Изгой - Кеннеди Эль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Взломать дело Фенна в архивах школы было легче легкого, как и залезть в его личные сообщения. Сколько же он болтает с этой Кейси. Ощущение было, словно я наблюдал двух разных людей. Вот тут он напропалую пошлит с какими-то случайными телками, а вот они с Кейси болтают о каких-то мюзиклах с «ТикТока» или подобной фигне. Если он так к ней аккуратно яйца катит, то больно много усилий ради такой маленькой награды. Почти что хочется предупредить бедняжку. Она кажется милой. Но я не собираюсь лезть в чужие дела.
В моем мире знания – это настоящая сила. И я чертовски хорошо их добываю. На данный момент, впрочем, я совершенно не собираюсь доверять Феннели Бишопу и показывать ему размах своих способностей. Людям обычно не очень-то нравится узнавать, что стены у их воображаемого личного пространства – бумажные.
После утренней алгебры с Фенном я оказываюсь в паре с Сайласом на лабе по физике. Сайлас, кажется, удивлен, что я прекрасно понимаю задание, а учитель так и вовсе в шоке. Так подумать, алгебраичку тоже смутили мои знания об обратной функции. Судя по всему, местные учителя ожидают, что я буду пещерным человеком, едва умеющим читать. Видимо, государственные школы в их понимании – это что-то вроде тех мест, куда собак водят, чтобы они не ссали на мебель. Ну, в чем-то они правы. Где-то три школы назад я был в продвинутых классах, пока меня не перестали туда брать из-за постоянных отчислений. Что бы они там ни думали о моем интеллекте, учеба никогда не казалась мне сложной, только исключительно занудной. Терпеть не могу атмосферу классического школьного урока. Невозможно сидеть на месте.
После обеда, заходя в класс современной литературы, я замечаю Лоусона. Он сидит на заднем ряду и пинает в мою сторону стул, настойчиво предлагая сесть рядом с ним. Парень явно тот еще козел, но мне это даже нравится. Ему плевать, что о нем думают. Да он вообще, кажется, о других вспоминает только если по приколу. Это я могу уважать. По крайней мере, у него все на лбу написано.
– И как тебе первый день в Шангри-Ла? – спрашивает он меня с ленивой улыбкой. Его пиджак висит на спинке стула, а галстук ослаблен.
Тем не менее есть в нем что-то, что меня нервирует. Он смотрит на тебя так, словно решает твою судьбу. Придумывает, как вписать тебя в его собственный сюжет. Мы все лишь персонажи в его лабиринте дьявольских проказ.
– Минут двадцать торчал снаружи и ждал, когда подъедет гольф-кар, но так и не дождался.
– Да вот, шоферы ушли на забастовку и сделали из нас пешеходов. Профсоюзы – это чума современного общества.
Более чем уверен, что он наполовину серьезен.
А вот теперь без шуток: без понятия, как я должен протянуть целый месяц, нося костюм при такой погоде. Когда выходишь на улицу, ощущение такое, словно ты попал в задницу толстого мужика в сауне. В чем прикол пафосной школы и всех этих бабок, если мы даже не можем позволить себе какие-нибудь скутеры?
– Фенн говорит, ты все выходные дрочил в комнате. – Лоусон одаряет меня великодушной улыбкой. – Если тебе надо помочь подцепить девчонку, ты только скажи.
Я закатываю глаза.
– Я и сам неплохо подцепляю, спасибо.
– Уверен? Я могу устроить пару знакомств. Есть тут одна девчонка, Рэй, она старшеклассница в Балларде. – Его взгляд подергивается дымкой. – Черт, душу бы дьяволу продал, чтобы еще раз ее трахнуть. Но она прямо как наш Фенн, понимаешь? Не повторяется. Говорит, это чтобы не привязываться.
Я неохотно улыбаюсь. Звучит как девушка моей мечты.
– На хрен привязанность, – соглашаюсь я.
– Подкинуть тебе номерок? Клянусь, тело у нее нереальное…
– Доброго дня, джентльмены.
Лоусон резко выпрямляется на стуле, переводя все внимание на источник звука.
– Это еще что?
– Меня зовут мистер Гудвин. – Учитель, подошедший к столу во главе класса, высок, аккуратен и выглядит так, словно провел свое лето за стойкой модного магазина одежды. Рукава белой рубашки закатаны и обнажают пару мускулистых рук с гладкой кожей без каких-либо старческих пятен. Он совершенно выбивается из пейзажа, который в основном состоит из преподов пенсионного возраста.
