Безмолвные узницы - Илана Касой

направила луч в тот угол: несколько погасших свечей, открытая Библия на подставке и в центре всего этого – дорогая фигурка святой. Ее было нетрудно разглядеть в мерцающем свете со слабыми тенями, отбрасываемыми на стены дома. Это была Богоматерь с младенцем Иисусом в одной руке и с отрубленной головой – в другой.

Я не слышала о ней с подросткового возраста. Тогда я узнала о ней благодаря школьному другу, почитавшему святую, потому что его отец лишился руки в результате несчастного случая. Мгновенная дрожь пробежала по затылку. Богоматерь восседала на троне из костей. Я сосредоточилась изо всех сил: фантазии не помогут, мне нужно попасть в дом.

Память просеивала каждый фильм, который я видела, где двери взламывали, не оставляя следов. Вскоре я вспомнила о трюке с кредитной картой. Сняла с шеи пропуск и проверила его на гибкость. Дверь на террасу имела, помимо щеколды, напольный замок. Я присела, воткнула карту в дверную щель, перемещая ее снизу вверх, пока не нащупала точку поворота замка. Я начала сгибать карту, стараясь на переломить ее пополам, и сдвигала защелку до тех пор, пока та не повернулась на другую сторону. Я тихонько порадовалась победе. Дверь уже сдает позиции, осталось проделать то же самое с нижним замком.

Я крутила пропуск между дверью и косяком во всех возможных направлениях, помогая себе всем корпусом. Через несколько секунд послышался волшебный щелчок. Поразительно, как любопытство заставляет мозг задействовать все знания, когда-либо полученные в жизни. Я сумела вскрыть дверь, кто бы знал!

Не включая свет, я на цыпочках вошла в дом. В оформлении основной акцент уделялся деталям: подушки с вышитыми цитатами, расположенный в центре обеденный стол, пышная ухоженная растительность. Ничего особенно современного, но обо всем явно заботятся. В комнате витает стойкий аромат лаванды. На журнальном столике – поднос с чайником и серебряной сахарницей, используемые в качестве украшения. Ковровые дорожки поверх напольного покрытия. Скажу банальность: эта информация никоим образом не помогала мне составить впечатление о жильцах. Никаких зацепок.

Я внимательно осмотрела домашний иконостас. Перед ним – молельная скамеечка, ускользнувшая из моего поля зрения. На полочке – единственная икона. Набожная семья, почитающая Богородицу? Я осмотрела костяной трон: он сделан из керамики. Библия открыта на Псалмах, а 90 Псалом подчеркнут красным цветом: «Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю! Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы, перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение – истина Его. Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень. Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится…»[19] Слишком много текста, не удалось прочитать все. В ином случае я бы спокойно проанализировала такой выбор.

Обеими руками я приподняла с Престола фигурку святой, чтобы взглянуть на надпись на основании, и обнаружила трещину. Святая была полой, а внутри – лист бумаги. Достав из кармана складной нож, я выщелкнула пинцет. Осторожно, чтобы не повредить краску, потянула лист на себя. Эта работа требовала спокойствия и времени – двух вещей, которых у меня не было. Мне приходилось действовать в темноте, в незнакомом доме, пока снаружи шел непрекращающийся дождь, и каждый раскат грома заставлял меня подпрыгивать. Если кто-то придет, я не услышу. Мне придется поспешно прятаться, и одному богу известно, что будет дальше.

Наконец я выудила листок: это была очень старая черно-белая фотография, сложенная пополам. Снимали в местечке, похожем на индейскую деревню – на заднем плане множество деревьев и какие-то ямы. На фото позирует индианка, серьезная, но красивая, с глубоко посаженными глазами и без левой руки. На обороте надпись: «Мануара, племя Капинору, 1955». Что это значит? Я сфотографировала фото с обеих сторон, чтобы не забыть.

Я вернула святую на место и открыла ящичек под иконостасом, но ничего не нашла, только заламинированные молитвенные изречения. Меня всегда привлекали мистические вещи, но сейчас следовало действовать быстрее. Заглянув в остальные комнаты, я убедилась, что внутри за домом ухаживают лучше, чем снаружи. Пройдя через ванную и практически пустую комнату, я добралась до супружеской спальни и вскоре уже обыскивала ящики тумбочек.

Правая тумбочка явно принадлежала жене: накрытая кружевным абажуром лампа, кувшин с водой и подходящий к нему стакан, фоторамка, с которой свисали четки. На фото улыбающиеся молодожены, и ничто не намекало на жуткую реальность. В уголке лежала огромная стопка с десятками журналов с заполненными кроссвордами. В ящике валялось несколько бумаг, блокнот с заметками о домашних расходах, ключи и в глубине – семейные фотографии. Судя по одежде и прическам, они были сделаны в 1990-х годах. Надпись на обороте подтвердила мои выводы: «Жалис, 1997». Почти в каждом кадре друг другу улыбались четыре женщины, одна из них явно старше остальных: несомненно, мать с тремя дочерями. Кто из них Жанета? Почему они не в рамках? Мысленно я фиксировала вопросы, поскольку история семейных отношений Жанеты могла подтвердить или опровергнуть ее слова.

Тумбочка мужа, разумеется, была заперта. Но мне быстро удалось ее открыть – я уже почти научилась орудовать пропуском. Там были патроны 40-го и 380-го калибра, одноразовый мобильник с предоплаченной симкой, множество «Плейбоев» и несколько порножурналов, скажем так, более реалистичных. В сиреневом конверте – маленькие тетрадные листы с посланиями, написанными от руки женским почерком. «Я приготовила твою любимую мамалыгу, жизнь моя. Жанета» или «Жизнь моя, я так скучаю по тебе, когда ты долго не возвращаешься с дежурства. Скучаю по твоему поцелую, по твоему запаху, по твоим объятиям. Жанета». Повседневные записочки, без конкретных дат, но все довольно-таки страстные. Подобное совершенно не в характере женщины, считающей своего мужа убийцей, готовым убить и ее в любой момент.

В том же конверте, рядом с посланиями, лежала старая и пожелтевшая фотография хорошенькой женщины, как я догадалась, самой Жанеты: брюнетка со светлыми глазами, с едва заметной сексуальной родинкой на подбородке. На самом дне ящика валялась куча трусиков: телесные, с сердечками, цветочками. Трусики были простенькие, изношенные, застиранные, и запах, который они издавали, запертые в ящике, был очень сильным. Запах использованного, и довольно частенько, белья. Что странно, ничего сексуального. Что за фантазии у этого парня? Жанета сказала, что ее муж убивает женщин, но не говорила, подвергалась ли насилию сама.

Как бы все это ни соответствовало моему представлению об убийце женщин, доказательством это