину, почему я должен остаться дольше, – потребовал он.

Она бросила собранные листья в корзинку и посмотрела на него, потом протянула руку и погладила его по щеке.

– Возможно, ты сможешь здесь еще что-то узнать.

Ему нравилось ее завуалированное приглашение. А ее прикосновение не просто взволновало его. У него внутри все задрожало, и ему с трудом удалось справиться с собой. Он всегда гордился своей выдержкой, своим благоразумием, и хотя он находил Зию привлекательной, не хотел поддаваться чувствам.

– Посмотрим, – сказал Артэр и осторожно, с сожалением, отвел ее руку, чтобы ее прикосновение не вызывало в нем еще больше волнения.

Она стояла, смеясь, корзинка болталась на ее руке.

– Поживем – увидим.

Он шел за ней в глубь леса, уверенный в том, что, пока она выбирает тропу, он уточняет свой предстоящий маршрут.

На него произвело впечатление ее знание лесных растений. Она предупреждала его о том, что некоторые из них опасны, а другие – очень полезны, и о том, как важно различать их.

– Это бабушка тебя научила? – спросил он, собирая по ее указанию сосновые шишки.

Она кивнула.

– А ее – ее бабушка, и так далее.

– А твоя мать?

– Она умерла вскоре после моего рождения, – ответила Зия, подбирая с земли разные интересные ветки.

– Извини.

Она положила несколько веток в корзину.

– Я жалею, что так и не узнала ее. Бабушка говорит, что она была особенная женщина, и любил ее особенный мужчина.

– А твой отец?

Зия пожала плечами:

– Не знаю. Он ушел до моего рождения и не вернулся, так сказала мне бабушка. Я считаю, что он умер, ведь она рассказывала, как безумно любил он мою мать. Нельзя уйти и не вернуться, если так любишь кого-нибудь.

– Может, была важная причина?

– Что может помешать мужчине вернуться к любимой женщине? – спросила она, озадаченная.

– Болезнь, плен, заключение в тюрьму. Зачем же проклинать человека, если не знаешь, что с ним произошло?

– Я и не проклинаю. Я считаю его мертвым.

– А что, если это не так? – спросил Артэр, полагая, что привел вполне разумные аргументы в пользу того, что отец Зии может быть жив.

– Лучше ему умереть!

– Что? – спросил Артэр, изумившись такому ответу.

– Если я когда-нибудь узнаю, что мой отец жив и не вернулся к любимой женщине, я найду его и выскажу все, что о нем думаю.

– По-твоему, пусть он лучше будет мертв, чем жив? – с удивлением спросил он.

– Нет, я предпочитаю, разумеется, чтобы он был жив и по-прежнему любил мою мать.

– Не вижу в этом смысла, – сказал он, покачав головой.

– Но он есть.

– Почему?

– Потому что любовь – вот что важно.

Артэр снова покачал головой, пытаясь понять ее доводы, но ему это было трудно.

– Важно быть благоразумным.

– Ерунда.

– Быть рассудительным – ерунда? – холодно спросил он.

– Когда речь идет о любви. Какая может быть страсть, если ты всегда рассудителен? – спросила она, уверенная в своей правоте.

– Для любви и страсти – свое время и свое место.

– Любовь и страсть не знают преград. Их невозможно ограничить, ими нельзя манипулировать или пытаться разумно объяснить.

– Все на свете можно объяснить, – сказал Артэр.

– Но не любовь.

– И любовь тоже.

Зия горько улыбнулась.

– Значит, мой дорогой Артэр, ты никогда еще не любил.

Он почувствовал укол в сердце. Неужели ее замечание задело его?

Есть ли правда в ее утверждении?

И снова он почувствовал ее ладонь у себя на груди, твердую и теплую, пульсирующую жизнью… или он ощущает исходящую от нее страсть?

– Вот тут, глубоко внутри, ты чувствуешь любовь. Там что-то бурлит и жжет и рвется наружу, пожирая тебя всего, пока тебе не покажется, что ты сходишь с ума.

– Откуда ты это знаешь? Ты кого-нибудь любила? – забеспокоился он.

Зия покачала головой и тяжело вздохнула:

– Нет, я не любила, хотя и видела такое в глазах старых и молодых пар. Я видела, как один страдал за другого, видела, как один молился за другого, и видела, как они в последний раз держатся за руки. Любовь пожирает сердце и душу и никогда не отпускает.

– Любовь – спокойная, постоянная, надежная, – поправил он, твердо собираясь настоять на своем.

Разочарованно покачав головой, Зия отступила от него.

– Нет и еще раз нет.

– Да, – спорил он. – Именно то, что я сказал, и позволяет любви пережить трудные времена.

– Как ты можешь так считать?

– А как ты можешь верить в свои фантазии? – спросил он.

Зия вздохнула:

– Для меня это не фантазии.

– Ты непоследовательна, – заметил Артэр.

Она усмехнулась:

– Вполне возможно.

Он засмеялся:

– Ты говоришь глупости и гордишься этим?

– Именно так.

Артэр почесал голову.

– У нас с тобой разные мнения. Я привожу доводы разума, а ты – сердца.

Внезапно Зия нахмурилась. Он ждал, что она будет спорить с ним, но девушка молчала, задумавшись, и на лице у нее появилось озабоченное выражение.

– Ты слишком мало думаешь о любви, – сказала она.

– Я высоко ценю любовь. Просто я по-другому подхожу к ней, более здраво и разумно.

– Ты считаешь меня дурой? – прямо спросила Зия.

– Я этого не говорил, – быстро возразил он.

– Но если, как ты считаешь, я говорю неразумно, значит, я говорю глупости.

– Ты переворачиваешь мои слова. Зачем?

Она улыбнулась:

– Я проясняю их смысл.

Он ухмыльнулся:

– Ты очень находчивая.

Ее улыбка стала еще шире.

– Я очень осведомленная.

– Тогда мне, наверное, будет полезно подумать над твоими словами, – сказал он.