– У нас теперь литературу студенты преподают? – подкалывает Лоусон. По классу разносится приглушенный смех.
– Я пущу по рядам копии плана уроков и заодно моего паспорта, – отвечает мистер Гудвин, не моргнув и глазом. – Возьмите каждый по одной и передавайте дальше.
Мистер Гудвин молод. Ему двадцать с чем-то, а выглядит и вовсе на шестнадцать. Он явно слышит об этом достаточно часто, чтобы относиться с юмором.
– Каким образом «Ад» Данте – это современная литература? – возмущается Лоусон, пробежав взглядом план.
– Помимо прочего, мы изучим влияние Данте на путь героя и современные романы, такие как «Куда приводят мечты» Ричарда Мэтисона, – отвечает мистер Гудвин, записывая номера страниц на доске.
– Ах да, – усмехается Лоусон, – видел. Там еще Дженнифер Коннели скачет на двойном дилдо с проституткой.
Все присутствующие давятся смехом. Мистер Гудвин замирает у доски, стоя к нам спиной.
– Вы путаете с «Реквиемом по мечте», фильмом Даррена Аронофски, основанном на романе Хьюберта Селби-младшего. – Он поворачивается к нам и садится на край стола. – Что интересно, вышел он тоже в 1978-м, как и «Куда приводят мечты» Мэтисона. И то, и другое произведение очень близко и детально изучает схождение человека в Ад, как метафорический, так и буквальный.
– Восхитительно. – Лоусон временно обыгран, но не побежден и отвечает со слегка угрожающей усмешкой, понимая, что у него не вышло задеть учителя. – Жду не дождусь.
Если бы такой диалог произошел в любой из моих старых школ, ученика бы уже дернул электрошокером и выволок из класса толстый коп, оставив позади дорожку мочи. Тут все как-то повеселее.
Весь остаток урока Лоусон продолжает прощупывать границы того, что мистер Гудвин стерпит, прежде чем выпадет в осадок или вышвырнет его за дверь. К моменту, когда урок, наконец, заканчивается, мне уже начинает казаться, что мы все просто невольные наблюдатели какой-то странной интимной прелюдии.
Позже, в конце дня, мы выходим из класса истории, и Фенн комкает в кулаке описание эссе и выкидывает за плечо.
– Бред какой-то. Кто задает писанину в первый же день?
Десять глав и две тысячи слов к пятнице. Как будто у нас других уроков нет.
– Садист, – отвечаю я, перекидывая лямку подаренной Сендовером сумки на другое плечо. – И чем им не угодили рюкзаки? Почему я должен таскать дамскую сумочку? Все они тут гребаные садисты. – Я трясу головой. – Увидимся в комнате.
– Чего? Хрена с два. – Фенн хватает меня за мою мужедамскую сумку, когда я пытаюсь свалить. – Пойдешь со мной.
– Куда?
– У меня тренировка по футболу. А ты там потусишь.
– Типа, посижу на трибуне с девчонками и фанатами? Ага, щас.
Мы выходим с задней стороны здания, где я еще не успел ничего изучить. Огромные старые деревья отбрасывают тень на лужайку и кирпичные дорожки, ведущие к целому комплексу спортплощадок. Даже в тени гигантских дубов все равно жарче, чем под капотом тюнингованной машины, и мои носки уже насквозь промокли от пота. Я стаскиваю с себя пиджак и срываю галстук. Фенн качает головой, заранее зная, что я опять буду мучиться с ним с утра.
– Так. Ладно. Стой, – приказывает он. – Стой, говорю. Нам надо поговорить.
Я давлю вздох.
– Точно надо?
– Да, – говорит он, скрещивая руки на груди.
– Какая же ты королева драмы. Ну, валяй.
– Ты симпатичный парень, – начинает он.
– Ты что, ко мне подкатываешь?
– Мечтай.
Вздох у меня таки вырывается.
– Я констатирую факт, ты симпатичный, а значит, у тебя нет причины быть таким ленивым, безынициативным, антисоциальным мудаком. Ты бы мог цеплять цыпочек направо и налево, если бы приложил усилия. Эти твои худи и рваные джинсы? Я понимаю. Весь такой из себя бунтарь. Но мне надо поддерживать репутацию…
– А, так все дело в тебе? – сухо перебиваю его я.